Теодор Старджон - Венера плюс икс (Venus Plus X)
— Думаю, если дверь открывается, то это означает, что мы прибыли.
— Не попробуешь ли ты?
— Конечно, — ответил Чарли. Но он не подошел к двери и даже не посмотрел на нее.
— Не бойся, — ободрила его Сутин.
Чарли Джонс повернулся и открыл дверь.
— Пусть Господь благословит маму, папу и бабушку Салли, и бабушку Фелициту, и Дейви тоже, — поет Карин на придуманный ею мотив. — И еще…
— Продолжай, дорогая. Ты забыла еще кого-нибудь?
— М-м, еще Господь пусть благословит бога, аминь.
— Ты очень хорошо сказала, дорогая. Но почему ты так решила?
Уже почти засыпая, на грани небытия Карин бормочет: — Я всегда прошу Господа благословить всех, кто меня любит, вот почему.
Чарли Джонс открыл дверь и его ослепил яркий свет, серебристо-серый свет, затоплявший все уголки Первого Медицинского блока.
— Ты кое-что забыл, — произнес голос Милвиса.
Чарли услышал позади себя сдавленный звук. Не оборачиваясь, он быстро проговорил:
— Стой на месте!
Неожиданно Сутин вынырнула из-под его руки и выбежала из машины, мимо пульта управления, мимо Милвиса, Гросида, Назива, мимо Сиеса. Все они, ошеломленно смотрели на нее, а она упала на колени перед Филосом и Фруром, которые лежали рядом на полу. Их руки были сложены на животе, а ноги ноги были слишком неподвижны. Какое-то мгновение царило молчание, прерываемое лишь всем слышным дыханием Сутин.
— Если вы убили их, — наконец вымолвил Чарли дрожащим от ненависти голосом, — то вы убили и их ребенка.
— Никто не отозвался, лишь Назив опустил глаза. Милвис же вернулся к своему вопросу: — Ну так как?
Чарли понял, что Милвис ждет ответа на свой вопрос.
— Ничего я не забыл. Я поручил Филосу все тебе доложить. Все свои обещания я выполняю.
— Филос ничего не может рассказать.
— Это твоя вина. Как насчет выполнения твоего обещания?
— Мы свое обещание держим.
— Тогда давай перейдем к делу.
— Сначала мы хотим услышать твое мнение о Лидоме.
— Что я теряю? — отстраненно подумал Чарли, сердце его не смягчилось. Он прищурил глаза и медленно произнес: — Вы самое отвратительное стадо извращенцев, у которых не хватает даже стыда, чтобы забиться в какую-нибудь дыру и не высовывать оттуда носа.
Все отпрянули от Чарли, но никто не произнес ни слова. Наконец Милвис заговорил:
— Что случилось, Чарли Джонс? Несколько часов назад у тебя было о нас благоприятное мнение. Что тебя так переменило?
— Правда, только правда.
— Правда о чем?
— Что мутации нет.
— Так ли важно то, что мы делаем это сами? Почему тебе это представляется худшим, чем просто генетическая случайность?
— Именно потому, что вы это делаете, — выдохнул Чарли. Он хотел бы плюнуть им всем в лицо, но вместо этого начал говорить: — Филос рассказал мне, что вы очень стары. Вы спрашиваете, почему я считаю это злом? Мужчины женятся на мужчинах. Кровосмешение, извращение, вы ничего не забыли.
— Думаешь ли ты, — вежливо продолжал Милвис, — что другие люди могли бы по другому отнестись к нам, если бы обладали всей полнотой информации о нас?
— Сто два процента сказали бы то же самое, — проворчал Чарли.
— А если бы это была мутация, то ты бы нас не обвинял.
— Мутация была бы естественной. Вы что, можете сказать так о себе?
— Да! А ты можешь? А хомо сапиенс может? Какие границы имеет природа? Что, случайная космическая частица, меняющая генетический код, более естественна, чем сила человеческого разума?
— Космические лучи подчиняются законам природы. Вы отменяете их.
— Именно хомо сапиенс нарушил закон выживания сильнейших, — спокойно заметил Милвис. — Скажи мне, Чарли Джонс, что сделали бы хомо сапиенс, если бы мы жили с ними в одном мире и они знали наши секреты?
— Мы бы истребили вас до последнего детеныша, — холодно ответил Чарли, — и выставили бы его в балагане. Вот и все, что я хочу сказать. Отправляйте меня отсюда.
Милвис вздохнул. Неожиданно отозвался Назив: — Хорошо, Милвис. Ты был прав.
— Назив все время выступал за то, чтобы мы открылись хомо сапиенс и разделили с ними наши знания об А-поле и церебростиле. Полагаю, вы сделали бы точно так, как ты это описал: превратили бы поле в оружие, а церебростиль в устройство для подчинения разума.
— Скорее всего да, для того, чтобы стереть вас с лица Земли. Давайте, запускайте вашу машину времени.
— Никакой машины времени нет.
Колени Чарли буквально подогнулись. Он обернулся и посмотрел на большую серебристую сферу.
— Это ты назвал ее машиной времени. Мы ее так не называли. Ты сказал Филосу об этом, и он поверил.
— Сиес?..
— Сиес устроил спектакль. Часы с циферблатом в обратном порядке. Коробочка спичек. Но ты поверил именно тому, чему хотел верить. Ты сам убедил себя, хомо сапиенс. Ты позволяешь всем оказывать тебе помощь, если тебе помогают, ты веришь тому, чему сам хочешь.
— Ты сказал, что отправишь меня назад!
— Я сказал, что возвратим тебя в твое прежнее состояние, и мы это сделаем.
— Вы… использовали меня!
Милвис, чуть ли не улыбаясь, кивнул головой.
— Отправляйте меня отсюда, — вскипел Чарли. — Что бы вы там не болтали.
Чарли указал на склонившуюся в горе девушку.
— Я хочу забрать Сутин. Вы без нее отлично обойдетесь.
— Наверное, это будет справедливо, — высказался Гросид.
— Когда же ты хочешь…
— Сейчас, сейчас же! Немедленно!
— Очень хорошо. — Милвис поднял ладонь — почему-то все затаили при этом дыхание. Милвис произнес слово из двух слогов: — Кесбу.
Чарли Джонс задрожал всем телом и медленно поднял руки, чтобы прикрыть глаза.
Помолчав, Милвис спросил:
— Кто ты?
Чарли отнял от глаз руки:
— Кесбу.
— Не бойся, Кесбу. Ты снова стал самим собой. Больше тебе нечего бояться.
Пораженный Гросид тяжело дышал.
— Никогда не думал, что такое возможно.
Быстро заговорил Сиес:
— Его собственное имя — команда прекратить гипноз. Он действительно… Милвис все объяснит.
Милвис заговорил:
— Кесбу! Помнишь ли ты все еще мысли Чарли Джонса?
Человек, бывший Чарли Джонсом, отвечал в каком-то оцепенении:
— Как будто… сон или… словно мне рассказали историю.
— Подойди ко мне, Кесбу.
Доверчиво, как ребенок, Кесбу приблизился. Милвис взял его руку и прижал к бицепсу белый шарик, который сразу же лопнул. Не издав никакого звука, Кесбу потерял сознание. Милвис ловко подхватил его и отнес в сторону, где лежали Филос и Фрур. Он уложил Кесбу рядом с ними и посмотрел прямо в испуганные, потерянные глаза Сутин.
