Виталий Сертаков - Пастухи вечности
Прямо из пола, розно в центре помещения вырастал розовый пористый гриб, в точности молодой шампиньон, достигал уже сантиметров семьдесят в высоту и продолжал расти. «Шляпка » гриба слегка пульсировала и распространяла вокруг себя плотное сияние. Мария сидела, скрестив, как йог, ноги, погрузив ладони в свет, губы ее тихонько шевелились, по лицу пробегали голубоватые переливы. Анка подошла ближе, люк позади стянулся с привычным чмоканьем, но сидящая женщина словно не заметила ее присутствия.
Вблизи Анка еще кое-что разглядела. Просто, чтоб это увидеть, нужно было подойти совсем близко и встать под определенным углом. «Шляпка» не просто светилась, она поддерживала вокруг себя шарообразное пульсирующее облако…
Младшая вспомнила: она видела похожую игрушку в универмаге, когда с матерью в Архангельск ездили. Светильник там такой стоял — маленький, в виде сферы на ножке, и внутри, когда включишь, точно молнии пробегали. Только здесь не молнии бегали… По внутренней вогнутой поверхности сферы проносились сложные картины, иногда появлялись лица людей, то по одному, то сразу множество. Голова женщины находилась практически в центре, и видно ей оттуда наверняка было лучше.
— Почему не спишь? — спросила вдруг Мария.
— Харченко плохо… Доктор говорит, не протянет больше месяца.
Мария оторвала взгляд от своих видений:
— Ты очень спокойно об этом говоришь. Мне казалось, ты не настолько… черствая девушка.
— Я и не черствая. Устала я. Зачем вам Харченко?
— Лично мне он не нужен. Он опередил в своих разработках лучших генетиков планеты. По крайней мере в теоретических разработках. Ты знаешь, что такое генетика?
Анка полола плечами.
— Это то, что мы потеряли, — Мария поднялась, по-кошачьи выгнулась назад, достав затылком до пола. — То, что мы давно потеряли… И только сейчас люди дошли. Начинают понимать, что это самое главное.
— Вы его вылечите?
— Если найдем Лукаса. Он похитил единственный свободный Эхус, остальные в процессе реанимации. Я и так иду на неоправданный риск, — Мария села на шпагат, опять откинулась назад.
— А вдруг, мы его не найдем? — рискнула предположить Анка.
Женщина вернулась в позу лотоса, протянула открытый пакет сока:
— Тхол уже ищет.
— Тетя Мария — осмелилась Анка и замолчала, подыскивая слова. Под впечатлением сказанного профессором ей казалось, что мыслит она очень складно, а когда дело дошло до разговора, запал пропал.
— Ну, что такое? Тебе нехорошо? — Командирша присела, рассматривая Анкины зрачки.
— Нет, мне нормально… Я вот хотела спросить. А почему вы решаете, кого вылечить или кому жить подольше? Ну, именно вы с Маркусом, а не президенты или там академики?..
— Боюсь, что мой ответ тебя не устроит, — Мария помедлила. — Но ты задала два вопроса. Дело в том, что до той цивилизации, что нас окружает, были другие. Понимаешь? До сегодняшних стран и полетов в космос, и до всех учебников истории, и всего, что люди придумали на планете, жили совсем другие люди. У них было множество вещей, которые сегодняшние ученые еще не изобрели. Это как наследство. Представь, что у тебя умерла богатая бабушка в Австралии и завещала тебе, своей внучке, волшебный порошок, которым можно вылечить болезни? Но этого порошка мало, и секрет его изготовления утерян. Ты разве пойдешь его раздавать кому попало? Или отправишь в посылке в Москву, чтобы пользовалось правительство?.. — Мария помолчала, пригладила Анке растрепавшиеся волосы. — А по поводу президентов… Пока политики твоей страны не насытились, им рано доверять такие решения.
— Как это «не насытились»?
— Очень просто. Слышала поговорку «Время — деньги»? Пока политики всерьез так считают, стоит ли предоставлять им лишнее время? Они его неминуемо превратят в деньги. И больше ни во что. Только в деньги для себя. Ладно, пошли послушаем доктора…
Когда они добрались, Маркус суетился на пару с доктором, держал профессору голову и пытался разжать зубы. Шпеер, чуть ли не оседлав дергающуюся грудь больного, суетился со склянкой. Мария перебросилась с Маркусом парой фраз на своем, затем перешла на русский. Анка уже догадалась, что они делают так лишь из вежливости. Кое-как присоединили к тощему предплечью капельницу, Анке пришлось сидеть на руке профессора. Потом перешли к самому неприятному: надо было сменить в пулевых ранах обмазанные лекарством тампоны. К ужасу Анки, ранки начали нехорошо пахнуть, а кожа вокруг них покраснела.
— Заражение, доктор?
— Подождем… — Шпеер взглянул на часы, промокнул лоб салфеткой. — От меня мало что зависит. У вас имеется на примете приличный стационар?
Маркус беззвучно выругался.
— Любая клиника планеты. Но это сорвет все планы, мы их упустим!
Харченко дернулся, пытаясь что-то сказать.
— Я предупреждала! — Мария принялась шагать туда-обратно по каюте. — Семен, мы дважды пошли у вас на поводу, нарушив приоритет безопасности. Вторично обнаруживать Тхол я не вправе.
— Если он умрет, — задумчиво произнес Маркус, — вся операция и так потеряет смысл.
— Но раньше-то как? — шепотом спросил доктор. — Помните того японца?..
— Док, пациентов доставляют к границам выпасов своим ходом. Последние лет сорок мы Эхусов стараемся не выводить из зоны защиты без крайней необходимости. Вы же знаете, в каком темпе они усовершенствуют средства разведки.
— Вызывать Тхола в качестве средства транспортировки больного было чистым безумием, — не прекращая ходить, бросила Мария. — Я пыталась убедить Коллегию…
— Теперь уже поздно… — Шпеер явно чувствовал себя неуютно. — Если нельзя в клинику, отвезите его на ближайший выпас!
Маркус с Марией как-то странно переглянулись. Выглядели оба так, словно боялись в чем-то признаться.
— Свободных пазух нет, — выдавил, наконец, Маркус.
Наездница стояла отвернувшись, закусив губу.
— Но… как же так… — промямлил Шпеер. Впервые Анка видела его почти плачущим. — Как же… Вы же говорили, что в Аргентине…
— Свободных пазух нет, док, — повторил Маркус. — Нет на всей планете. Я надеюсь, вы отдаете себе отчет, что это абсолютно закрытая информация.
При этих словах все посмотрели на Анку. Та посчитала за лучшее заняться капельницей. Понятно было только одно: помрет старикан, и никто ему не поможет.
— …Но я же не сошел с ума!
— Не сошли. Доктор, даже большинство в Коллегии не представляет, как на самом деле плохи дела. Постарайтесь понять, если информация выплывет наружу, может начаться паника, как во время Второй мировой.
