Айзек Азимов - Ночь, которая умирает (сборник)
— Надо же, — сказал Феликс Делмару, — у меня даже нет наручников, чтобы надеть на него.
— Ничего, Феликс, найдем что-нибудь в этом роде. — Делмар посмотрел вверх и улыбнулся Адаму. "Спасибо за трансляцию, сынок", — подумал он. "Не стоит", — «услышал» в ответ голос Адама.
Три гомо сапиенс и один гомо новус сидели за столом на кухне особняка Скуновера. «Сапиенсы» пили кофе, «новус» — апельсиновый сок.
Рут все еще дулась.
— Дело вовсе не в том, что вы вывели меня из игры, а в риске, которому подвергали Адама. Ведь Янг — убийца, к тому же крупный, физически сильный человек.
— Риск был невелик. Рут, — убеждал ее Делмар. — Мы же находились рядом и были вооружены. Как видишь, никто не пострадал. И уж куда рискованнее была бы ситуация, доведись Адаму давать свидетельские показания в суде.
— Прежде чем Феликс унесет запись, мне бы хотелось послушать ее. Надо знать наверняка, действительно ли сознался Янг. В конце концов ты ведь любитель, Делмар, дилетант, а с дилетантами просто беда: чаще всего они просто не дотягивают.
— Да? То-то мне казалось, что вы, профессионалы, только и делали, что дотягивали. Особенно когда рассиживали здесь, вели бесконечные дебаты и пытались уговорить меня отправиться в суд. Вам, видно, и в голову не приходило, что существуют другие возможности. Вот я и ушел. Разбудил Адама, он мысленно подстроился к вашему спору. Ему тоже не понравилась идея Джуна объяснять в суде теорию Мака. Вот мы и решили сделать по-своему. Нашему варианту не откажешь в логике.
— А я-то подумала, что ты просто рассердился на меня.
— Так оно и было. По крайней мере поначалу. И когда ты отправилась спать, мы посвятили в наш план Мака. Затем мы все вместе отправились в лабораторию и подключили несколько дополнительных микрофонов к громкоговорителю. Их переключатель и магнитофон поместили в люльке, так что Адам мог включить всю систему в нужный момент.
Мак вызнал распорядок дня Янга — он рано появлялся в лаборатории. Словом, мы поджидали его в нужном месте и в нужное время. Остальное вы знаете. Все сошло довольно гладко, как считаете?
— Папа, ты оставил незапертой дверь. Хорошо, что я уже был внутри, ведь Янг запер за собой дверь, когда вошел внутрь.
— О, да! Ну что же, это небольшой сбой.
Рут сделала глоток кофе и решительно поставила чашку на стол.
— Вы, конечно, знаете, что должно быть на пленке?
— Разумеется, — сказал Делмар. — Голос Янга, который признается в одном убийстве и сообщает, что сейчас совершит второе.
— Угу. Будем надеяться, что и Янг предполагает то же самое. И будем надеяться, он сделает дополнительное заявление, прежде чем узнает, что на пленке записан только его голос — и больше ничей.
— Какая разница?
— Большая. Если Бад захочет употребить пленку в качестве вещественного доказательства, ему придется удостоверить ее подлинность. А он вряд ли пойдет на это, учитывая все обстоятельства.
— Но почему же?
— Потому что только он знает, откуда там взялись незаписанные куски, но не сможет объяснить этого. Ведь Бад прекрасно понимает, что, кроме нас шестерых, никто не знает о телепатических способностях Адама. Он также отдает себе отчет, что в нынешних обстоятельствах никто из нас не признает этого. Таким образом, они с Янгом должны будут выложить все начистоту. Но Янг, если догадается, сможет использовать эту информацию так, как вам и не снилось. Он сможет использовать ее для подкрепления версии о собственной невменяемости — мол, в тот момент, когда он болтал языком, у него были галлюцинации.
— Он не сделает этого.
— Наверняка сделает! Будь я его адвокатом, обязательно подсказала бы такую линию поведения. А что? Вот пленка, представленная окружным прокурором, — на ней Янг беседует сам с собой, говорит какие-то безрассудные вещи… Что противопоставит этому Бад? Может, он скажет, что стер на пленке избранные места? Или, может, он встанет рядом с Янгом и скажет, будто тоже слышал «голос», прекрасно зная, что мы — все четверо — будем молчать? Нет, сэр. Такие трюки вряд ли помогут окружному прокурору благополучно миновать очередные перевыборы. А все потому, что — дилетанты!
— Подожди минутку, Рут, — вставил Маккивер. — Я считал, что мы сделали довольно сильный ход. Янг-то не подозревал, что в лаборатории установлены микрофоны.
— Ну, разумеется, Мак. Ты рассуждаешь, как самодовольный петух: мол, это хорошая идея, потому что она мне нравится и потому что для ее воплощения нужно много хитроумных приспособлений. Но значит ли это, что всякий дурак поступил бы иначе?
Только Адама казалось не удивили слова Рут. До сих пор он только прислушивался к дискуссии, а теперь решил вступить в общий разговор.
— Рут хочет понять, что вы все имеете против обыкновенных ушей? И почему нельзя было просто включить громкоговорители? Рут никак не возьмет в толк, зачем нужна была вся эта возня с магнитофоном?
— Нам нужны были стопроцентные доказательства.
— Так вы их и получили, папа. Я только что окунулся в мысли нашего домашнего эксперта. Рут думает сейчас о доказательствах, но это же элементарно: свидетель, который услышал, как некто признается в совершенном преступлении, каким бы способом тот ни выразил признание, обязан — если суд не отказал этому свидетелю в правомочности давать показания — повторить на заседании во всеуслышание то заявление, которое сделал обвиняемый. Кроме меня в лаборатории были и ты, и Мак, и Феликс Хуарес, — мы все можем засвидетельствовать, что сказал мистер Янг. В общем-то магнитофонная запись была не нужна.
— Адам, ты взрослеешь с каждым днем. Поэтому я хочу, чтобы ты попытался понять одну вещь.
— Какую, папа?
— Обычно эту планету называют планетой людей. Единственная причина, по которой мир еще не развалился, — это то, что мы, люди, держимся друг друга. Хотел бы я знать, на чьей ты стороне?
— На стороне победителей, папа. Что касается женщин-адвокатов, то, как мне кажется, я выступаю на стороне защиты. Надеюсь, вы простите мне эту игру слов?
ПЬЕР БУЛЬ
СКОЛЬКО ВЕСИТ СОНЕТ?[12]
Мой приятель Бурдон был любителем загадок. Истинное наслаждение он испытывал лишь тогда, когда шаг за шагом раскрывал очередную тайну. Большую часть времени он проводил в поисках сложных и запутанных дел, а остаток посвящал отысканию скрытой истины, чему способствовали его изощренное воображение и острота ума.
Он не ограничивал круга своих увлечений — его интересовал сам процесс. С равной страстью (его энтузиазм был под стать логике) он мог распутывать хитросплетения комбинаций в бридже, расшифровывать древние рукописи или постигать тайны Вселенной.
