Алексей Янкин - Наследник славы. Часть 1 (СИ)
Роман задумался.
- Но и твоя судьба, Шуке, так же тебе неизвестна. Вряд ли тебя ждут там с распростертыми объятиями.
- Да. Тут ты прав. Но я сделал свой выбор осознанно. К тому же я знаю, что за мной, именно за мной, стоит какая-то сила. Меня будут охранять. Меня будут стараться перетянуть на свою сторону все. Меня ждут на Зар-Тенарре. - Смотритель на минуту задумался, затем усмехнулся, - Впрочем, я слишком оптимистичен и самонадеян.
- Почему?
- Вполне может статься, что всем этим сторонам, которые меня ждут, будет выгоднее, если я погибну какой-либо героической смертью. Тогда все смогут использовать моё имя в качестве флага в своих претензиях на власть. Может меня ждут и те и другие только для того, что бы позволить красиво и ярко умереть. Ну или просто придушат в подходящий момент.
Собеседники замолчали, раздумывая каждый о своём. Роман согласился с доводами инопланетянина, что Шуке и Зое сейчас не менее тяжело, чем ему самому и Савелию Михайловичу. Скорее даже - более. Никто из них не знал, даже приблизительно, что их ждет впереди. Какой он всё-таки эгоист!
Про изменившееся отношение Зои к самому Шуке Роман не стал говорить другу. Может это действительно не его дело, а лишь отражение внутреннего напряжения девушки?
***
Но всё же явная отчужденность, сквозившая в каждом случайном взгляде и каждом обращенном к нему слове Зои, угнетала. Да что там угнетала. Оскорбляла. При всём понимании её непростого положения. А у него что - положение лучше? Она хоть домой летит. А что ждет его? Он в чем виноват? Это они виноваты! Романа опять грызёт тоска. Не один год они жили вместе, душа в душу. Он считал ее почти женой. Да даже без "почти". А теперь... Зоя всё больше говорит с Шуке не по земному, а по зартенаррски, бросая сквозь зубы рубленые фразы. От этого даже Шуке неудобно, но девушка словно не замечает производимого ею эффекта. Не может такого быть, чтобы любимая девушка, так хотевшая за него замуж, теперь почти ненавидит его. Решив поговорить с Зоей откровенно, Роман дождался её возвращения с очередной вахты и постучал в дверь. Ни звука. Он знает, что она там. Толкнул. Дверь каюты сместилась в сторону, приоткрыв проход внутрь. Роман с самого отлета ни разу не был здесь. Новоиспеченный штурман под разными предлогами не приглашала его к себе, пока он не понял, что является нежеланной персоной. Дальше так продолжаться не может. Надо поставить какой либо знак в их отношениях взамен странного многоточия - либо это запятая, дающая надежду на что-то в будущем. Либо точка. Жирная, прекращающая всё точка.
Стены каюты, напоминающие шероховато-бугристую поверхность необработанного камня, ярко-лимонного цвета. Кроме стола, выросшего прямо из стены, пары легких, но удобных стульев с услужливыми подвижными спинками, в комнате ничего нет. Свет, как уже привык Роман, ни откуда конкретно не льется. Просто в помещении светло. Приятный теплый желтоватый свет.
Пока гость оглядывается, хозяйка терпеливо ждёт. Наконец, дав ему ровно столько времени, чтобы немного освоиться, спрашивает бесцветным голосом:
- Слушаю тебя? Ты что-то хотел?
Роман внимательно смотрит ей в глаза:
- Да. Зоя, я хочу знать, между нами еще есть что-либо?
- Что именно?
- Что?! Чувства. То, что мы раньше называли любовью?
- Разве ты когда-либо называл это так? - слова ровные, без эмоций.
- Ну... - Роман явно смущен, - Если так прямо и не говорил, то... Зоя, да это ж и так было очевидно!
- Очевидно? Может быть.
