Тим Леббон - Конг: Остров Черепа
Они устремились за сенатором. Тот заметил их, только когда они поравнялись с ним, негромко выругался и покачал головой.
– Через неделю такой возможности уже не будет, – сказал Ранда.
– Ранда, хватит за мной гоняться. Денег не дам!
– А кто сказал, что мне нужны деньги? – возразил Ранда. Этот ответ должен был удивить и остановить сенатора. И он сработал. Им вновь удалось привлечь внимание Уиллиса. – Разве что совсем немного, но…
Уиллис двинулся дальше.
– Позвольте-ка мне, – сказал Брукс, вклинившись между Рандой и Уиллисом и взяв сенатора за рукав.
Уиллис повернулся к нему и уставился на пальцы Брукса на своем рукаве. Но молодого человека не так легко было смутить.
– Послушайте, сенатор, НАСА посылает на этот остров экспедицию в рамках программы «Ландсат»[12]. Им нужно маркировать область для дальнейших съемок. Мы можем упасть к ним на хвост и поделить расходы, это сильно снизит стоимость экспедиции. С вашего разрешения, естественно.
– И что вы думаете там найти?
– Ресурсы, – ответил Брукс.
«Вот это сенатор точно не оставит без внимания», – подумал Ранда. Инстинкты призывали его заткнуть Брукса и продолжить разговор самому, но он сдержал себя.
Стажер между тем продолжал:
– Кто знает? Лекарство от рака, полезные ископаемые, альтернативное топливо, новый стратегический опорный пункт под контролем США…
Уиллис медленно кивал. Стоило Бруксу умолкнуть, последовал новый кивок – приглашающий продолжать.
– Честно говоря, сенатор, пока мы точно не знаем, что там. Но зато знаем, что завтра ночью над этим сектором пройдет русский «Новсат». В течение трех дней они получат те же снимки, что и мы.
– А почему раньше ни у одной из стран не было этих снимков?
– Грозовой фронт, – пояснил Брукс. – Остров находится в центре практически постоянной штормовой системы, порождаемой взаимодействием течений и восходящих воздушных потоков, и, насколько нам известно, впервые в ней появится просвет. По крайней мере, впервые с тех пор, как у нас есть спутники для съемки поверхности Земли.
– Так, значит, русские это тоже увидят, – пробормотал сенатор себе под нос.
– Да. И что бы там на острове ни было, лучше нам найти это первыми, – сказал Брукс.
Уиллис взглянул на часы и почесал подбородок. «Он задумался над этим!» – отметил Ранда, стараясь сдержать воодушевление. Он знал, что, если Уиллис задумается над чем-то, шестеренки у него в голове завертятся, и идея пустит корни. Требовался лишь небольшой толчок – этим-то толчком и послужили слова Брукса.
– Не могу поверить, что говорю это вслух, – сказал сенатор, – но в этом уже есть какой-то смысл. – Он посмотрел на Ранду. – В следующий раз не встревайте со своими монстрами. Пусть лучше говорит этот парень из Йеля… Хорошо, Ранда. Я дам вам разрешение прокатиться с ними, но это в последний раз.
Ранда часто закивал. Сенатор повернулся и шагнул вперед.
– Ах да, сенатор, еще одно, – сказал Ранда.
Уиллис раздраженно затормозил и обернулся. Он был готов разразиться громами и молниями, но Ранда уже знал, что они победили.
– Что еще, Ранда?
– Нам понадобится сопровождение военных.
Сенатор рассмеялся, но Ранде показалось, что смех его был не таким искренним, как в прошлый раз.
– На случай встречи с монстрами, да? – спросил Уиллис. Брукс с Рандой промолчали. – О’кей, пусть будет. На случай встречи с монстрами.
Глава вторая
Уорент-офицер[13] Глен Миллс не сомневался, что товарищи проникнутся к его детищу и к нему самому самой нежной любовью. Нет, пива-то им и без того хватало, но такого пива они еще не пробовали. Сваренное одной из лучших наземных команд техобслуживания Третьей вертолетной транспортно-десантной роты (она же – «Небесные Дьяволы») только из натуральных ингредиентов, с использованием фильтрационной системы собственной конструкции, собранной из потрохов старого «Хьюи»[14], это пиво вполне могло бы применяться взамен напалма. Если б война еще продолжалась, конечно.
Но война кончилась.
