Ричард Бах - Ничто не случайно
- О, нет!
Сегодня явно не наш день, подумал я в сотую долю секунды.
Большой самолет спланировал и приземлился на траву, беззвучно покатившись к дальнему концу полосы. Двигатель заглох почти сразу, поэтому посадка вышла быстрой и безопасной.
Еще через мгновение мотор снова ровно затарахтел, но Спенс еще раз взлетать не стал. Он порулил назад, к нам.
- Интересно, что обо всем этом подумают пассажиры, - сказал Стью, чуть улыбнувшись.
Самолет подкатил, и я открыл дверцу их кабины.
- Коротковат получился полет? - спросил я спокойно. Если бы мне довелось сидеть на их месте, когда заглох двигатель, я пришел бы в ужас.
- Да нет, не коротковат, только вот поднялись не очень высоко, - ответил мужчина, помогая сыну выбраться из кабины на землю.
Это он хорошо сказал, я почувствовал к нему уважение.
- Может хотите покататься в Корабле Номер Один?
- Нет, спасибо. Вы этот отремонтируйте... а мы ближе к вечеру придем полетать.
Я углядел в этом извинение и для себя вычеркнул их из списка тех, кто когда-либо отважится стать пассажиром биплана. Они уехали, и мы занялись делом.
- Очевидно, прекратилась подача бензина, раз мотор так заглох. - сказал я.
- Грязь в топливных магистралях? - высказал предположение Спенс.
- Похоже на то. Давай поглядим.
Двигатель пылился на складах в Аризоне, и в топливном фильтре обнаружилась столовая ложка песка.
- Так или иначе, часть проблемы была в этом, - сказал Спенс. - Давай попробуем снова.
Мы попробовали еще раз, но двигатель брызгал маслом, чихал и наконец вовсе заглох.
- Как у тебя с топливом?
- Есть полбака. - Он о чем-то подумал и снова заглушил двигатель. Тот работал прекрасно. - Центральный бак, - пояснил он. - Все прекрасно работает, когда топливо поступает из верхнего бака.
Он поэкспериментировал, и оказалось, что, пока двигатель получает топливо из большого бака, расположенного в центроплане верхнего крыла, его заглушить никак не удается.
- Вот оно в чем дело, - наконец заключил он. - Топливный горизонт не в порядке, или что-то в карбюраторе. Когда выжимаешь полный газ, ему нужно это дополнительное давление.
Неполадка была устранена, и мы решили отметить это прыжком с парашютом. Стью не терпелось занести в свой список прыжков надпись: "прыжок из Тревелэйра". Где-то около полудня мы поднялись в воздух и строем из двух самолетов стали набирать необходимую для прыжка высоту.
На высоте 2500 футов я от них оторвался и стал кружить, ожидая, когда Стью полетит вниз.
Если прыжок пройдет, как мы рассчитывали, то нам придется потрудиться толпа вокруг взлетной полосы собиралась немалая. Но прыжок вышел не совсем таким, как было задумано. Стью не попал в нужную точку приземления. Я опускался следом за ним, соображая, что с моей позиции нельзя точно сказать, куда он приземлится. Однако чем ниже мы спускались, тем яснее становилось, что на полосу ему не попасть и что все может закончиться тем, что он зацепит телефонные провода, идущие к югу через пустырь.
Он пролетел в нескольких футах от проводов и приземлился в сорняках, затем вскочил и помахал нам, что с ним все о'кей. Мы со Спенсом в качестве рекламы прошлись строем над полосой, потом разделились и сели. Нас уже поджидала толпа желающих полетать, подошел, неся с собой парашют, запыхавшийся Стью.
- Ребята! Я думал, мне висеть в проводах! Я зазевался и слишком поздно обратил внимание на ветер. Неудачный прыжок!
Но так уж вышло. Трагедии не случилось, так что мы принялись за работу.
Стью запихнул парашют в свой спальник и тут же принялся приглашать желающих покататься. Я кивнул Спенсу: "поехали", и мы разошлись по кабинам своих машин. Мы опять проработали до самого заката. К моему великому удивлению, мужчина и мальчик, при которых у Спенса отказал двигатель, вернулись и совершили полет. На этот раз "Континентал" работал исправно, и они посмотрели на Каоку с высоты - город мирно плыл по гладкому зеленому морю штата Миссури.
Мне попался один болван, который оказался пьяным. После того как мы взлетели, он попытался было выбраться из передней кабины, и в целом вел себя как полный идиот. Я сделал крутой вираж, чтобы вдавить его в кресло, мысленно все это время жалея, что нельзя на законных основаниях позволить этому тупоголовому вывалиться из кабины.
- Если ты мне еще хоть одного такого пассажира подсунешь, Стью, - сказал я, приземлившись, - я тебя постригу гаечным ключом.
- Прости, я не знал, что он совсем плох.
Солнце село, а Спенс все еще продолжал катать пассажиров. Каждому свое, подумал я. Мы с Парксом закончили рейсы, как только в темноте стало невозможно различать наземные детали.
Когда Спенс наконец заглушил свой двигатель, была уже полная темень. Четырнадцатилетний опыт работы в Тихоокеанской Юго-Западной Авиакомпании заставлял его прокатить каждого потенциального клиента.
Он плюхнулся на наши спальные мешки и зажег фонарик.
- Ну как у вас дела, Стью?
Стью складывал деньги в кучу.
- Кое-что есть. Двадцать, тридцать, сорок пять, пятьдесят пять... Кажется, день выдался удачный. - ...сто пятьдесят три, пятьдесят четыре, пятьдесят пять... сто пятьдесят семь долларов. То есть... пятьдесят два пассажира за сегодня.
- Вышло-таки! - воскликнул я. - Настал тот день, когда мы превзошли стодолларовый рубеж!
- Я говорил вам, ребята, - добавил Спенс. - Это неплохой способ заработать на жизнь! Эх, если бы мне не нужно было так скоро возвращаться...
- Мы должны показать тебе какое-нибудь пастбище, Спенс. Небольшое поле, где можно ощутить по-настоящему жизнь бродячего пилота.
- Времени не так уж много, - возразил он. - Возможно, придется подождать до следующего года.
Стью тоже поджимали сроки, и он стал говорить со Спенсом насчет совместного полета домой.
На следующее утро я прокатил пару желающих, не успевших полетать вчера, и мы загрузили в самолеты наши пожитки. Спенсу оставался один день.
Мы поднялись в воздух и взяли курс на запад. Летели мы вдоль дороги, в поисках городка, рядом с которым было бы поле. Как всегда, найти такое место было непросто. Возле небольших деревень поля были просто замечательные. Сено на них было скошено, собрано и спрессовано в тюки, ровные дорожки голой земли тянулись как раз повсюду.
Но как только мы приближались к городу, тут же, словно огромные бамбуковые деревья, возникали телефонные столбы, поля вокруг были маленькие, неровные, и на них дул боковой ветер. Мы опускались пониже, чтобы посмотреть на пограничные с городом участки, но ничего хорошего не попадалось. Голод нам не грозил, поэтому работать в сложных условиях необходимости не было.
Наконец, за Ланкастером, Миссури, мы заметили поле. Оно было не такое уж хорошее - полоска земли на склоне остроконечного холма, с крутыми скатами, по которым нам предстояло кувыркаться, если не удастся удержать самолет строго по ее осевой линии, но она, по крайней мере, была достаточно длинной, и город был рядом.
