Рэй Брэдбери - Человек в картинках (The Illustrated Man), 1951
– Продолжайте, – крикнул им По – Я еще вернусь На пустынном берегу моря темные фигуры вытянулись, стали расти и вдруг унеслись в небо как черный дым. В далеких горах на башнях зазвонили колокола, и черное воронье, встревоженное бронзовым звоном, взметнулось и рассыпалось в воздухе как пыль.
С одинокого холма По и Бирс торопливо спустились в долину и тут же очутились на мощенной булыжником улочке Была холодная, унылая погода, к тому же еще туман, и сновавшие взад и вперед прохожие громко топали ногами, чтобы хоть немного согреться; теплились огоньки свечей в окнах контор и лавок, где висели рождественские индейки. Стайка закутанных с ног до головы мальчишек, прославляя Рождество, пела: "Да пошлет вам радость Бог", и их дыхание белыми облачками плыло в морозном воздухе Часы на башне то и дело оглушительно били полночь Детишки выбегали из пекарен, крепко держа в грязных ручонках узелки с кастрюльками и подносами, где дымился семейный рождественский обед.
Остановившись под вывеской "СКРУДЖ, МАРЛИ и ДИККЕНС", По взял в руки дверной молоток с лицом Марли и стукнул им в дверь. Она тут же приоткрылась, и веселые звуки музыки едва не заставили пришельцев тут же пуститься в пляс. За спиной человека, воинственно наставившего на непрошенных гостей свою острую бородку и усы, виднелся хлопающий в ладоши мистер Физзиуиг и миссис Физзиуиг – одна сплошная улыбка. Эта пара отплясывала так лихо, что то и дело натыкалась на других; пиликала скрипка, и звенел смех, похожий на звон хрустальной люстры, когда ее легонько тронет ветерок. Огромный стол был уставлен блюдами со свиными окороками, индейками и гусями, украшенными ветками остролиста, со сладкими пирогами, молочными поросятами, гирляндами сосисок, апельсинами и яблоками. За столом сидели Боб Кретчит и Крошка Доррит, Малютка Тим и мистер Феджин собственной персоной, и еще человек, действительно похожий на непроваренный кусок говядины, или лишнюю каплю горчицы, или ломтик сыра, или непрожаренную картофелину, – не кто иной, как сам мистер Марли со своей цепью и прочим; вино лилось рекой, а румяная индейка делала то, что ей и положено, – дымилась во всем своем великолепии. [Персонажи и сценки из "Рождественской песни в прозе" и других произведении Чарльза Диккенса]
– Что вам угодно? – спросил мистер Чарльз Диккенс.
– Мы снова пришли просить вас, Чарльз. Нам нужна ваша помощь, – промолвил По.
– Помощь? Какая? Вы надеетесь, что я помогу вам расправиться с этими славными ребятами, что летят сюда на ракете? Напрасно. Я здесь случайно. Мои книги сожгли по ошибке. Я никогда не писал страшных и невероятных историй, как вы, По, или вы, Бирс, или другие У меня нет ничего общего с вами, ужасные вы люди!
– Вы обладаете даром убеждать, – продолжал уговаривать его По – Вы могли бы встретить их, рассеять их сомнения, усыпить бдительность, а потом – потом мы бы занялись ими.
Диккенс не сводил взгляда с черного плаща, в котором прятал руки Эдгар По. Улыбнувшись, По вытащил из складок плаща черную кошку.
– А это подарок для одного из них.
– А для остальных?
По, довольный, улыбнулся.
– Преждевременное погребение.
– Вы мрачный человек, По.
– Я напуганный и очень разгневанный человек. Я – бог, так же как и вы, мистер Диккенс, как мы все, и все, что было создано нашей фантазией – наши герои, если хотите, – сейчас не только подвергается опасности, но уже изгнано, запрещено, сожжено, разорвано в клочья, вычеркнуто из памяти Миры, созданные нами, рушатся и гибнут Даже боги могут восстать.
– Вот как? – Диккенс нетерпеливо вскинул голову: ему хотелось поскорее вернуться к веселому обществу, музыке и вкусной еде – Тогда, может быть, вы объясните, почему мы все очутились здесь? Как это могло случиться?
– Война порождает войны, разрушение ведет к разрушению. На Земле во второй половине двадцатого века стали запрещать наши книги О, какая чудовищная казнь – уничтожить все, что мы создали! Именно это побудило нас вернуться Откуда? Из царства смерти? Небытия? Я не любитель абстракций. Просто я не знаю. Я только знаю, что наши миры, наши творения взывали о помощи, и мы попытались спасти их Единственной возможностью спасти их было переждать здесь, на Марсе, какую-нибудь сотню лет, пока на Земле станет невмоготу от слишком большого количества ученых с их скептицизмом и недоверием. Но они решили прогнать нас и отсюда, нас и нашу фантазию, алхимиков, ведьм, вампиров и оборотней, которые один за другим отступали, по мере того как наука победно шествовала по Земле, покоряя одну страну за другой. У нас нет иного выхода, кроме бегства. Вы должны помочь нам Вы умеете убеждать. Вы нам нужны.
– Повторяю еще раз, я ничего общего с вами не имею. Я не одобряю ни вас, По, ни других, – сердито вскричал Диккенс – Я никогда не выдумывал ведьм, вампиров и прочей чертовщины.
– А ваш святочный рассказ с привидениями? Ваша "Рождественская песнь в прозе"?
– Чепуха! Всего один рассказ Возможно, я еще что-то написал о привидениях, ну и что из этого? Мои главные книги совсем не об этом, там нет подобной ерунды!
– По ошибке или нет, но они и вас причислили к нам. Они уничтожили и ваши книги, Диккенс, – миры, созданные вами! Вы должны ненавидеть их!
– Я согласен, что они глупы и невежественны, но что из этого? Прощайте.
– Пусть выйдет хотя бы мистер Марли!
– Нет!
Дверь захлопнулась. Когда По спускался вниз по улице, скользя по обледеневшему булыжнику, он услышал звук рожка и увидел подъехавший почтовый дилижанс. Из него со смехом и песнями, раскрасневшиеся и оживленные, выкрикивая рождественские поздравления, высыпали члены Пиквикского клуба и что есть мочи заколотили в дверь. Им открыл жирный парень.
Эдгар По торопливо шагал по берегу мертвого моря. На мгновение он задерживался то у одного, то у другого костра, чтобы отдать распоряжения, проверить, хорошо ли кипит котел, достаточно ли зелья и как начертаны мелом магические пентаграммы "Хорошо!" – восклицал он и спешил дальше "Отлично!" – кричал он и бежал дальше. Другие бежали за ним. Вот уже присоединились и мистер Коппард с мистером Мэкеном. Все злобные змеи и разгневанные демоны, огнедышащие драконы и шипящие гадюки, трясущиеся ведьмы, ядовитые колючки, жгучая крапива и колючий терновник – все, что некогда оставило на этом печальном береге отступившее море фантазии, теперь пенилось, бурлило и гневно шипело.
Мистер Мэкен вдруг остановился. Он опустился на холодный песок и заплакал, как ребенок. Его пытались утешить, но безуспешно.
– Я вдруг подумал… – промолвил он, – я подумал, что будет с нами, когда исчезнут последние экземпляры наших книг. Сердитый ветер пронесся мимо.
