Клиффорд Саймак - Почти как люди
— Ну, все это происходит несколько медленнее, чем вы думаете, — сказал Крофорд. — Крупная отрасль промышленности — сложный механизм, который мгновенно не умирает. Даже если ничего нельзя сделать и сбыт постепенно сходит на нет. Но вы правы, именно сейчас предприятия, выпускающие бритвенные лезвия, терпят крах… Затем появилась зажигалка. Казалось бы, мелочь, но в мировом масштабе она перестает быть мелочью. Происходит то же самое, что и с производством лезвий. Затем приходит очередь электрических лампочек. И опять мы наблюдаем тот же процесс. Три отрасли промышленности приговорены к смерти, мистер Виккерс. Эти три отрасли уничтожены. Вы сказали, что я боюсь, и я признаю это. Мы испугались после появления электрических лампочек. Ведь если кто-то может уничтожить три отрасли промышленности, то почему бы ему не уничтожить полдюжины, дюжину, сотню отраслей, а то и всю промышленность в целом? Мы объединились, и за словом «мы» скрывается промышленность не только Соединенных Штатов Америки, но и всего Американского континента, ряда стран Европы и Азии. Конечно, нашлись скептики, кое-кто отказался присоединиться к нам, но наша деятельность находит поддержку в деловых кругах всего мира. Как я уже говорил, я хочу, чтобы все это осталось между нами.
— В настоящий момент, — сказал Виккерс, — у меня нет никакого желания говорить с кем-либо на эту тему.
— Мы объединились, — продолжал Крофорд, — и в наших руках, как можете себе представить, сосредоточена значительная власть. Кое-что мы уже предприняли, кое-где нажали и кое—чего добились. Во-первых, ни одна газета, ни один журнал не рекламирует эти предметы и не публикует никакой информации о них. Во-вторых, ни один уважающий себя магазин не продает этих лезвий, зажигалок, лампочек.
— Вот почему они открыли свои собственные магазинчики!
— Конечно, — сказал Крофорд.
— Эти магазинчики множатся как грибы, — вставил Виккерс, — Один из них открылся на днях в Клиффвуде.
— Да, они открыли собственные магазинчики и стали практиковать новый вид рекламы: наняли тысячи мужчин и женщин, которые ходят и говорят каждому встречному: «Вы слышали об этих потрясающих товарах, которые недавно появились в продаже?.. Нет?.. Позвольте вам рассказать…» Принцип вам ясен. Нет лучше рекламы, чем реклама, построенная на личном контакте, но стоит она баснословно дорого. Мы поняли, что нам противостоят творческие, активные умы, располагающие практически неограниченным капиталом. Мы начали расследование. Пытались загнать этих людей в их логово, разузнать, кто они, как ведут дела и каковы их намерения. Но, как я вам уже сказал, наши усилия ни к чему не привели.
— Быть может, есть законные пути? — спросил Виккерс.
— Мы думали о них, но этих людей невозможно прижать. Налоги? Они их платят. Больше того, они делают это с охотой. Чтобы никто не лез в их дела, они платят даже сверх положенного. Корпоративные правила? Они скрупулезно их выполняют.
Социальное обеспечение? Они выплачивают громадные суммы, представляя длинные списки служащих, однако эти списки, по нашему убеждению, фиктивны. Но вы же не явитесь в Фонд социального обеспечения со словами: «Послушайте, тех людей, за которых они платят взносы, не существует». Есть и другие средства воздействия, но все они не действеннее этих; мы запутались в законодательных дебрях, и даже наши юристы не знают, как поступать.
— Мистер Крофорд, — сказал Виккерс, — все это очень интересно, но я все же не пойму, куда вы клоните. Вы сказали, что речь идет о заговоре против мировой промышленности с целью разрушить наш образ жизни. Но ведь вся история экономики содержит тысячи примеров жесточайшей конкуренции. Может, это тоже ее проявление?
— Вы забыли об углеводах, — возразил Крофорд.
— Вы правы, — признал Виккерс, — углеводы не оставляют камня на камне от моего предположения.
Из-за неблагоприятных погодных условий над отдельными странами нависла угроза голода. Конгресс Соединенных Штатов рассматривал вопрос о помощи с политических позиций — кому помогать и как, и вообще помогать ли. А в утренних газетах появилось сообщение о том, что одна лаборатория синтезировала углеводы. В статье не говорилось, что лабораторию эту никто не знает. Это стало известно позже. Лаборатория возникла из небытия буквально за одну ночь. Даже крупные дельцы, Виккерс сейчас вспомнил об этом, не поверили случившемуся, обозвав создателей синтетических углеводов шарлатанами.
