Джин Брюэр - Планета Ка-Пэкс
Тут он как раз ошибался, но спорить об этом сейчас было неуместно.
– То, что вы говорите, разумно, – начал я. – Но моя профессиональная манера поведения направлена на то, чтобы им помочь.
– Что ж, раз вы в это верите – значит, это правда. Так?
– Именно об этом я и хотел с вами поговорить.
Мы вошли к нему в палату, в первый раз с тех пор, как он исчез. В комнате было совершенно пусто, если не считать лежавших у него на письменном столе блокнотов.
– Я хочу показать вам кое-какие фотографии и документы, – сказал я, раскладывая их на столе, осторожно сдвинув в сторону его доклад. Несколько фотографий я, правда, решил пока попридержать.
Он принялся разглядывать свои фотографии, потом свидетельство о рождении и об окончании школы.
– Где вы это взяли?
– Жизель прислала. Она нашла их в Гелфе, в штате Монтана. Вы узнаете этого мальчика?
– Да. Это роберт.
– Нет. Это вы.
– Вам не кажется, что мы это уже не раз проходили?
– Да, но в то время у меня не было никаких доказательств, что вы и Роберт – это одно и то же лицо.
– Но мы не одно и то же лицо.
– Как же вы объясните то, что он так на вас похож?
– А почему мыльный пузырь круглый?
– Да нет же, почему он похож на вас как две капли воды?
– Это не так – он худее и светлее меня. У меня глаза чувствительны к свету, а у него – нет. У нас с ним тысяча различий, точно так же как у вас с вашим другом биллом сигелом.
– Нет. Роберт – это вы. Вы – это Роберт. Каждый из вас часть одного и того же существа.
– Вы ошибаетесь. Я вообще не человек. Мы просто близкие друзья. Без меня его бы сейчас не было в живых.
– И вас бы тоже. Все, что происходит с ним, происходит с вами. Вы понимаете, о чем я говорю?
– Это интересная гипотеза. – Прот записал что-то в одном из своих блокнотов.
– Послушайте. Помните, как вы рассказывали мне, что Вселенная будет без конца расширяться и сокращаться.
– Естественно.
– А потом вы сказали, что когда мы попадем в фазу сокращения, время начнет двигаться вспять, но мы этого совершенно не почувствуем, потому единственное, что у нас останется, – это воспоминания о прошлом и отсутствие какого-либо знания о будущем. Помните?
– Конечно.
– Прекрасно. И тут такой же случай. С вашей точки зрения, Роберт – независимый индивидуум. С моей же точки зрения, истина очевидна и абсолютно логична. Вы и Роберт – одно и то же лицо.
– Вы неправильно понимаете поворот времени вспять. Не важно, движется ли время вперед или назад, восприятие неизменно.
– И что же тогда?
– А тогда это совершенно не важно, правы вы или нет.
– Но вы признаете вероятность того, что я могу быть прав?
Лицо его расплылось в широченной улыбке.
– Я признаю такую вероятность, если вы признаете вероятность того, что я прибыл с КА-ПЭКСа.
С точки зрения прота, то, что он родом с КА-ПЭКСа, ни у кого не должно было вызывать никаких сомнений. Будь у нас впереди несколько месяцев, а то и лет, мне бы, скорее всего, удалось убедить его в противном. Но время наше было на исходе. Я достал из кармана фотографии Сары и Ребекки.
– Узнаете?
Прот, казалось, был потрясен. Но потрясение это длилось не более секунды.
– Это его жена и дочь.
– А это?
– А это его мать и отец.
– Жизель пытается разыскать на Аляске вашу мать и вашу сестру. Она постарается привезти вашу мать к нам сюда. Прошу вас, прот, не покидайте нас, пока вы с ней не поговорите.
Прот в отчаянии всплеснул руками:
– Сколько же раз мне вам повторять: я должен улететь в 3.31 утра! Ничто не может это изменить!
– Мы постараемся привезти ее сюда как можно скорее.
