Роберт Хайнлайн - Астронавт Джонс. Сборник научно-фантастической прозы
Вскоре решение было принято. Обмотав привязь вокруг их лодыжек, кентавр потянул пленников за собой. Спустя пятнадцать минут они вновь оказались на своей поляне. После ухода кентавра Элли облегченно вздохнула.
— Макс, это здорово, что мы вернулись сюда, как ни странно это звучит.
— Я знаю.
В их дальнейшем существовании ничего не менялось, только лишь угасали надежды и отчаяние все более охватывало их. Обращались с ними достаточно мягко, как с домашними животными — их кормили, поили и чаще всего не обращали внимания на них. Раз в день им приносили воду и довольно много местных фруктов. После первой ночи им ни разу не предоставили роскоши «искусственного» освещения, и ни одно пугало не висело над поляной. Но и убежать они не могли из-за связывающих их веревок. Разве что перегрызть себе ногу…
Два или три дня они со все возрастающей тревогой обсуждали, как им спастись, но вскоре оставили свои бесплодные разговоры, лишь увеличивавшие их отчаяние. Теперь Элли почти не улыбалась и совсем перестала шутить; казалось, что до нее, наконец, дошло, что она, Элдрет Кобурн, единственная дочь богатого и почти всемогущего посла, стала домашним животным у монстров, самым подходящим местом для которых был зоопарк.
Макс относился к этому более философски и умел держать свой страх при себе. Элли рассматривала их положение как пребывание животных в зверинце — чаще всего их посещали детеныши кентавров. Они, фыркая и мыча, подходили к людям и с любопытством разглядывали их. Макс не разубеждал девушку, опасаясь, что на самом деле их просто откармливают для стола. Спустя неделю после их пленения Элли отказалась от завтрака и все утро молчала. На все попытки Макса втянуть ее в разговор она отвечала односложно. В отчаянии он пригрозил:
— Тогда я разгромлю тебя в пространственные шахматы.
Это вернуло ее к жизни.
— Ты и кто еще? — насмешливо спросила она. — И с чем?
— Ну, мы можем играть вслепую.
Она покачала головой.
— Не выйдет. Ты знаешь, что у тебя память намного лучше моей; я никогда не смогу доказать, что ты плутуешь.
— Ты просто маленькая дрянь.
Внезапно она улыбнулась.
— Вот так-то лучше. В последнее время ты был слишком нежен со мной — это угнетало меня. Макс, мы можем сделать доску.
— Как?
— С их помощью, — она подняла одну из шишек, усеивающих всю поляну. — Большая шишка будет флагманом. Остальными фигурами будут шишки различных размеров.
Идея увлекла их обоих. Они отодвинули в сторону сосуд с водой, стоявший между ними, а освободившееся место очистили от иголок и расчертили на квадраты, как шахматную доску. Они нарисовали несколько досок, одну рядом с другой, которые должны были мысленно стыковать в пространстве, что для игроков с хорошим пространственным воображением не составляло особого труда. Полоски материи, оторванные от одежды и привязанные к шишкам, помогли различать фигуры играющих сторон. К полудню все было готово. Когда же темнота заставила их прекратить игру, они все еще разыгрывали первую партию. Готовясь ко сну, Макс предложил:
— Сегодня лучше я буду тебя держать за руку, иначе собью все фигуры.
— Но так я не смогу уснуть, мне будет страшно. Кроме того, эта горилла уже сбила фигуры на одной доске, когда меняла воду.
— Ничего страшного, я помню расположение фигур.
— В таком случае ты можешь запомнить их на всех досках. Протяни мне руку.
В темноте он нащупал ее пальцы.
— Спокойной ночи, Макс. Спи крепко.
— Спокойной ночи, Элли.
После этого они играли с рассвета до заката. Однажды к ним подошел хозяин и наблюдал за игрой в течение часа, храня молчание.
Как-то, когда Элли свела партию в ничью, Макс произнес:
— Знаешь, Элли, ты чертовски здорово играешь, здорово для девушки.
— Большое спасибо.
— Нет, я имел в виду, что, хотя, возможно, женщины не уступают мужчинам по силе ума, большинство из них не способно действовать должным образом. Я думаю, потому, что им этого и не требуется. Если девушка хороша собой, ей не нужно много думать. Конечно, если она не может полагаться на свою внешность, то… Возьмем, к примеру, тебя. Если бы ты…
— О, так значит, я уродина, мистер Джонс!
— Подожди, я не говорил этого. Предположим, что ты красива, как Елена из Трои. Тогда, ты бы…
Он заметил, что разговаривает с ее спиной. Отвернувшись, она обхватила руками колени, не обращая на него никакого внимания.
Подтянувшись к ней, насколько позволяла привязь, он коснулся ее плеча.
— Элли?
Она сбросила его руку.
— Держись подальше. От тебя воняет, как от старого козла.
— Ну, — резонно заметил он, — от тебя тоже пахнет не лилией. Ты довольно давно не принимала ванну.
— Я и сама знаю! — отрезала она и зарыдала. — Я ненавижу себя за это. Я выгляжу просто ужасно.
— Нет, что ты. Только не для меня.
Она повернула к Максу заплаканное лицо.
— Врун!
— Ничего такого, что не смогли бы убрать мыло и вода.
— Ох, если бы они у меня были, — она внимательно посмотрела на Макса. — Вы тоже не в лучшем виде, мистер Джонс. Вам необходимо подстричься, а борода ваша просто ужасна…
Он ощупал щетину на подбородке.
— С этим мне ничего не сделать.
— Так же, как и мне, — она вздохнула. — Давай вернемся к шахматам.
Она обыграла его в трех партиях, причем в одной из них поставила ему позорный «детский» мат. Когда игра закончилась, он грустно поглядел на доску.
— И ты уверена, что завалила неправильные дроби?
— Мистер Джонс, не приходила ли вам в голову мысль, что иногда женщины стараются скрыть свои возможности? Я стала играть в эту игру до того, как научилась читать. Еще до высылки с Гесперы я выиграла там юниорский чемпионат. Когда-нибудь я тебе покажу этот кубок.
— Это все правда?
— Для меня игра важнее еды. Но ты делаешь успехи. Когда-нибудь ты станешь играть со мной на равных.
— Похоже, я не понимаю женщин.
— Ты преувеличиваешь.
В эту ночь Макс долго не мог уснуть. Элли уже давно тихо посапывала во сне, а он все смотрел на сияющий хвост огромной кометы, смотрел и думал. И ни одна из мыслей не была приятной для него.
Он признал, что их положение было безнадежным. Даже если Чипси не смогла добраться до корабля (хотя он и не возлагал на нее больших надежд), поисковые партии должны были давно обнаружить их. Надежды на спасение растаяли, как дым.
К тому же Элли в открытую стала обращаться с ним высокомерно. Еще бы, он вновь умудрился задеть ее гордость своим дурацким длинным языком. А ведь он должен был сказать ей, что она прекраснейшая из девушек по эту сторону рая, если только это могло поднять ей настроение хоть немного — ей и без того совсем не сладко!