Но это не были шарлатаны. Может быть, фирма и вела свои дела каким-то непонятным образом, однако отныне с ней следовало считаться. Через несколько дней после первого сообщения стало известно, что продукты ее производства не поступают в продажу, а раздаются бесплатно всем нуждающимся, которые по тем или иным причинам не имеют возможности заработать себе на пропитание. Продуктами снабжались не только голодающие, но и те, кто постоянно жил на грани голода, то есть та значительная часть человечества, которая хотя и не вымирает из-за отсутствия пищи, но подвержена болезням и отстает в своем развитии по причине постоянного ее недостатка.
Словно по мановению волшебной палочки в самых разных уголках земного шара возникли тысячи контор фирмы, и бедняки потекли туда рекой. Отдельные люди пользовались случаем без всяких оснований получать бесплатное питание, но служащие контор как бы не замечали этого.
Сами по себе синтетические углеводы не являлись полноценным пищевым продуктом. Но это было лучше, чем ничего, и во многих случаях деньги, сэкономленные на углеводах, помогали купить кусок мяса, которое давно исчезло со стола.
— Мы серьезно изучали вопрос об углеводах, — продолжал Крофорд, — и снова ничего не нашли. Мы убеждены, что их никто не производит, однако они существуют. В конторы они поступают со складов, но на складах не может храниться более двухдневного запаса. Мы не обнаружили даже следов фабрик и транспортных средств, кроме транспорта, который доставляет углеводы со складов в конторы. А вот откуда продукция поступает на склады, неизвестно. Такое впечатление, что она туда вообще не поступает. Как в старой сказке Хоторна о горшке, в котором никогда не кончалось молоко.
— А вы сами не можете производить углеводы?
— Я понял вашу мысль, — кивнул Крофорд. — Но мы не в состоянии это сделать, как не в состоянии производить вечмобили или незатупляющиеся бритвенные лезвия. Наши инженеры и химики уже давно заняты изучением этого вопроса, но ни на шаг не продвинулись в решении проблемы.
— А что произойдет, когда безработным понадобится еще кое-что кроме пищи? — спросил Виккерс. — Когда их семьи окажутся в лохмотьях и возникнет нужда в новой одежде? Когда их выбросят на улицу?
— Думаю, что могу ответить на ваш вопрос. Появится еще одно филантропическое общество, которое даст им одежду и кров. Уже продаются дома по пятьсот долларов за комнату, и это чисто символическая цена. Почему бы не давать их даром? И почему бы не продавать одежду за десятую или двадцатую часть стоимости? Костюм за пять долларов, платье за пятьдесят центов…
— А вы не пробовали прогнозировать, какую следующую новинку они готовят?
— Мы пытались это сделать. Мы были уверены в скором появлении автомобиля. Как видите, так оно и случилось. Думали мы и о домах. Теперь очередь за одеждой.
— Пища, одежда, жилье, средства передвижения — четыре основные потребности человека.
— Кроме того, они располагают горючим и источником энергии, — добавил Крофорд. — Когда достаточное количество людей поселится в новых домах, снабженных солнечной энергией, придется распрощаться с обычными отраслями энергетической промышленности.
— Но кто же эти деятели? — спросил Виккерс. — Вы говорите, что не знаете их. Но есть ли хоть какое-то предположение?
— Ни малейшего. У нас имеются списки персонала и членов их административных советов. Но мы не можем найти этих людей.
— Может быть, это русские?
Крофорд отрицательно покачал головой:
— Нет, они тоже обеспокоены, хотя у них пока ничего подобного не наблюдается.
В первый раз Крофорд шевельнулся. Он снял руки с живота, схватился за ручки своего массивного кресла и встал.
— Кажется, вы не поняли, какая роль во всем этом отводится вам? — спросил он.
— Не понял.
— Мы не можем сразу, без какой-либо подготовки, заявить: «Люди! Перед вами союз мировых промышленных держав, борющихся за сохранение вашего образа жизни». Мы не можем сказать им о сложившейся ситуации. Нам рассмеются в лицо. Нельзя просто так объяснить людям, что вечный автомобиль и дом по пятьсот долларов за комнату обернутся для них катастрофой. Мы не можем этого сказать, но им необходимо это узнать. Мы хотим, чтобы вы написали об этом книгу.
— Не вижу… — начал Виккерс.
