Бен Бова - Орион и завоеватель (Орион - 4)
- Когда?
- Она появится на вершине Арарата через пять недель по здешнему времени, если считать от сегодняшнего заката. Хотя мне по-прежнему непонятно, почему она продолжает за тебя волноваться.
- Можешь доставить меня туда?
Он покачал головой:
- Орион, я твой создатель, но не слуга и не кучер.
- Но через пять недель... Арарат так далеко.
Он пожал плечами:
- Все зависит от тебя самого, Орион. Если ты действительно хочешь увидеть ее, то будешь там вовремя.
Я вскипел гневом:
- Опять твои детские игры? Выдумал еще одно испытание... Хочешь посмотреть, как твое создание будет прыгать в новый обруч?
- Мне не до игр, Орион. - Его лицо сделалось жестким и мрачным. - Увы, все это слишком серьезно.
- Тогда скажи мне наконец, что происходит? - потребовал я.
С преувеличенным негодованием Атон отвечал:
- Считай, что ты сам виноват в этом, смертный. Аня принимала человеческое обличье, потому что тревожилась за тебя, а потом поняла, что ей нравится быть человеком. Она даже думает, что любит тебя, как это ни странно.
- Да, она любит меня, - проговорил я, пытаясь этими словами подбодрить себя.
- Тешь себя, если тебе приятно, - фыркнул Золотой. - Но Ане человеческое тело показалось настолько привлекательным, что и другие создатели заинтересовались. Вот и мы с Герой отправились в эту эпоху, чтобы затеять новую игру в царей и императоров.
- Ты и Гера?
- Неужели это волнует тебя, Орион? Признаюсь, однако, что человеческие страсти могут приносить... удовольствие, временами даже изрядное.
- Гера хочет, чтобы сын, которого она родила Филиппу, сделался владыкой мира.
- Она родила Филиппу? - Атон расхохотался. - Не будь глупцом, Орион.
- Так это ты отец Александра?
- Как я уже сказал, Орион, человеческие страсти могут приносить удовольствие, и не только физическое, а, скажем, такое, которое получает стратег, двигающий армии, словно шахматные фигурки, направляющий политику разных стран... Волнующее занятие.
- И что же нужно тебе от меня? - спросил я.
- Ты участвуешь в игре, Орион, как одна из моих шахматных фигур... Пешка, конечно.
- Гера утверждала, что континууму угрожает небывалая беда. Она говорила, что в опасности все творцы.
Снисходительная улыбка на устах Золотого померкла.
- Все это твоя вина, - повторил он. - Твоя и Ани.
- Как так?
- Вы приняли человеческое обличье и живете человеческой жизнью. Фу!
- Но ты тоже принял человеческое обличье, - сказал я.
- Потому что это доставляет мне удовольствие, Орион. Перед тобой всего лишь иллюзия. - И фигура Атона, замерцав, расплылась перед моими глазами, превратившись в сферу, сверкавшую ослепительным золотым блеском. Я не мог смотреть на это подобие солнца. Мне даже пришлось прикрыть руками лицо, но и сквозь ладони я ощущал свирепый жар.
- Видишь, как мне трудно разговаривать с тварью, находясь в своем собственном облике, - отвечал он, отводя мои руки от глаз. Атон снова сделался человеком.
- Я... понял.
Он вновь захохотал:
- Это тебе только кажется, Орион. Ты не можешь осознать даже миллионную долю истины. Твой мозг не способен к восприятию ее.
- Итак, ты утверждаешь, что через пять недель Аня будет на Арарате, уточнил я, погасив в себе гнев.
- Через пять недель... на закате, на самой вершине горы.
- Я буду там.
Он кивнул:
- Будешь ли там или нет, это ничего не решает. Аня явно беспокоится о тебе. Но, скажу тебе откровенно, наша задача станет много легче, если она наконец забудет тебя.
- Но она этого не хочет, так ведь?
