Сергей Волков - Ренегаты
Тогда он вместе со всеми весело смеялся, глядя на сурового «самородка», зыркающего поверх бороды с эстрады на зрителей. А теперь оказалось – поэт-сибиряк был прав. Действительно – «зараза», практически умопомешательство…
Вообще любовь в представлении Сотникова существовала двух типов: настоящая и искусственная – от слова «искусство».
Искусственная любовь – это стихи и проза, фильмы и картины, это Гала и Сальвадор Дали, это Петрарка и Лаура, Ив Монтан и Симона Синьоре.
А настоящая, реальная любовь – это след от бретельки лифчика на плече Верки, это ее тихий стон «Оле-е-ежа-а…» и ощущение ее ноготков, царапающих спину.
Он всегда думал, что в жизни на самом деле все так и есть: реальная любовь реальна, а все остальное – некий миф, иллюзия, поэзия и живопись.
И вот впервые за двадцать девять с лишним лет Сотников понял, какой смысл вкладывали все эти поэты, писатели, художники, музыканты и режиссеры в слова «прекрасная незнакомка».
Да, это была любовь. Настоящая, единственная и неповторимая. Она росла внутри Сотникова, она расцветала с каждой минутой, становясь все больше, все ярче. Она уже заполнила его целиком, и Олегу требовалось как-то выразить ее, дать выход своим чувствам. Не очень-то отдавая себе отчет в том, что делает, Олег взял со стола вилку и начал набрасывать прямо на полированном камне стены портрет девушки, стремясь выразить в скупых линиях все, что жило сейчас в его душе. Пару минут спустя незнакомка смотрела на него, чуть лукаво улыбаясь.
Послышался шелест шагов – все четверо мартышей подошли поближе и замерли, разглядывая рисунок.
– Тепло… – мяукнул кто-то из них.
– Тепло, тепло, – подтвердили остальные.
– Мама… – пискнул тот, что стоял с краю. – Мушкетон. Любить. Тепло. Мама.
– Идите спать, мушкетоны, – махнул рукой Олег.
Удивительно, но мартыши послушно убрались с кухни. Открыв буфет, Сотников обнаружил на полке копченое мясо, какую-то неизвестную, но явно съедобную зелень, хлеб и сыр. Вскипятив еще раз чайник, он поел, изо всех сил борясь с вновь подступившей тоской.
За окнами окончательно стемнело, помещения скального дома затопил сумрак. Искровые светильники давали мало света, а из-за постоянных вспышек казалось, что в комнатах включено аварийное освещение. Побродив по комнатам, Олег равнодушно пробежал взглядом по корешкам книг в кабинете. Его нисколько не удивило, что здесь полно современных изданий – и Пратчетт, и Мартин, и Симменс, и Дэн Браун, и даже Джоан Роулинг, причем все семь томов в подарочном издании. Эль Гарро, похоже, следил за литературной жизнью Земли.
Вернувшись на кухню, Сотников подобрал шпагу, пошел в спальню, плюхнулся на кровать. У него сейчас было два желания: убить кого-нибудь и выброситься из окна. Точнее, самое главное желание было одно – увидеть прекрасную незнакомку, но поскольку реализовать его возможности не имелось, Олег жаждал действовать. Пару раз он вскакивал, выбегал в холл, держа шпагу наготове, потому что ему казалось, что над долиной звучит «музыка», но всякий раз оказывалось, что это обман слуха.
Мартыши подглядывали за странным человеком через щель в двери, но выходить из своей каморки опасались. Сотникову было на них наплевать. Промаявшись до полуночи, он уселся на кухне с твердым намерением дождаться хозяина, чтобы проткнуть его насквозь, – и… уснул.
* * *Проснулся Сотников от странных звуков – тихое пошаркивание и тонкий, заунывный вой. Оглядевшись, он понял, что уже утро, что он спал на стуле в «чудовищно неудобной позе человека, убитого выстрелом в затылок», что теперь у него болит голова…
Следующая мысль была о девушке. Ее образ не стерся из памяти, напротив, он стал ярче, живее, точно Олег видел ее только что. Улыбка, глаза, смугловатая кожа, взмах руки.
Поднявшись на ноги, Сотников поморщился. Взгляд упал на лежащую на столе шпагу. Сжав холодную рукоять, Олег вышел в холл и увидел Эль Гарро.
Капитан сидел, сгорбившись, опершись локтями о низенький столик. Он даже не снял плащ и фуражку. Перед ним стояла ополовиненная бутылка зеленого стекла, серебряный стакан и тарелка с какой-то снедью. Вокруг, шаркая лапами, суетились мартыши. Выглядели они растерянно. Один из них – Мушкетон? – замер на мгновение перед Олегом, посмотрел на него большими печальными глазами и тихо мяукнул:
– Плохо. Плохо. Папа. Плохо.
Выставив шпагу, Олег шагнул к Эль Гарро и снова услышал тот самый вой, что разбудил его. Плечи капитана, обтянутые белой кожей, вздрагивали. Сотников понял, что Эль Гарро плачет. Шпага в руке дрогнула. Сейчас, утром, у него уже не было желания убить этого человека.
Подняв мокрое, красное лицо, Эль Гарро посмотрел на Олега мутными глазами и прошептал:
– Девочка моя… Они ее забрали… Забрали, понимаешь, амиго?
* * *Сотников сидел напротив капитана, а тот, глотая слезы, путано рассказывал заплетающимся языком:
– Она попросила меня… отвезти… к матери, в гости, понимаешь, амиго? Это Альмано, городок на севере Сургана… там хорошо, чистый воздух, добрые люди… Ее мать попросила меня привезти мяса, вина, зелени. Меня не было три часа, амиго! Всего три часа! О, шени деда[1], я убил бы их всех! Они забрали мою девочку, мою доченьку… И оставили записку… Вот…
Эль Гарро с трудом попал рукой в карман, вытащил смятый лист бумаги, бросил на стол. Комок покатился, едва не попал в лужу дистиллята – капитан пил какую-то жутко крепкую выгонку из винограда – и остановился перед Олегом. Развернув листок, Сотников пробежался глазами по ровным строчкам… и ничего не понял. Это был не русский, не испанский, не английский язык. Он вообще не знал таких букв – какие-то закорючки, черточки и петельки, похожие на узоры.
Отложив записку, Сотников посмотрел на несчастного Эль Гарро.
– Вашу дочь похитили, да? И вы знаете кто, так?
– Знаю, амиго, знаю, шени деда! – Капитан заскрипел зубами. – У-у-у, когда найду – кишки выпущу! Давай выпьем…
– Да погодите вы пить, вам уже достаточно. – Сотников решительно убрал со столика бутылку. – Надо срочно принимать меры!
– Какие меры, какие меры… Девочка моя… – опять завыл Эль Гарро.
– Так! – Олег хлопнул ладонью по столу. – Давайте по порядку. Это ведь Норвегия? Цивилизованная страна, член Европейского союза. Нужно обратиться в полицию, в службу безопасности, сообщить о похищении человека. Потом – вы ведь испанец? Свяжитесь с консулом…
– Вии?![2] Вии, кле бозишвили![3] Какой испанец? Кто испанец?! – закричал Эль Гарро, вскакивая и потрясая огромными руками. – Я грузин! Я из Тбилиси, с Авлабара! Ме мквиа[4] Эльдар Анчурия. Девочка моя…
