Василий Головачев - Реквием машине времени
— Наша группа изучает все электрофизические феномены, в частности — «мертвые выбросы», — начал он густым протодьяконовским басом. — Внешне это выглядит довольно безобидно: черная струя, похожая на струю дыма, длиной от двухсот метров до одного километра. Но все предметы, попадающие в эту струю, сохраняя форму, «вырождаются» в полиметаллические болванки! Цепочка ядерных превращений происходит почти мгновенно и абсолютно бесшумно, без видимых вторичных эффектов! Значение этого открытия трудно переоценить. Ведь перед нами технология будущего, причем очень далекого будущего: синтез любых тяжелых элементов из любых простых — водорода, кислорода, углерода, кремния!
— Пока что «мертвые выбросы» — стихийное бедствие похлеще утечки радиоактивных веществ, типа чернобыльской, — подал реплику кто-то из стоящих у двери.
— Утечка радиоактивных веществ из реактора — не стихийное бедствие, — возразил чернобородый физик. — А «мертвые выбросы» в действительности гораздо менее опасны, чем утечки. Пользуясь случаем, прошу выделить дополнительные средства нашей группе, а именно…
Аудитория зашумела, послышался смех, восклицания, одобрительные и негодующие реплики, ворчливые замечания ученых старшего поколения.
— Но вы не объяснили, что такое эти ваши «выбросы», — сказал Старостин, переждав шум.
— А я не знаю, — ответил физик под дружный смех собравшихся. — Может быть, это праматерия, легендарный апейрон древних греков, первооснова всего сущего, а может, облако кварковой субстанции с дефицитом глюонов… — физик осекся. — Извините, проще объяснить гипотезу, пожалуй, не смогу.
Одинцов снова придвинулся к Ивашуре.
— Кто этот бородатый? Личность вроде знакома…
— Доктор физико-математических наук Меньшов. Ваше ведомство должно опекать таких крупных специалистов.
— Наше — нет, за других не ответчик. Просто почитываем научно-популярную литературу для общего развития. По-моему, я читал статьи этого Меньшова в физических журналах и в журнале «Природа», там даются портреты авторов.
Сквозь толпу пробрался к Ивашуре лейтенант Куща, нагнулся к уху:
— У Башни полчаса назад потерпел аварию вертолет авиаконтроля.
— Пострадавшие?
— Неизвестно. Экипаж вертолета — четыре человека: пилот и трое исследователей. На вызовы не отвечают.
— Где это?
— Северо-восток, со стороны Спасова, примерно в километре от Башни. Их локаторщики вели, я узнавал, они же и сообщили.
Ивашура оглянулся на Богаева, сделал знак продолжать и выбрался из комнаты. Одинцов последовал за ним.
— Что будем делать? — Он слышал разговор.
— Тревогу, во всяком случае, поднимать рано. Вот что, Толя, — обратился Ивашура к лейтенанту. — Дай предупреждение по линии и пошли в точку падения ближайший наряд, предупреди «Скорую». А мы подскочим по воздуху.
Лейтенант козырнул и скрылся в домике военного поста связи.
Возле штаба стояли два вездехода и вертолет, приданный штабу в оперативное пользование. Ивашура направился к нему, на ходу вытягивая антенну из плоской коробки рации.
— Диспетчера мне, — бросил он в решетчатое окошечко микрофона.
— Максимов слушает, — отозвался тенорком динамик «Тюльпана».
— Коля, срочно разыщи Гаспаряна и Рузаева и пришли их к штабу.
— Михаил только что направился к вам, а Сурен пошел в вычислительный. Если нужно, я туда позвоню.
— Не надо, долго ждать. Отбой.
Ивашура щелкнул выключателем, задержал шаг.
— Вы пока садитесь в кабину, я сейчас.
Он забежал в один из домиков экспедиции, на дверце которого был намалеван красный крест в белом круге, и вернулся с миловидной девушкой, врачом отряда, накидывающей на ходу пальто на белый халат. Ивашура держал в руке медицинский саквояж.
Из-за деревьев показался Рузаев. Заметив подзывающие знаки Ивашуры, он рысцой направился к ним.
— Заводи, — кивнул Ивашура пилоту и пропустил врача вперед.
Рузаев, не задавая вопросов, поднялся следом. Одинцов подвинулся, пропуская их в тесную кабину.
Пилот запустил двигатель, и через несколько минут они взлетели. Ушла вниз поляна с домиками экспедиции, машинами и радиостанцией. Горизонт раздвинулся, распахнулась палево-серая даль зимнего леса, у отодвинувшейся Башни стала заметна окружавшая ее черно-бурая полоса оттаявшего грунта.
Ивашура снова включил «Тюльпан», перещелкнул диапазоны.
— Связь-два, лейтенант у вас?
— Я здесь, Игорь Васильевич.
— Молчат?
— Наряд только что пошел, пока никаких сведений.
— Я имею в виду вертолет.
— Молчат.
Ивашура наклонился к пилоту.
— Давай вокруг Башни, на румбе северо-востока снизишься, будем искать.
Пилот шевельнул каменными скулами:
— Найдем, — и снова застыл, положив сильные руки на полукольцо штурвала.
В километре от Башни, закрывшей половину небосвода колоссальной геометрически правильной горой, вертолет стало болтать в воздухе.
— Восходящие потоки, — пояснил пилот бесстрастно.
Ивашура не ответил, водя биноклем по курсу вертолета. Остальные тоже взялись за бинокли, даже врач. Смотреть было неудобно, сильно мешала болтанка, но терпели, вглядываясь до слез в бурое месиво внизу. С четверть часа длилось молчание, лишь Ивашура однажды запросил по рации лейтенанта. Наряд солдат застрял где-то у непроходимой топи и сообщить ничего нового не мог.
— Топь, — пробормотал Одинцов. — Вертолет не мог затонуть в трясине?
Ивашура подумал о том же, но промолчал, продолжая осматривать местность под вертолетом. За него ответил Рузаев:
— Болото оттаяло только сверху, максимум на полметра-метр, так что провалиться глубже они не могли.
— Вижу! — воскликнула вдруг врач и вытянула руку вперед. — Смотрите, вот он!
Пилот тоже увидел упавший вертолет и направил машину к Башне, потому что вертолет авиаконтроля лежал на полкилометра ближе, чем говорил лейтенант.
— Оранжевый? — удивился Одинцов.
— Чтобы виден был издалека, — пояснил Рузаев.
Башня приблизилась, угрюмая, голубовато-серая, в узорах черных пятен и ниш. Казалось, она кренится в их сторону и сейчас упадет, чудовищное творение неизвестных сил, нечто небывалое по земным масштабам и человеческим меркам и поэтому противоестественное и таинственно-зловещее.
Одинцов покачал головой.
— И не боитесь же вы здесь летать! А если появится… этот «глаз дьявола» или «мертвый выброс»? Как у вас соблюдается режим безопасности?
— Соблюдается, — отрывисто бросил Ивашура, готовясь открыть дверцу кабины и выпрыгнуть наружу. — Во-первых, сейчас «межсезонье» — середина между пульсациями, подвижками Башни, и активность ее низкая. То есть «мертвые выбросы», «глаза дьявола» и прочие эксцессы учащаются по мере приближения пульсации, и за день до нее мы прекращаем выходы к Башне. А во-вторых, нас предупреждают пауки.
