Евгений Прошкин - Твоя половина мира
— Да ничего, ничего. Я так просто...
— Так просто?
— В том форвертс, который мы все помним, тебя купили люди из “Глобал”. А сестра наша где работает?
— Уже не работает.
— А что изменилось? Официально она там никогда и не числилась.
Сергей кивнул, но промолчал. Тиль с ненавистью посмотрел на обоих и выбрался на улицу.
Дипэкзедрин только-только начинал действовать, предыдущая доза уже почти сгорела, и он чувствовал себя словно в ложбине: позади — глухота, впереди — новый вал. Однако сейчас, сию секунду, Тиль был относительно открыт. Он даже не задумывался, они явились к нему сами — шесть или семь вариантов, одинаково паршивых.
Добежав до гостиницы, он прокатился по мраморному пластику и влетел в фойе. Элен уже выходила из лифта — одной рукой оглаживая волосы, другой придерживая сумочку.
Тиль сцапал ее за локоть.
— Ты все-таки это сделала?
— Не было выбора, — сказала Элен. — Альберт прав... Тиль толкнул ее в угол и расстегнул сумку. Ствол “стейджера” был теплым.
— Может, мы слишком громко разговаривали? — Она покачала головой. — Не знаю, но Альберт не врал. Там двое мокрожопых за стенкой жили. Через десять минут здесь была бы полиция. Соседи называют твои приметы, еще через час ты уже за решеткой.
— Элен... Так нельзя, понимаешь?
— Что нельзя? — печально спросила она. — А ты сам сколько народу убил?
— Это всегда было необходимостью.
— Теперь — тоже.
— Я не хочу, чтобы этим занималась ты!
— Тили...
— Что?.. Ну что?!
— Мне больно, Тили. Отпусти.
— Извини. — Он разжал пальцы. — Взрослые люди привыкают к тому, что они все уже видели и все давно узнали. А мы вляпались во что-то... гм... во что-то новенькое. Оттого я и бешусь. Извини, сестра.
Урны поблизости не оказалось, и Тиль выплюнул жвачку на пол.
“Хаммер” уже стоял напротив отеля. Максимов несколько раз порывался сходить за водкой, но Альберт ему не позволил, вернее, просто не дал денег. Сергей сидел злой и потерянный.
— Выпьешь, — пообещал Тиль. — Переоденешься и выпьешь.
— Давно пора, — буркнул Максимов.
Альберт притормозил возле небольшого магазина, и Сергей заканителился с дверью.
— Тряпки можно доверить мне, — сказала Элен. Вернулась она быстро. На ходу отбросив окурок,
Элен забралась в салон и передала Сергею три пакета: два больших пластиковых и один поменьше, бумажный. Машина тронулась, и Максимов начал выкладывать вещи. На заднем сиденье появилась бежевая хлопковая рубашка, легкая куртка с синими лисами на спине, прошитые серебряной нитью джинсы и короткие сапоги из светлой замши.
— Напяливай, чего сидишь? — сказал Тиль.
— Что, прямо здесь?
— Сестра зажмурится, если ты больной.
— Вот еще! — заявила Элен. — Сам-то он не больно жмурился.
Все, кроме Максимова, захохотали. Сергей уже собрался обидеться, но заглянул в бумажный пакет и сразу оттаял.
— Карточкой своей платила? — осведомился Тиль.
— Какой ты умный... — Элен согнула ИД-карту пополам и бросила ее в пепельницу. — Все не так страшно. И броневичок вы зря отогнали. Слышишь, Альберт? Я бы на нем покаталась еще.
— Что за броневичок?
— “Лексус” мой.
Альберт недоуменно хмыкнул.
— Может, твоя охрана? — нахмурилась Элен.
— Я без охраны приехал.
— На стоянке “Лексуса” не было, — подтвердил Тиль.
— Я-то в полной уверенности, что это секьюрити Альберта, по его распоряжению... Так. Возвращаемся!
— Куда? Не дури, Леночка.
— Сперли, — равнодушно констатировал Максимов.
— Это все транки твои! — раздраженно произнесла Элен. — Сами себя не помним! — Она выгребла из кармана горсть подушечек и швырнула их в Тиля. — На! Жуй! Тупей!
— Я уже перестал, — холодно ответил он. — А ты — еще раньше меня.
— Жалко-то как... Машина почти новая была. Ну... ну и ч-черт с ней!
Сергей, тяжело кряхтя, стянул с себя старые вещи, пахучие и какие-то сырые. Надеть новые у него получилось гораздо быстрее.
— О! — Он привстал и посмотрелся в зеркало. — Эстрадный деятель!
— Звезда, — фыркнула Элен.
Максимов зашуршал бумажным пакетом и трижды глотнул из горлышка.
— Может, и не звезда, конечно, — изрек он. — Во, забыл сказать...
— Что еще?
— Спасибо, сестрица.
— Ага. Это тебе за Сибирь.
— За Сибирь я уже расплатился, — сообщил Тиль.
— Тогда за Аляску.
— Ха-ха... — проронил Максимов и, снова хлебнув из бутылки, уставился в окно. — А куда едем-то?
— В надежное место, — ответил Альберт.
— Нельзя ли подробней?
— Нормально, Серж, — сказал Тиль, — я уже чую.
Он действительно чувствовал — весь маршрут до самого конца. Советник Президента вез их в одну из пустующих резиденций, хотя, как подумалось Тилю, резиденция должна быть у резидента, а у Президента — президенция, что ли...
Последняя доза дипэкзедрина, толком не включившись, начала отпускать, и Тиль с каждой секундой видел все дальше.
Этот особняк Президент отдал Альберту навсегда, то есть до следующих выборов. Охрана, как и положено на режимном объекте, бдела круглые сутки, но — не перетруждаясь. Поскольку было ясно, что сам Хрыч здесь уже не появится, телохранители в резиденции “Битца” жили на правах не то сторожей, не то дворецких. Сюда отправляли тех, кому на пенсию было рано, на службу — поздно, а на повышение — не за что. Так они и жили, расслабленные и бесправные. Если у Альберта заканчивалось пиво, секьюрити ездили “в город”, к ближайшему гипермаркету. Если Альберт вдруг срывался в Кремль, охранники выпивали пиво сами. Ни вреда, ни пользы: дядьки с хорошей выучкой и с хорошим оружием, бессильным против Демона...
“Соскучился?”
— Что?.. — Тиль рывком обернулся к Максимову, но тот продолжал пялиться на прохожих.
“Ты часто обо мне думаешь, — раздалось в мозгу. — Не скрою, это приятно”.
“Что тебе надо?” — мысленно отозвался Тиль.
“Ничего”.
“Что тебе от нас надо?!”
“Не нервничай, я вас не трогаю. Я просто существую, и все”.
“А как же Крафт?.. А Патрик? Патрик Штальманн...”
“Стечение обстоятельств. С кем не бывает?”
Тилю почудилось, что голос усмехнулся, — или это сам Тиль усмехнулся за него, наделяя бесплотное живыми чертами и пытаясь в них что-то угадать.
Демон умолк. Иеремия Люгер, щенок из захолустного Торонто, взбаламутил его — так, ради забавы — и пропал. Теперь, когда Тиль узнал, сколько Демону лет, он начал кое-что понимать. Многое в поведении Люгера объяснялось возрастом — обычным позерством, пошлой тягой к самоутверждению. Кроме того, Тиль был уверен, что Демон не отступился, а лишь изменил тактику. Люгер продолжал их всех к чему-то вести, но — тоньше, незаметнее. Сопротивляться стало невозможно, поскольку никто не представлял, чему именно следует сопротивляться.