«Домой еду… Надо же, домой», – снова подумал Миллс. Эта мысль беспокойно копошилась в затуманенном пивом мозгу. На протяжении всех трех его боевых командировок мысли о доме неизменно успокаивали нервы, но чем больше времени Глен проводил здесь, тем более чужим местом становился для него родной дом. Последний отпуск дома он провел, меряя шагами окрестности и с нетерпением дожидаясь следующей командировки. Он понимал, что это – перекос, и вовсе не хотел стать одним из тех, кто привык к войне, вжился в нее и не представлял себе другой жизни, кроме боевого товарищества. И до сих пор был уверен, что сам – не из таких. «Скоро приеду домой, – снова подумал он, стараясь вспоминать только о хорошем: мать у плиты готовит ужин; мягкие губы Джейн Бродерик; закат над возвышающимся над городом холмом, куда они подростками бегали обжиматься-целоваться… – Приеду – в лепешку расшибусь, но снова стану чувствовать себя как дома».
Он пошел напрямик, через дальнюю стоянку, где резали машины, списанные в утиль. Здесь стояло с дюжину «Хьюи» – большей частью уже разобранных на металлолом. Над остальными трудились разборочные бригады: визжали сверла дрелей и диски пил, стонал и скрежетал разрываемый металл… Порой при этих звуках Миллс словно вновь оказывался среди боя. Остановившись у одного из вертолетов, он осмотрел нарисованного на борту грифона – полульва-полуорла, эмблему «Небесных Дьяволов». «Надо бы вырезать его отсюда»… Эта мысль приходила ему в голову и прежде. Хотелось увезти одного из этих грифонов домой, да все никак руки не доходили. Может, и не дойдут. Тогда единственным сувениром с войны останутся воспоминания. Как хорошие, так и плохие.
Втащив бочонок в старый центр управления, он пинком захлопнул за собой дверь.
Ребята все еще праздновали. В большом помещении не было никого, кроме группы «Небесных Дьяволов», устроившихся в углу. Они плясали, расплескивая пиво, меняли пластинки на портативном проигрывателе Сливко и вовсю наслаждались новой, послевоенной жизнью. В их веселье чувствовалась какая-то истерическая надрывность – раньше Миллс ничего подобного не замечал. Раньше причиной подобных истерических настроений была реальная угроза гибели при выполнении следующего задания. Теперь же дело было прямо в противоположном – в полной безопасности… Сколько же времени потребуется, чтобы заново привыкнуть к ней?
Задержавшись на миг, он окинул взглядом длинную стену. На ней все еще висел ряд фотографий – портретов их погибших друзей с выписками из приказов об объявлении благодарностей и медалями, приготовленными к отправке домой, родным и близким. С некоторых снимков улыбались, обнявшись на фоне своих машин, разбившихся со всеми ними на борту, целые экипажи. Многие, так и не найденные, навеки остались догнивать в чаще джунглей, точно уродливые памятники из костей и металла. С других фото смотрели парни, которым не повезло словить пулю во время боевого вылета. Миллс давно потерял счет, сколько раз после боя ему приходилось отчищать кабины «Хьюи» от крови и ошметков мяса.
– Эй, Миллс! – заорал один из техников, Джо Релес. – Раздобыл подарок своей девчонке?
– Это вам, дебилоидам, – ответил Миллс.
– О, вот это правильно! Верно мыслишь: нет смысла волочь подарки домой, своей милашке!
Пособив Миллсу поставить бочонок на пол, Релес весело хлопнул его по плечу, со звучным хлопком откупорил бочонок и принялся разливать его содержимое, а остальные разразились торжествующими воплями. Варево Миллса могло свалить с ног одним только запахом.
– А вы как думали? Все мы здесь ангелами не были, – сказал Глен. – И теперь, когда войне конец, глупо ожидать, будто вернетесь домой и найдете своих женщин прямо там, где их оставили.
– Я свою оставил в койке, совсем заезженной и страстно ждущей моих ласк! – захохотал Сливко.
Этот молодой хиппарь из Детройта смеялся чему угодно, по поводу и без, но теперь Миллс чувствовал в его смехе нотку отчаяния. Служил он хорошо, но пару раз срывался из-за чрезмерного увлечения дурью, которую здесь так легко было раздобыть. Сливко полагал, что наркотики помогут заглушить боль, но на собственном горьком опыте убедился, что, избавляя от одних страданий, они неизменно приносят с собой другие. Впрочем, теперь он с этим завязал. Миллс от души надеялся, что парень и по возвращении домой не потеряет головы.
Коул, как всегда, просто смотрел на Миллса сквозь летные очки. Коул куда чаще смотрел и слушал, чем говорил.
– Точно. Одного Коула это не касается, – продолжал Миллс, в свою очередь уставившись на него. – Он найдет свою женщину именно там, где ее оставил. У себя дома, в подполе.
Коул и бровью не повел.
– Улыбнись же, братишка, – сказал Сливко. – Только подумай: пицца, гамбургеры, прохладные ночи с горячими девчонками!..