- Увы, нет. - Он скривился. - Ну что ж, я передал послание. А теперь у меня есть собственные дела.
Очертания фигуры Атона начали таять.
- Подожди! - Я протянул руку, чтобы остановить его. Рука моя пронзила пустоту.
- Что такое? - спросил он нетерпеливо, почти исчезнув.
- Почему я попал в это время? Что я должен здесь совершить?
- Ничего, совсем ничего, Орион. Но, как всегда, ты умудрился все запутать и здесь.
Он исчез, словно задутый ветром язычок пламени над свечой.
Демосфен шевельнулся и ожил. Он нахмурился, глядя на меня:
- Ты все еще здесь, Орион? А я думал, что ты ушел вместе с послом.
- Ухожу, - ответил я и добавил, обращаясь к себе: - Немедленно на Арарат.
Проще и быстрее путешествовать одному. Я знал, что не смогу прихватить с собой македонских воинов, даже если захочу этого. Они обязаны проводить Кету назад в Пеллу, как только Дарий решит дать ответ на предложение Филиппа. Предполагалось, что я должен оставаться с ними, однако теперь мне предстояло заняться более важным делом. Мне нужно попасть на Арарат, а это значило, что мне придется нарушить присягу, данную македонскому царю, каким-то образом выбраться из Парсы, миновав всех воинов, охранявших город-дворец Царя Царей.
Словом, ночью я украл лошадь - точнее, двух - из тех, на которых мы въехали в Парсу, - прямо из конюшни, где размещались наши кони. Сделать это было не сложно, мы каждый день ухаживали за лошадьми, и конюхи привыкли к нам. Двое разбуженных мной мальчишек лишь слегка удивились тому, что воин решил поупражняться в верховой езде при свете луны. Они вновь спокойно устроились на своих соломенных ложах, когда я пообещал самостоятельно позаботиться о животных и отказался от помощи.
Ведя коней в поводу, я направился к воротам дворца. Стражи скорее были обязаны не впускать во дворец, чем не выпускать из него. Но меня все же остановили.
- Куда ты собрался, варвар? - спросил старший. Их было четверо, еще несколько стражей находились в караулке, пристроенной к стене дворца.
- Такой ночью приятно проехаться, - отвечал я непринужденно.
- За конюшней есть место для упражнений, - сказал перс. В лунном свете лицо его казалось холодным и жестким. Остальные три стража, как и он, были вооружены мечами. Я заметил, что к стене прислонено несколько копий.
- Я хочу выбраться из города, чтобы хорошенько размяться.
- По чьему приказу? Ты не имеешь права выехать из дворца без разрешения!
- Я - гость великого царя, - сказал я. - Разве я не вправе оставить дворец?
- Тоже мне гость! - Воин откинул голову и расхохотался. Примеру старшего последовали и остальные.
Я вскочил на спину ближайшего коня и послал животное в галоп, прежде чем они осознали, что происходит. Поводья второго коня оставались в руке, и он последовал за мной.
- Эй! Остановись!
Я припал к шее коня, ожидая услышать свист летящего копья. Но если они и пытались попасть в меня, им это не удалось, и я выехал на широкую мощеную улицу Парсы, которая вела к городской стене.
Я знал, что никто не успеет предупредить стражу у ворот, но не хотел тратить время на разговоры. Городские ворота оказались не заперты, и я отправился к ним. Заслышав цокот копыт, дремавшие стражники начали поднимать головы. Ворота были чуть приоткрыты, но мне хватило бы и щели, чтобы оставить город, прежде чем створки захлопнутся за мной. Успех мне принесла стремительность, с какой я рванулся вперед. Поначалу стражники застыли, не зная, что делать, а потом уже не могли остановить меня. Они кричали. Один даже встал на моем пути и замахал руками, пытаясь испугать лошадей. Но те неслись вперед, закусив удила, и не собирались останавливаться. Он едва успел отпрыгнуть в сторону, и кони метнулись в ворота, выходившие на широкую, поросшую кустарником равнину.
