Сергей Беляев - Истребитель 2Z
В комнату постучали. Спешно вошла Шэн:
— Простите, что врываюсь. Телеграмма на ваше имя. «Молния» из центра.
Она протянула Бутягину телеграмму. Тот взглянул на несколько слов сообщения, слегка побледнел, но быстро овладел собою:
— Придется, знаете, сейчас созвать краткое совещание работников базы. Распорядитесь, Татьяна Иосифовна. Приготовьте расчеты урожайности и третий вариант осеннего засева на наших машинах.
— Бегу, — заторопилась Шэн, заметив некоторое внутреннее волнение в торопливости профессора.
Бутягин взял телефонную трубку:
— Можно профессора Груздева?.. Что, он занят? Говорит Бутягин. Попросите его позвонить мне сейчас же, как он придет… Товарищ Васильев?.. Я получил телеграмму, необходимо согласовать… Что?.. Да. Жду.
Он искал по комнате шляпу: «Куда я ее девал?»
Пошел без шляпы. Шагал и думал о телеграмме. В ее словах он прочел оборонную директиву — быть начеку.
Синьор Бенедетто
«2Z» бесшумно подплыл к форту. Чуть дрогнув, сел на землю, отфыркиваясь, как гончая собака после охоты. Крылья медленно сложились и вобрались внутрь фюзеляжа.
Лебедев легко спрыгнул на землю вслед за Урландо, ощущая странный и непривычный озноб после всего только что пережитого.
К «2Z» приближались люди в противогазах. Урландо сделал галантный жест:
— Прошу снять противогазы: «2Z» не трогает своих друзей.
Он ласково дотронулся до запыленного корпуса истребителя.
— У меня имеется специальное приспособление для нейтрализации ОВ. Оно действовало при обратном полете, и сейчас нет никакой опасности.
Люди сняли противогазы и окружили Урландо, который сбрасывал с себя светлокоричневый комбинезон.
— Изумительно!
— Удивительно!
— Очаровательно!
— Невероятно!
Поток комплиментов ширился, но Урландо не обратил на них никакого внимания. Он тихо спросил Лебедева на русском языке, которого, вероятно, не понимал никто из остальных, кроме Гурова:
— А что скажете вы, пленник и враг мой?
Комбинезон упал с плеч Лебедева и был подхвачен руками слуг. Лебедев изысканно поклонился:
— Я видел сейчас испытание замечательной машины. И если бы дело решали машины, то без колебаний я заявил бы, что страна, владеющая этим истребителем, непобедима. Но… (Он насмешливо оглядел всех присутствующих. Еще раз слегка поклонился.) …но машинами управляют люди, и в будущей войне мы увидим не машины против машин, а класс против класса. На репетициях большой войны в Испании и в Китае несколько лет назад мы смогли убедиться, что машинами владеют оба класса. Но один из классов имеет только машины. А другой имеет машины плюс…
— Что? Какой плюс? — неожиданно взвизгнул один из присутствующих и сдвинул на затылок свой цилиндр так, что обнажился его желтоватый от мелких веснушек, как будто костяной лоб. Лебедев посмотрел на взвизгнувшего и подумал: «Он!»
В ответ же Лебедев сказал изысканно вежливо:
— …плюс пролетарская солидарность.
Люди в цилиндрах отступили от Лебедева, враждебно насупились. Лебедев серьезно продолжал:
— Ваш «2Z» шага не может сделать без тыла. Рабочие электростанций не дали бы вам сейчас ни одного киловатта, если бы знали, на что вы расходуете энергию. На один танк вы должны держать в тылу семьдесят два человека, на один самолет — сто двадцать шесть человек. Если вам удастся наладить серийное производство «2Z», то вы должны будете держать в тылу на каждый экземпляр этого чудовища примерно человек восемьсот, если не больше, а это все поведет к тому, что… — Лебедев заметил, что лицо Урландо набухало раздражением, но все же он прежним веским голосом договорил свою мысль: —…машина откажется служить, и милитаризм погибнет, раздавленный собственной тяжестью и добитый восставшим народом.
В ответ Лебедев увидал насупленные лица и мрачные глаза слушателей. Один только Гуров восторженно смотрел на своего друга и придвинулся к Лебедеву, готовый защищать его.
Неожиданно морщинистый человек в мешковато сидящем на его чрезмерно длинном туловище элегантном черном костюме подошел к Лебедеву. Он сурово пошевелил бровями и отчетливо сказал:
— Совершенно верно! Именно серийное производство…
Желтолобый толстяк покивал головой и сладко улыбнулся:
— Да, да, серийное производство!
Урландо ринулся к ним, тяжело дыша и стискивая зубы:
— Я не хочу никаких серий! В этом нет необходимости. Я не стану раскрывать вам секретов конструкции. Мне нет никакого дела до того, что вы давали деньги. Опыты еще не закончены, вы не видели самого интересного. Кроме того, знаете ли вы, что каждый раз, подходя к «2Z», я творю, чорт возьми, молитву самому Вельзевулу, чтоб остаться целым, потому что я не знаю, как он сегодня будет себя вести!
Толстяк боязливо попятился от истребителя:
— М-да… Эта чортова коробочка действительно выглядит довольно подозрительно. — Он вытер платком неожиданно вспотевшее обрюзглое лицо…
Пронзительная трель свистка — и «2Z» стал медленно опускаться в люк.
Человек в черном костюме отвел Урландо в сторону и стал что-то говорить ему, шевеля бровями и поглядывая в сторону Лебедева.
Наконец он подошел к Лебедеву и сказал с оттенком любезности:
— Вы поедете вместе с синьором Бенедетто Чардони.
Он показал на авто, куда усаживался желтолобый толстяк. Лебедев молча уселся рядом с ним, коснулся ладонью полей своей шляпы:
— Синьор Бенедетто? Весьма рад. Разрешите…
Чардони слегка подвинулся. Лебедев увидел его морщинистое жирное лицо близко-близко, и тут своеобразный восторг внезапно потряс Лебедева, и он улыбнулся так широко и так вкусно, что Чардони тоже заулыбался, размаслился улыбкой во все лицо.
Авто круто взяло с места. Поляна форта скрылась за поворотом шоссе. Проехали мимо проволочных заграждений. Дорога пошла в гору.
А в мозгу Лебедева открылась нараспашку дверь в «хранилище», и там очень ясно выплыла картинка из далекого детства: сарай в сибирском городишке; ребята с изумлением и интересом смотрят на химические пробирки, а пробирки держит в руках лобастый ссыльный студент.
Теперь Лебедев чувствовал, как волна неудержимого смеха ширилась в его груди. Он повернул свое лицо к Чардони и отчетливо выговорил:
— Ну-с, как изволите поживать, драгоценнейший Венедикт Кузьмич?
Тот привскочил на сиденье от неожиданности и на чистейшем русском языке, с этаким волжским «оканьем», отозвался:
— Хорошо, преотлично! — И тут же спохватился: — А вы кто? Наш? Из России?
— Во-во, угадали, — усмехнулся Лебедев. — Попали в самую что ни на есть точку, достопочтеннейший Венедикт Кузьмич.
