Алекс Мистер - Человек с автоматом
* * * Очнулся он уже в каком-то каземате. Свет мощной лампы бил ему в лицо. Все тело продолжало ныть и неуютно чувствовать себя в обшарпанном и грязном кресле. - Ну, что скажете , солдат, - услышал он в свой адрес чей-то грубый голос. - Вы знаете, что натворили ? В чем обвиняют вас? Генка отрицательно мотнул головой , обвел комнату , в которой оказался, взглядом и прикусил язык от мрачного предположения. Он уже как-то раз здесь был, среди заваленных бумагами столов, черных сейфов и сиреневых обоев. Да, он здесь был, и вряд ли добровольно захотел здесь снова оказаться. Перед его персоной за большим столом сидело несколько сербов в офицерской форме и недвусмысленно разглядывали Генку. М-да, конечно, это был обещанный ему Марковичем Военный Трибунал. Тот самый, что запросто и быстро приговаривал к расстрелу в чьих руках была теперь Судьба и будущее Генки . - Повторяю свой вопрос, солдат, вновь произнес полковник, выступавший в роли прокурора. - Вы признаете себя виновным в измене, пособничестве врагу и убийстве сербских солдат - бывших своих подчиненных ? - Нет, не признаю ! - сплевывая на пол кровь, наконец ответил Генка. - Хорошо, тогда по порядку, солдат, - невозмутимо продолжал полковник, небрежно поднося к глазам исписанный листок и что-то в нем читая. - Начнем с того , что не являясь гражданином республики Босния и Герцеговина и добровольно поступив на службу в сербское национальное ополчение, вы тем не менее сознательно скрыли свое настоящее имя и бывшую страну проживания. Это так ? - Пожалуй, так ! - поморщившись , признался Генка, все еще не поднимая головы. - Дальше, - продолжал допрос полковник, - вы проявили себя как доблестный и исполнительный солдат , и вас даже назначили впоследствии на должность командира отделения разведчиков- диверсантов. Однако, неплохо выполнив первое же свое задание, вы тем не менее несете ответственность за то, что ваше отделение понесло необъяснимые потери и при возвращении в расположение сербской армии с задания вы предприняли попытку покушения на жизнь вашего же подчиненного Анте Марковича. Тщательно изучив все материалы следствия, ваш рапорт и доклад Марковича, мы склоны вас подозревать в измене, сознательном содействии врагу, приведшем к гибели солдат Иовича и Михайловича. Вы признаете это , солдат ? - Да этож просто бред ? - без тени фальши возмутился Генка. - Что б я, сознательно и с умыслом повел на смерть своих товарищей и , уж тем более друзей ? Вы за кого меня принимаете, господин офицер ? Да, я не серб! Но я такой же славянин, как вы ! И слово "честь" - уж очень много значит для меня ! - Однако, мы отвлеклись, - бесцеремонно перебил его полковник. - Идем дальше, солдат. Согласно приказу командования сербской армии вас до выяснения обстоятельств отстранили от участия в боях и от командования отделением как только вы вернулись в часть с задания. Помимо этого, вы были объявлены под домашним арестом и вы нам дали слово чести, что не предпримите попыток к бегству и измене. Однако, вы очень скоро грубо нарушили данное вами слово и окончательно подорвали доверие к себе, совершив беспрецедентное нападение с целью изнасилования на гражданку Боснии Марьяну Манолич, а затем, обнаружив в ее доме лазутчика хорват, вы вступили с ним в контакт. Когда же в доме появился ваш товарищ Анте Маркович, вы коварно на него напали, с целью сведения старых личных счетов и устранения свидетеля вашей измены, а так же с целью помощи разведчику хорват, которого Маркович выследил еще до вашей встречи с ним. Согласно всем, имеющимся в нашем распоряжении уликам, мы обвиняем вас в убийстве сербского солдата Анте Марковича и прямой причастности к смерти бойца разведотделения Михайловича, т.к. согласно рапорту Марковича вы преднамеренно направили его впереди себя по минному полю и умышленно сообщили ему заведомо ложный и опасный маршрут. Вы признаете это ? - Нет ! - рассержено отрезал Генка, прекрасно сознавая, что ему никто не верит. - Однако , факты против вас, солдат! - сурово сдвинув брови, произнес Казиевич. - Ваши подчиненные Иович и Михайлович мертвы, хорватский лазутчик успешно бежал, пуля извлеченная из тела Анте Марковича была выпущена из вашего же пистолета, который мы у вас изъяли при захвате. Я думаю , что вы не в праве отрицать свою вину .Ведь вы же солдат. Так признайте достойно свое поражение ! Ну, что вы скажете в ответ ? - Я лишний раз скажу вам - "нет" ! - огрызнулся Генка. - Я знаю, вы мне не верите, но все же. Я не виновен ! Я искренне и честно воевал за интересы вашего народа и уж конечно никак не мог предать своих товарищей и подчиненных. Я никогда не помогал хорватам и никогда об этом и не помышлял. Что же касается Марковича ...