Филип Фармер - Т. 19. Ночь света. Отче звёздный. Мир наизнанку
Не сводя с лица Кэрмоди пристального взгляда, Йесс по-прежнему дружелюбно спросил:
— Ты считаешь Бунту ложным божеством?
— О нет! Скорее она — проявление Творца, создавшего Кэрин, одно из его проявлений. По крайней мере, я так думаю. Но я не знаю этого наверняка и вряд ли смогу убедиться в этом. Моя Церковь не сделала никаких заявлений касательно бунтизма и еще долго не будет их делать.
— Вот в последнем я не уверен, — сказал Йесс и, открыв дверцу бара, вытащил небольшую бутылку и пачку сигарет. — Вино кэринянское, а сигареты с Земли. Мне нравится и то и другое. Вот почему я думаю, что я, Йесс, не только бог Кэрина. Я, Йесс, бог всей Вселенной. — Он говорил об этом, как о само собой разумеющемся.
— Ты действительно веришь в это?
— Я знаю.
— Тогда незачем и спорить, — сказал Кэрмоди. — Я, собственно, и не намеревался спорить с тобой. Но мне хочется быть честным. Я приехал сюда, чтобы попытаться разубедить тебя в одном из твоих замыслов. Я…
— Я знаю, почему ты здесь. Твоя Церковь послала тебя, вооружив теми же аргументами, которые представил мне Рилг. Бедняга, сам того не ведая, является эльгулитом. Я знаю об этом давно, но ничего не могу поделать, потому что редко вмешиваюсь в дела правительства. Кроме того, почти все политики Кэрина — что, возможно, касается и других планет — тоже эльгулиты. По собственной воле или бессознательно.
— И поэтому ты принял такое решение?
— Я думал о нем весь последний год. Но не намерен провозглашать его народу до самого последнего мгновения. Потому что если у людей будет много времени на размышления, они могут взбунтоваться.
Конечно, я ни в чем не могу их обвинять. Слишком многие из них знают, что не переживут Ночи. Но время на уговоры само-обманувшихся прошло. Если за своим показным служением Йессу они действительно эльгулиты, им следует это понять.
— А что ты скажешь о детях? — спросил Кэрмоди.
Он знал, что лицо его покраснело и Йесс осознает, что Отец разгневан.
— Жизнь расточительна. Жизнь — это борьба. Кто-то понимает это, а кто-то — нет. Бунта дает, но не отнимает. Она позволяет жизни идти своим чередом.
Кэрмоди сидел молча, подавленный: он понимал, что ни в чем не сможет переубедить Йесса.
— Когда Ночь пройдет, мы осуществим реорганизацию, — продолжал Йесс. — Мы проведем интенсивную компанию обращения в веру максимально возможного числа некэринян. Я сам собираюсь посетить другие планеты.
— А это не опасно? — спросил Кэрмоди. — Если тебя убьют какие-нибудь религиозные фанатики, о тебе пойдет дурная слава.
— Нет, это не так. Появится новый Йесс. Убийство Йесса не опровергает его божественность, а усиливает — так же, как в случае с Христом.
— Ты хочешь сказать, что планеты имели своих собственных спасителей лишь как временную замену до тех пор, пока не появился ты, истинный суперспаситель.
— Именно так, — ответил Йесс. — Это эволюция божественного начала. Так же, как Новый завет заменил собою Ветхий, так же, как Книга мормонов, Коран, «Ключи науки и здоровья» дополнили Библию, так и другая Книга идет им на смену, чтобы объединить в себе все существовавшее до этого знание.
Сейчас я диктую Книгу Света. Вскоре она будет закончена. В ней отражена краткая история Бунты и ее народа. Кроме того, она будет представлять в организованной и доступной форме основные принципы нашей религии. Она сделает то, на что не осмеливались другие писания. Она понесет в себе детально расписанное пророчество грядущих событий. Она даст его не в смутных символах, которые можно трактовать по-разному в тысячах версий. Она предоставит ясное и вполне определенное пророчество.
Когда эту Книгу переведут на все языки Галактики и она станет доступной каждому, свершится величайший миссионерский подвиг всех времен.
Йесс посмотрел в глаза Кэрмоди, и священник почувствовал, как на затылке у него поднимаются волосы. Это была та аура, которую многие отрицали. Это была та аура, которую он чувствовал, когда входил в храм с другими Отцами, чтобы породить бога Йесса, — аура Бунты.
Внезапно это ощущение исчезло. Йесс встал:
— Рад был видеть тебя, Отец.
Кэрмоди тоже поднялся:
— Могу ли я обнародовать твое решение?
— Нет. Ты не должен говорить об этом. — Йесс подошел к нему, обнял его за плечи и поцеловал. — Не печалься, Отец. Ты многого не понимаешь. Прими мое решение, как ты принимал события Ночи и мое зачатие существом, которое ты породил своим сознанием.
— Мне бы тоже этого хотелось, — ответил Кэрмоди. — Но я не могу принять необходимость страданий и смерти.
— Они не будут излишними. Да пребудет с тобой Бунта.
— А с тобою — Бог, сын мой.
Выйдя из лифта на первом этаже, священник сразу увидел Тэнда.
— Ну как все прошло, Джон? Как ты себя чувствуешь?
— Угнетенно. И тревожно. Я чувствую себя как актер, который вышел на сцену и обнаружил, что играет в плохой пьесе да в плохом театре.
— Ты выполнил свою миссию. Почему бы тебе не улететь домой?
— Я не могу. Не знаю почему, но не могу. Внутренний голос говорит мне, что дела здесь еще не закончены. Наверное, мне хочется узнать всю правду, если это возможно. Слушай, я тебе вот что скажу. Меня встревожила теория Йесса об универсальном спасителе. Неужели божественные истины приоткрываются мало-помалу, когда человек становится к ним готов? Неужели Йесс откроет нам очередную тайну? И будет ли она действительно ценной?
Кэрмоди. вернулся в номер, лег в постель и проспал до позднего утра, что с ним редко случалось. Когда он спустился в ресторан на завтрак, то не увидел ни одного некэринянина, кроме нескольких землян, обращенных в бунтизм. Завтракал он в печальном одиночестве, которое внезапно было нарушено появлением жреца из храма Бунты.
Кэрмоди посмотрел на зеленые одеяния, на головной убор, похожий на павлиний хвост, и лишь через несколько секунд узнал Скелдера.
Кэрмоди встал и радостно протянул к нему руки. Некогда суровый и замкнутый священник, к которому он когда-то относился весьма пренебрежительно, явно изменился.
— Я хотел повидаться с тобой до наступления Ночи, — сказал Скелдер. — Потому что никто не знает, что будет потом.
— Наверное, мне не стоит спрашивать о правильности твоего выбора? — спросил Кэрмоди.
— Не надо. Я счастлив и доволен принятым решением. Мне не о чем сожалеть. А как ты?
— То же самое. Может быть, присядем и поговорим?
— Я бы с удовольствием, — ответил Скелдер, — но мне надо быть в храме. Ты же знаешь, в полдень Йесс собирается объявить народу о своем решении.