- И как теперь? Есть ли между нами еще это чувство? Ты ко мне ощущаешь хоть что-то?
- Хоть что-то? Роман, ты по-прежнему мой друг?
- Друг?
- Да. Конечно. Друг. - Зоя пожала плечами. - Я никогда не отказывалась от нашей дружбы.
- Друг значит? - молодой человек смотрел на бывшую подругу потускневшим взором, словно сквозь вспотевшие очки. - Рома друг Зои... Друг. И только?
Зоя смотрит в ответ. Её взгляд не выражает ни теплоты, ни вражды. Он безразличен. Роман встал и повернулся к выходу. Судя по всему ему тут больше делать нечего. Хозяйка каюты явно не испытывает большой радости от его посещения.
- Да, Роман...- остановил его голос Зои у самого выхода. Сердце Романа радостно подпрыгнуло. Он резко повернулся. Сейчас она расплачется и бросится ему на грудь. Все объяснит. Он всё поймет.
Но вместо всего этого она словно забивает в крышку гроба последний гвоздь:
- Роман, пока мы были в твоем мире, на Земле, я была для тебя Зоей. Теперь мы в моем мире. Прошу, называй меня моим именем - Зэнь-Ди.
- Хорошо Зоя... извините... госпожа Зэнь-Ди. Еще какие либо указания?
- Нет.
Роман направился к выходу. Затем остановился:
- Кстати, может Вам, госпожа Зэнь-Ди, одеть на шею кольцо, о которым Вы как то рассказывали? И говорить со мной через него, как положено общаться с низшим существом?
Нос Зои несколько порозовел. Не дождавшись больше ни слова, Роман вышел из каюты. Дверь за ним закрылась.
- Не расстраивайся так. - дружеский голос за спиной.
- Иди ты...
- Грубо. Я просто хотел помочь. - упрекнул корабль и обиженно замолк.
"Ну вот, и этого обидел" - невесело усмехнулся про себя Роман.
***
Идёт шестой месяц. Время (во всяком случае, время смены вахт) велось на корабле на зартенаррский манер (что-то около семи земных часов с четвертью). Теперь, когда все первостепенные работы по кораблю завершены, Профессора с Романом раз в несколько дней стали допускать до несения вахт, так как Шуке и Зэнь-Ди попросту выдыхались, работая на износ. Роман бережно заводил свой драгоценный дорожный будильничек, чтобы окончательно не потерять счет земному времени. Этот будильник - почти единственное, что еще связывает его с родной планетой. Проснувшись в семь часов десять минут утра (как было заведено у него на Земле), он отправлялся в соседнюю пассажирскую каюту будить Профессора. Ждал, пока тот совершал утренний моцион, после чего оба шли завтракать в кают-компанию.
Они часто встречались там с Шуке и почти не встречали бывшую Зою. Перемены в девушке отметил даже рассеянный обычно Профессор. Теперь и он, когда изредка говорил о девушке, называл её Зэнь-Ди. Роман даже не помнил, передавал ли он Михалычу просьбу Зои или тот сам догадался о ее желании.
Впрочем, Роман вскоре втянулся в стиль корабельной жизни, вернее создал его для себя с нуля. "Утро" посвящёно тому, что сидя рядом с Профессором в астрономическом отсеке, они путешествуют по далеким мирам. Занимаются их исследованием. Делятся своими умозаключениями. Спорят. Роман высказывает свои дилетантские (по определению Михалыча) гипотезы. Наконец Профессор выходит из себя, вскакивает и, подпрыгнув несколько раз на месте, назвав Романа "бестолочью" и "неучем", выгоняет его. Удовлетворенный Роман покидает отсек и отправляется по своим делам. Эти сеансы благородной ярости Савелия Михайловича взбадривали обоих. Хоть какие-то эмоции, разнообразящее царившую здесь рутину. Хоть что-то похожее на настоящую жизнь.