Да, я хладнокровно пристрелил эту мразь. И сделал это сознательно и даже этим горжусь . Вот только, жалею, что не сделал это раньше. Тогда бы Орест возможно был бы жив, а девушка бы избежала унижения и позора. Я все сказал ! Мертвая тишина воцарилась над столом, за которым заседал Трибунал. Сербы пристально и недоверчиво разглядывали Генку. Генка потерял терпение, гордо встал и , вскинув голову, вызывающе и дерзко посмотрел на судей. Ему нечего было бояться. Он сознавал, что приговор ему давно уж предрешен. Он просто наслаждался ненавистью и своим презрением к отторгнувшему его миру. Наконец, после паузы, председатель Трибунала встал, отвел глаза от Генки, чуть опустил голову и как то грустно и растеряно изрек : - Я думаю , что выскажу мнение всего Трибунала, если отмечу, что мне импонирует ваше мужество и самообладание, солдат . Нот война есть война. Мы склоны заключить, что вы нарушили присягу. Прощения этому не может быть. Вы признаетесь Трибуналом полностью виновным и по законам военного времени вас ждет суровая кара - смертная казнь через расстрел . У меня все, господа офицеры. Я предлагаю закрыть на этом заседание Трибунала. - Выведите осужденного из зала ! - добавил он уже в адрес Генкиных конвоиров. - Приговор Трибунала должен быть приведен в исполнение в течении ближайших 24 часов... - Что ж , это к лучшему,- цинично усмехнулся Генка. Превозмогая боль и горечь от обиды, он резко выпрямился в полный рост и твердой поступью направился к дверям , ведущим к выходу из здания Трибунала.
Глава седьмая
РЕКВИЕМ ПОБЕДИТЕЛЮ
Солнце уже клонилось к закату, когда трое угрюмых и неразговорчивых сербских солдат бесцеремонно ввалились в Генкину камеру, грубо скрутили ему руки за спиной и потащили длинными коридорами к выходу из здания гарнизонной тюрьмы. Один из них, молодой и чернявый, тут же поспешил сообщить Генке, что путь им предстоит неблизкий. Командование боснийских сербов решило особо не афишировать скоропалительную казнь одного из своих иностранных наемников, опасаясь вполне обоснованных кривотолков и безрассудных попыток бывших его сослуживцев и товарищей по оружию отбить его у конвоя и вызволить на свободу. Кроме того, само командование сербов не было четко уверено в реальной виновности Генки, и только настойчивое требование командира его отряда Казиевича вынудило Военный Трибунал принять решение о незамедлительном расстреле бывшего командира разведчиков-диверсантов. Вот почему казнь Генки должна была состояться вдали от военных лагерей и позиций сербов - прямо в прифронтовой полосе, на ничейной земле, где неожиданную смерть солдата всегда можно истолковать в "нужную" сторону. Генка медленно шел, ступая босыми ногами по придорожной траве, впереди своих конвоиров, и дерзкая, лишенная всякого смысла усмешка гордо скользила по его распухшим губам. Он шел на смерть легко. Без особой тоски и жалости к этому чуждому ему миру и неблагодарной судьбе. Он шел уверенно, не оглядываясь и даже не помышляя о побеге. Он знал твердо - бежать ему некуда, да и незачем. Смерть ожидала его повсюду. Она маячила не только там, впереди, за линией фронта, в виде ненавистных взглядов хорватских и мусульманских солдат, к товарищам которых Генка сам не ведал жалости. Смерть была и у него за спиной в виде случайного сербского патруля, который с готовностью и с чувством выполненного долга не стал откладывать бы исполнение приговора изменнику, предателю и трусу. Генка шел и с ужасом осознавал тот факт, что против него ополчился весь мир. Он был один. Один против всех. И каждый имел основания его ненавидеть. Что это? Злой Рок судьбы, с рождения довлеющий над ним? Или жестокая расплата за те грехи, которых он не совершил? Что он такого сделал, в чем виноват? Кто вынес ему этот страшный приговор? Неужели он сделал это сам? Нет, этого быть не могло никак. Генка упрямо отказывался в это верить. И он был абсолютно прав. Он пришел в этот мир, будучи наивно честным и благородным. Он поступал всегда по совести и свято верил в то, что делал. Он не был никогда циничным подлым и бессмысленно жестоким. Да, как солдат, он изредка бывал суровым, холодным и безжалостным к врагу. Но не смотря на это, он все же оставался искренне, чище и добрее "беззубых" ангелов и козырявших трусостью святых. Он никогда не отнимал добра у слабых, он никогда услужливо не падал на колени перед сильным. Он бескорыстно был готов отдать всего себя всем без исключения людям. Даже тем, кто продолжал его цинично предавать. Он с детским прямодушием боготворил тот мир, в котором оказался. Но этот мир упрямо не хотел принять его таким. Он жаждал от него бескрайней ярости и злости, он видел в нем корыстолюбца и тщеславного злодея, он по крупицам выжимал из Генки честь и благородство. И он в конце концов добился своего. Мир породил Чудовище, убив при этом Человека.
