Тимур Пулатов - Черепаха Тарази
- Да, господа ученые, не смейтесь! - сказала черепаха. - Это был мой ребенок, пусть нелепый, но он вырос из моей сущности, из моего тела...
И первое, что захотелось сделать Бессазу, - хорошенько помыть свой хвост, ибо шерсть слиплась в темно-коричневые комки. А он желал иметь гладкий, холеный, надушенный, как и усы, индийской розовой водой...
Но как это сделать незаметно для посторонних: ведь в умывальную комнату надо пройти мимо кухни, где сидит сейчас староста. И как искусно , одеться, чтобы контуры хвоста не вырисовывались из-под рубашки?
Боясь испачкать всего себя немытым еще хвостом, Бессаз брезгливо подогнул его к спине, и завязал поясом ("Точно так, как сейчас он привязан!" - сказала черепаха), и оделся. Постоял немного за дверью, прислушиваясь к голосам Майры и старосты, и решил выйти наружу.
Кажется, его не заметили, ибо он не услышал традиционного утреннего приветствия и вопросов: как спалось? Не желаете ли яичницы на бараньем сале?
"Теперь надо будет питаться по-другому, - озабоченно подумал Бессаз, открывая дверь умывальной и наклоняясь над тазом с водой. - Может, травой, яйцами диких голубей... Боже, хлопоты!"
Умывшись, Бессаз стал приводить в порядок хвост и сделал его наконец чистым и гладким. И тщательно разгладил потом гребнем, и пушистый хвост торчал, как у породистого кота. Снова привязав его поясом, Бессаз решительно вышел из умывальной и объявил хозяевам:
- Я хочу сразу же после завтрака уехать!
Староста и Майра прибежали, растерянные, с сожалением глядя на него, и старик робко спросил:
- А как же охота? Я уже приказал накормить лошадей отборным зерном...
- Накормить? - не понял и побледнел Бессаз, словно речь шла о его завтраке, из смеси человеческого и животного корма. - Лошадей... Но мне уже завтра надо непременно быть в городе. Начальство ждет... А оно, известно, не любит... - почему-то вспомнил, как старик изображал варана, и не договорил, проглотил обиду Бессаз.
Об отъезде без промедления он подумал в умывальной комнате, испугался, как бы следом за хвостом еще что-нибудь не выросло, может, даже более внушительное, скажем, ослиные уши... Чтобы прервать надоевшее ему притворство, сожаления, просьбы, Бессаз повернулся и ушел к себе складывать вещи.
Вскоре староста принес ему яичницу - сгорбленный, жалкий, делая вид, что расстроен безутешно. Потоптался немного возле Бессаза, повздыхал, пока тот ткнул острием ножа пузырь желтка, затем вдруг сделался таким важным и официальным, что Бессаз даже вздрогнул.
- В таком случае, - сказал староста, - я должен вернуть вам документ, чтобы вы отдали его по назначению.
- Что за документ? - спросил Бессаз с неудовольствием, рассматривая бумагу, которую староста сунул ему прямо под нос.
- Я написал на обороте... подтвердил, что вы хорошо справились со своим делом, - заявил староста и развел руками, как бы говоря: ничего не поделаешь - долг! служба!
- Что за чушь?! - закричал Бессаз, чувствуя, что попал в двусмысленное положение.
Пробежав глазами по написанному, он понял, что документ этот был заранее направлен старосте с приказом доложить, как Бессаз расследовал дело и удовлетворен ли этим староста? Ниже стояла печать, но совершенно неразборчивая из-за того, что была наложена на другую печать, плохо смытую. Так что обе печати не называли имя отправителя, хотя документ был подлинный, написан официальным шрифтом эмирского учреждения.
Должно быть, документ был составлен одним учреждением, но текст его показался не вполне убедительным второму, более высокому начальству. И чиновники, чтобы сэкономить бумагу, решили просто стереть первый текст и поставить свою печать, но делали это, видимо, второпях и так неуклюже, что смазали обе печати.
Бессаз наконец поднял и голову и посмотрел на старосту, как бы оценивая его силу. И хотя Бессаз уже и раньше думал о возможных связях старосты с сильными мира сего, но такого оборота не ожидал. Ведь в самом деле странно: человек ниже его по положению должен давать оценку его работе - устроила она его или нет?
Бессаз еще раз глянул возмущенным взглядом, но староста не отвернулся, выдержал, и на лице его была лишь напускная замкнутость.
Корявым почерком староста уже нацарапал на оборотной стороне бумаги лишь два слова, лаконичных, но полных достоинства: "Весьма доволен", что заставило Бессаза криво усмехнуться.
"Конечно же доволен, - мелькнуло у него, - ведь я объявил преступником человека, посягнувшего на власть самого бога. А это значит, стал на сторону власти земной, с ее поганым старостой, с кривоногим моим начальником-взяточником, с самим Денгиз-ханом, который за ничтожную плату развлекает путешественников... Но не сделай я этого, староста написал бы другое - приговор, - и не знаю, смог бы я тогда вообще вернуться в город, может, прямиком указали бы мне путь в "Барса-кельмес"?"
- Благодарю вас, - подчеркнуто вежливо сказал Бессаз. - Мне только хочется узнать: кому я должен вернуть документ?
- Я думал, вы знаете, - ответил простодушно староста.
- Печать неразборчива, - пробормотал и снова глянул Бессаз на документ.
- Мне тоже так показалось... Я долго ломал голову и вот что решил: документ имел бы силу, если бы вы плохо справились со своим делом. Тогда, наверное, я не должен был бы передавать его вам в руки, а ждать, что за ним приедут. Но коль скоро вы провели дело хорошо, документ не обязательно должен быть возвращен, а остается у вас как своего рода благодарность...
- Что ж, мне остается лишь попрощаться с вами, - облегченно вздохнул Бессаз, вставая и незаметно при этом ощупывая спину: выглядывает ли наружу хвост?
Староста расчувствованно протянул к Бессазу руки, обнял его, и поцеловал в лоб, и с минуту еще стоял, уткнувшись носом в его плечо, как раскаявшийся. Затем вышел из комнаты, и, поспешив следом, Бессаз увидел, что . лошадь его уже стоит возле дома и гарцует нетерпеливо...
Боясь, что у него может лопнуть пояс и выглянуть хвост, когда он важно сядет в седло, как подобает столичному чиновнику, Бессаз вскочил на лошадь, на ходу подбирая под себя хвост, - к счастью, никакого конфуза не получилось...
Майра стояла у порога и заговорщически улыбалась Бессазу, как бы прося все время помнить ее.
- Прощайте! - махнул им Бессаз и быстро, прямо с места, пустился га- , лопом...
Староста побежал немного за его лошадью, но отстал и долго смотрел Бессазу вслед, степенно и важно поглаживая патриаршую бороду...
IX
- И я поехал, - сверкнув увлажнившимися глазами, продолжала рас- , сказ черепаха. - Ехал и радовался, что остался живым в этом адском месте... Если не считать недоразумения с хвостом, в остальном все обошлось не так уж и плохо. А хвост - это не самая высокая плата, мог расплатиться и, службой, и свободой, если бы староста выразил свое неудовольствие. Хвост, рано или поздно, должен был отрасти из копчика... - И, слушая, как торопливо, волнуясь, говорит черепаха, тестудологи узнали, что, проезжая мимо холма, Бессаз придержал лошадь и, приподнявшись в седле, глянул наверх, туда, где висел прикованный.
