Дмитрий Колосов - То самое копье
Омерзительная зеленая муха нарушала покой Господина счастливых обстоятельств. Она кружила и кружила под сводом шатра, мерным жужжанием отвлекая Тимура от дум. Впрочем, не Тимура — Тимурленга!
Отец назвал его Тимуром — имя гордое и красивое. Но много лет спустя избравшая неверный путь стрела пронзила ему ногу. Со стрелой пришли хромота и прозвище, данное врагами. Они прозвали властителя Мавераннахра Хромым Тимуром, и это было скорее не оскорблением, а знаком уважения, ибо увечьем, полученным в честном бою, воин вправе гордиться. К тому же вдвойне славен тот, кто даже с увечьем побеждает своих не отмеченных ранами врагов! Прозвище пришлось по душе Тимуру, и с тех пор он, оставаясь наедине с собой, неизменно именовал себя Тимурленгом, словно желая подчеркнуть тем самым свое отличие от всех прочих Тимуров, которых в ту эпоху было немало, но ни один из которых не мог равняться с Железным Хромцом[24].
Муха продолжала назойливо жужжать. В самом факте ее существования также не было ничего необычного — летом в Сивасе полным-полно мух, но отчего-то мелкая тварь раздражала Тимурленга. Быть может, потому, что за последние годы он привык, что никто не смеет нарушать его покой. Никто и ничто — ни люди, ни животные, ни даже птицы, ибо все живое смертно, а значит, подвластно железной руке Тимурленга.
Тимурленг обернулся к стоявшему за его спиной рабу, имени которого он не помнил, и выразительным взглядом указал на беспокоящее его насекомое. Раб понял повелителя без слов. Низко поклонившись, он, словно кошка, прыгнул вперед, ловким ударом опахала сбив и тут же размазав по полу мерзкую тварь. Тимурленг удовлетворенно кивнул. Все правильно. Ничто не должно мешать Господину счастливых обстоятельств предаваться раздумьям. Сегодня Тимурленг принадлежит самому себе. Завтра придет день решающей битвы, и он сядет на коня и будет отдавать приказы полкам, не нуждающимся в приказах, ибо войско его обучено сражаться до последней капли крови. Ни у кого нет и ни у кого уже не будет такого войска. Канули в Лету времена Потрясателя вселенной Темучина, рожденного с луком в руке. Лишь тогда каждый темник, тысячник, сотник, десятник и воин знали свою задачу. Темник имел приказ, отданный его тумену, тысячник следил за каждым движением руки темника, сотник внимал голосу своего тысячника, десятник следил за конем сотника, а простой воин не должен был отстать от своего десятника. И если ошибался один, казнили десяток. Если отставал один, карали сотню. Если бежал один, горе всей тысяче. Если же предавал один, кара постигала весь тумен. Так заповедал Темучин, и это было верно, ибо лишь войско, спаянное страхом позора и смерти, способно одержать победу.
Тимурленг перенял это правило у Темучина и потому сумел покорить земель не меньше, чем Потрясатель вселенной. Он усовершенствовал это правило и потому сумел покорить земель больше.
Железный Хромец улыбнулся своим мыслям, обнажив под редкой щеточкой усов крепкие желтые зубы. Нет, он взлетел куда выше, чем Темучин. Он уже выиграл свои тридцать великих битв, в то время как Темучину, если верить мудрым хранителям былого, удалось одержать лишь двадцать две победы. И завтра его, Тимурленга, ожидала еще одна великая битва. А дальше будут новые битвы. Несмотря на подагру и искалеченные ногу и руку, он еще силен и духом и телом. Об этом могут свидетельствовать враги, испытавшие крепость длани Тимурленга. Об этом могут свидетельствовать жены, познавшие мужскую силу своего повелителя. Мир достаточно велик, еще есть немало земель, ждущих своего завоевателя. А пока…
А пока следовало подумать о предстоящем сражении. Тимурленг щелкнул пальцами. Раб, имени которого владыка не помнил, поспешно склонился пред ним.
— Позови Саиф-ад-дина[25] и Мухаммед-султана.
Склонив голову до самых ковров, устилавших шатер, слуга выбежал прочь. Тимурленг задумчиво посмотрел ему вслед. Слишком расторопен. Случается, такие восходят на престол после смерти владык. К счастью, у Тимурленга предостаточно наследников. Болезнь и вражеская стрела отняли любимых сыновей Джахангира и Умар-шейха, но на все воля Аллаха. И хвала Аллаху, что есть еще и сыновья, и многочисленные внуки. Его семя дало богатую поросль. Есть из кого выбрать наследника. И он выберет самого достойного, а все прочие беспрекословно признают его выбор. Иначе и быть не может, Тимурленг потратил немало сил, чтобы приучить детей к покорности. Это оказалось почти так же трудно, как и приучить их к величию. Не так просто, как кажется, ставить ногу на согбенную перед тобой спину и подставлять спину под занесенную над тобою ногу. Великий правитель должен уметь делать и то и другое. Сначала подставлять, а потом, со временем, и ставить. Ему самому тоже сначала приходилось подставлять…
Странные мысли роились в голове Тимурленга, очень странные для властелина полумира. Неплохо было бы выпить пиалу огненного арака, так славно очищающего разум. Но есть приказ, запрещающий вплоть до победы над нечестивым и дерзким Баязидом пить хмельное вино, — приказ, отданный им самим, Тимурленгом. Негоже нарушать собственные установления, предводитель должен показывать пример войску. Тимурленг отщипнул от лежащей пред ним на блюде кисти винограда несколько сочных ягод. В этих краях, которым предстоит стать частью его империи, отменный виноград, рождающийся к тому же раньше обычного. В Мавераннахре грозди только набирают сахар, а этот уже истекает липким соком. Тимурленг сплюнул косточки прямо на ковер пред собой и вытер губы. Снаружи донеслись негромкие голоса. Полог отодвинулся в сторону, и в шатер вошел раб, имени которого Тимурленг не помнил; за ним следовали Саиф-ад-дин, старый соратник и верный друг повелителя, правая рука во всех начинаниях, и Мухаммед-султан, любимый внук Тимурленга.
— Припадаем к твоим стопам, повелитель! — провозгласил Саиф-ад-дин, изъявляя намерение пасть на колени, но Тимурленг остановил его резким жестом руки. К чему придворные церемонии, когда они одни! Приказав властным взглядом рабу оставить шатер, Тимур кивнул Саиф-ад-дину:
— Садись, отважный!
Саиф-ад-дин все же поклонился, выражая благодарность за польстившее его самолюбию обращение, после чего устроился на ковре шагах в трех от Тимура.
— Садись, Мухаммед.
Внук также не заставил себя упрашивать. Он был быстр, умен и деятелен и всем обликом своим напоминал юного Тимура. Потому-то владыка отличал и любил Мухаммеда больше всех прочих своих родственников. Именно Мухаммеда-султана Тимурленг видел своим наследником. Тая добрую улыбку, владыка перевел глаза с внука на Саиф-ад-дина.
