Андрей Попов - Сломанная вселенная
Тем временем пещера уже сжалась до размеров узкого прохода, и каменная масса стала давить на тело со всех сторон, не вызывая при этом никаких болезненных ощущений. Вот раздался протяжный треск — скала, как это и ожидалось, не выдержала и разломилась на части. Максим ощутил прилив свежего воздуха, тьму и не затихающий ни на секунду апокалипсический ураган. Он поднялся, стряхнув с себя каменные пласты, и озлобленно посмотрел по сторонам. Эти ежедневные вселенские катастрофы поначалу ужасали, потом развлекали, теперь просто действовали на нервы. Наверху координатные оси уже сомкнулись в одной точке, и Мироздание начало стремительно сжиматься, безжалостно уничтожая то, что могло иметь право на существование.
Максим поставил одну ногу в ручеек реки глубиной не больше сантиметра, другой уперся в обломки скал — эти кучи каменного мусора, и принялся разгребать пальцами то место, где только что находилась пещера. Темнота крайне притупляла зрение, но все же он смог увидеть в миниатюрных развалинах очень маленькое, величиной с насекомое, тельце Философа. Оно, кажется, было совсем без дыхания. Он осторожно схватил его за одну ногу и положил на ладонь, пристально разглядывая. Несомненно, эта мини-копия была точным дубликатом оригинала: те же седые волнистые волосы, та же многоугольная фигурка, шарообразные суставы на ногах, застывший в молчании рот-синусоида. С каждой секундой Философ становился все менее различим, пока не выродился в крохотную неразборчивую кляксу, унесенную ветром.
Вселенная уже была в диаметре не более десяти метров. Никаких объектов на внутренней поверхности сферы теперь невозможно было различить — лишь разлитые краски синевы, зелени и желтизны, символизирующие воды, леса и пески. Максим схватился рукой за ось Z и что есть силы дернул ее. Но она лишь возбудилась как струна, издавая монотонный звук: то был погребальный аккорд в какой уж раз умирающего мира. Перед гибелью ВСЕГО, Максим, неожиданно для себя, задал в пустоту вопрос:
– И все-таки, как с помощью Швабры, Холодильника и Кусочка Туалетной Бумаги поймать Крупного Зверя?
Абсолютная тьма являлась и ответом, и завершением всех этих событий, последней точкой в летописи очередного дня.
Занавес опустился, и свет был потушен.
Не оставалось ничего, о чем можно было бы мыслить, говорить или писать…
Это последняя строка, и вся власть переходит к полновластной царице вечного небытия — темноте…
Глава минус вторая
Возникновение мира, как цепь чередующихся событий, можно было уже изучить наизусть: мрак, символ бесчувствия, затем свет — пробуждение зрительных восприятий, потом шло формирование из некого тумана линий, контуров и форм, становившихся все отчетливей, как при настройке оптической системы. Далее — формирование красок, звуков и первых осязаемых ощущений. Все это вместе взятое выглядело как медленное, заторможенное пробуждение, когда ты еще сонливым рассудком силишься понять — кто ты такой, где находишься и что вообще с тобой происходит?
Максим окончательно приходил в себя, когда Мироздание, завершив эволюцию перевоплощений, становилось совершенно отчетливым и вполне реальным. Стоило ему увидеть натянутые между Бесконечностями координатные оси, он сразу вспоминал что к чему. Осознание собственного Я было началом всякой мыслительной деятельности.
Этим утром он долгое время молчаливо стоял в Центре Мироздания, вспоминая пеструю череду минувших событий: хижина Милеуса, замок, который на этот раз не удалось покорить, знакомство с поэтом и наконец — долина Абсурда. Да, еще разговор с Философом. Вчерашний день был довольно насыщенным и, можно сказать, даже интересным. Воспоминания вспыхивали и тут же гасли перед мысленным взором, тормоша в душе множество противоречивых чувств. Пожалуй, лишь одна долина Абсурда продолжала оставаться чем-то муторно-непонятным и, кажется, в принципе необъяснимым. Поэтому Максим оставил бессмысленные рассуждения на эту тему. Задача, заведомо не имеющая решения, в коей бесформенный нонсенс заложен как некая аксиома, лишь утомляет мозг да еще заставляет впустую тратить время.
Но сегодняшним утром он впервые задумался над вопросами, казавшимися раньше второстепенными. Ну, например, почему он и никто другой в начале каждого дня находится в нулевой точке отсчета? То есть здесь, в Центре Мироздания. Почему он и никто другой не поддается линейным искажениям масштабов, которым подвергаются все существа и предметы при наступлении конца света?
Почему… почему… почему… Опять вопросы, вопросы и вопросы, от которых снова потрескивает голова и тревожится дух. Он попытался вообразить, как происходила кончина мира глазами Философа. В памяти сразу же всплыла его маленькая, сжимающаяся в точку фигурка, которую Максим совсем недавно держал на своей ладони. Но в глазах мудреца, если тот вообще находился в состоянии воспринимать окружающее, все выглядело примерно так. Выл ураганный ветер, жалобно стонали основания земли, все рушилось, скалы трещали, а рядом невиданных размеров исполин склонил над ним свою голову. Потом этот Максим-великан (даже Максим-вселенная!) берет своими могучими руками его за ногу и осторожно кладет на гигантскую ладонь, казавшуюся целой равниной с большими буграми и изрезанную оврагами, то есть линиями руки. А пять огромнейших отростков-пальцев начинают шевелиться, напоминая щупальца некого монстра, готовые в любой момент захлопнуться над головой…
Впрочем, скорее всего Философ был уже без сознания и ничего такого не видел. Да и не в том была проблема. Максим вдруг подумал, и мысль показалась разумной: как может ученый, пусть гениальный, но представляющий собой лишь малую крошку материи да сгусток мыслей, беспомощно погибающий вместе со всем миром — как может он знать все его законы и брать на себя смелость толкования происходящих в нем процессов? Причем, извлекая ответы только из объема собственной головы, которая на ладони казалась не более игольного ушка. Что стоит эта мини-философия для необъятного макро-мира, мизерные идеи среди бесконечного разнообразия форм материи? Вывод, увы, несколько разочаровывающий: ведь господин Философ вместе со всеми своими познаниями, идеями, научными диссертациями являлся лишь ничтожно малой частицей этой безграничной вселенной, которую тужился уместить в область собственного рассудка.
Опять сомнения и неуверенность…
Максим мрачным недоверчивым взором посмотрел на дремавшее в красках зари Мироздание, безрезультатно пытаясь отыскать неуловимый смысл всех его тайн и загадок, но понял, что большая наука приносит лишь большие проблемы: портится настроение, теряется реальность всего происходящего. И мучительная неспособность объяснить в принципе необъяснимое подрывает порой фундаментальное желание жить. Нет, надо быть проще и принимать мир таким, каков он есть. Или хотя бы каким кажется.