– Что ж, у вас остается на это ровно двенадцать часов и восемь минут, – сказал он, не глядя на часы.
В тот вечер в комнате отдыха Хауи и Эрни устроили проту прощальный вечер. Подаркам для друга-инопланетянина на память о его визите на Землю не было числа: пластинки, цветы, всевозможные фрукты и овощи. Миссис Арчер наигрывала на пианино популярные мелодии, а Хауи ей аккомпанировал на скрипке. И повсюду сновали кошки.
Чак подарил проту книгу «Путешествия Гулливера», которую он снял с полки в «тихой» комнате. Я помнил, что любимой «земной» историей прота была «Новое платье короля». А любимыми фильмами, между прочим, были: «День, когда Земля остановилась», «2001 год: космическая одиссея», «Инопланетянин», «Звездный человек» и, конечно же, «Бэмби».
Все вокруг обнимались и целовались, но, тем не менее, чувствовалось и некое напряжение. Все, казалось, были одновременно возбуждены и взволнованы. Наконец Чак потребовал, чтобы прот объявил, кого он все-таки берет с собой. Из-за его косоглазия трудно было понять, на кого он при этом смотрел – на прота или на меня.
– Я возьму того, кто сегодня первым уснет, – ответил прот.
Тут же все они, со слезами на глазах, выстроились в очередь для прощального объятия, а потом опрометью ринулись к своим постелям, оставив его одного – закончить доклад и подготовиться к его (а желательно их совместному) путешествию, – и отчаянно пытались заснуть под снующие в голове видения танцующих йортов.
Я сказал проту, что мне надо заняться кое-какими делами, но что я обязательно приду с ним попрощаться перед его отъездом, и ушел к себе в кабинет.
Около одиннадцати позвонила Жизель. Он нашла адрес сестры Роберта на Аляске. К сожалению, в сентябре прошлого года эта женщина умерла, и мать Роберта переехала к своей другой дочери на Гавайи. Жизель пыталась связаться с ней, но безуспешно.
– Привезти ее в Нью-Йорк мы уже не успеем, – сказала Жизель. – Но если мы ее разыщем, она сможет ему позвонить.
– Поторопитесь, – попросил я.
В последующие три часа я пытался работать под магнитофонную запись «Манон Леско». И когда зазвучал третий акт оперы, где Манон и Де Грие отправляются в Новый Свет, я вдруг понял, почему так люблю оперу – в ней можно найти все присущее роду человеческому: людские радости и трагедии, весь спектр человеческих эмоций и любые жизненные ситуации.
Наверное, мой отец тоже все это чувствовал. Я вдруг снова представил его, лежащего на диване в гостиной в субботу после полудня, с закрытыми глазами, внимательно слушающего радиотрансляцию Метрополитен-опера. Как мне захотелось, чтобы он сейчас был жив: мы поговорили бы о музыке, о наших внуках и вообще обо всем том, что делает жизнь увлекательной и прекрасной! Я попытался вообразить себе иную Вселенную, где он остался жив, а я стал оперной звездой, а потом представил себе, как я пою ему его любимые арии, а мама в это время вносит большой воскресный обед.
Наверное, я задремал. Мне снилось, что я в совершенно незнакомом месте: в безоблачном сиреневом небе сияют бесчисленные луны и скользят птицы, а земля вся покрыта балдахином из деревьев и крохотных зеленых цветов. У ног моих расположилась пара огромных жуков с человеческими глазами, а за ними ползла маленькая бурая змея, – а может быть, огромный червяк. Вдалеке я видел поля в красных и желтых колосках, а на них низкорослых слонов и каких-то других блуждающих животных. В лесу же по соседству и на его опушке гонялись друг за другом какие-то обезьянообразные существа. У меня от умиления по щекам покатились слезы. Но прекраснее всего была окружавшая меня необыкновенная тишина. Ни дуновения ветерка, ни шума – только где-то далеко-далеко звонили колокола. Казалось, они звонили по всему миру: «джин, джин, джин…»
