Андрэ Нортон - Кошачьи врата : Преданья колдовского мира. Кошачьи врата
То, что прибывшие из-за морей захватчики не успели утащить к себе на корабли, они уничтожили, когда стало ясно, что дело оборачивается против них.
Вместе с другими ратниками он оказался тогда в ещё дымящемся порту, чтобы преградить дорогу тем из врагов, кто не успел вернуться на корабли и остался на прибрежном песке: с одной стороны — угрюмое море, а с другой — люди из Долин.
Порт дымился: горели облитые маслом и подожжённые запасы провианта. Вонь стояла такая, что даже воины порой теряли сознание. Опустошив страну, враги устроили этот пожар, чтобы вызвать всеобщий голод, — дело ведь происходило посреди зимы. От лета жителей Долин отделяла долгая череда холодных дней, да и лето — не спасение: придётся дожидаться урожая. Если он будет, этот урожай, если найдётся достаточно зерна для сева, если в горных долинах сохранились овечьи отары, если стада одичавшего скота смогут найти себе пропитание на границах Пустыни и снова начнут размножаться.
Многие долины совершенно обезлюдели. Мужчины погибли в боях; женщины, если повезло, бежали в глубь страны, иногда попадали в рабство к захватчикам — или тоже погибли. Быть может, погибшим повезло больше всех. Да, дела-делишки…
Он поставил стакан на стол. Другая его рука легла на рукоять меча, пальцы крепко сжались. Однако взгляд рыцаря был устремлён на перегородку.
В такое вот время человек, не обделённый умом и достаточно смелый, может начать новую жизнь. Именно эта мысль погнала его сюда, заставила отказаться от службы у Фритигена из Саммерсдейла. К чему командовать лучниками, когда можно добиться большего, гораздо большего?
До Гриммердейла захватчики не добрались, зато дальше лежат края, которые подобная удача обошла стороной. Он намеревался отыскать один из них — такой, где вряд ли объявится соперник. А если там обнаружится княгиня, которая не покинула родовую крепость, — что ж, тем лучше. Он облизнул нижнюю губу, словно в предвкушении особенно вкусного блюда. Он не особенно верил всем этим россказням насчёт удачи или невезения. Он считал, что человек сам творит свою судьбу, зная, чего хочет, и не сворачивая ни на шаг с намеченного пути.
Однако сейчас он не мог отделаться от мысли, что если желает исполнения своей мальчишеской мечты, то должен действовать и пошустрее.
Он, Тристан ниоткуда, в конце концов станет Лордом Тристаном, правителем какой-нибудь не особенно захудалой долины. А чтобы так случилось, надо действовать — и немедля.
— Наливай! — молодой Урре, сидевший рядом с Тристаном, с такой силой ударил пустой кружкой по столу, что одна из свечей покачнулась, брызнув вокруг каплями горячего жира. Выбранившись, Урре швырнул кружку через перегородку, и она со звоном запрыгала по каменному полу общей залы.
Хромой служка наклонился и подобрал её, бросив испуганный взгляд на Урре и на хмурую хозяйку, которая уже спешила к знатным посетителям с подносом; на подносе в такт её шагам позвякивали полные кружки. Тристан отодвинулся от стола. Всё — как обычно, как бывало уже не раз. Урре напьётся вдрызг, и его развезёт, причём не столько от этого пойла, которое здесь, в горах, именуют вином, сколько от жалости к самому себе. Он начнёт сокрушаться о том, что потерял, и ему вовсе не приходит в голову, что он мог бы кое-что и приобрести.
Онсвэй будет внимательно прислушиваться к его бормотанию, разыгрывая из себя вассала. Но как только у Урре кончатся деньги и его родственные связи перестанут доставлять им пропитание и крышу над головой, Онсвэй тут же сбежит.
Пожалуй, пришла пора им расстаться, подумал Тристан. Толку от них никакого, да и попутчики они не из приятных.
Но трактир покидать ещё рановато. Ведь постоялый двор этот расположен на большой дороге, и даже дня, проведённого тут в безделье, хватит, чтобы разжиться полезными сведениями. Кроме того, он уже присмотрел себе двоих товарищей на будущее.
Кошелёк у него не такой пухлый, чтобы можно было повертеть золотой монетой перед носом лучника или копейщика и предложить им службу. Потому нужно искать людей наподобие его самого — перекати-поле, готовых поймать удачу за хвост, способных оценить преимущества службы у человека, который жаждет возвыситься.
Чтобы покорить оставшихся без хозяина крестьян, вовсе не обязательно иметь под началом армию. Долине без правителя достаточно с полдюжины опытных, хорошо вооружённых бойцов — и дело в шляпе.
Его обуяло радостное волнение, как случалось всякий раз, когда он доходил до этого места в своих мысленных рассуждениях. Но он давно научился не выказывать открыто чувств, чем резко отличался от большинства товарищей-наёмников, хотя всячески старался затушевать разницу. Он вовсе не был святым, он грабил, распутничал, убивал — но знал меру.
— Пойду спать, — он поднялся и взял лук. — Дорога была долгая…
Урре его скорее всего не услышал; внимание юноши целиком поглотил приближающийся поднос с кружками. Онсвэй с отсутствующим видом кивнул — он, как обычно, во все глаза следил за Урре. Однако хозяйка отреагировала немедля:
— Спать, достойный господин? С вас три монеты. Камин в комнате разжечь?
— Да.
Хозяйка кликнула служку. Тот подковылял к Тристану, вытирая грязные руки о чёрные от копоти лохмотья фартука, обвязанного вокруг талии.
Если помещения в нижнем этаже трактира были довольно просторными, то наверху картина была совершенно иной. Комната, в которую служка привёл Тристана, походила скорее на конуру; единственное окошко закрывал ставень, удерживаемый тяжёлым засовом. На полу валялись сухие стебли тростника. Прямо на них стояла грубо сколоченная кровать с грудой наваленных постельных принадлежностей. Обещанный камин начисто отсутствовал. Комнатку кое-как обогревала жаровня на ножках, в которой тлело несколько угольков. Стулом возле кривобокого сундука явно пользовались в качестве стола. Служка поставил на него свечу и хотел было уйти, но разглядевший окно Тристан окликнул его.
— Эй, приятель, в какой осаде вы тут отсиживались? Посмотри, как заржавел засов!
Мальчишка прижался к дверному косяку. У него отвисла челюсть. Выглядит как полоумный, усмехнулся про себя Тристан. Но во взгляде служки, устремлённом на окно, было не только слабоумие — в нём отчётливо читался страх.
— Ж-ж-ж-а… жабы, — еле выговорил он. Подняв ладони на уровень груди, он так стиснул пальцы, что костяшки побелели.
Тристану доводилось слышать разные прозвища врагов, но вот жабами их ещё никто не называл; и потом, насколько ему известно, до Гриммердейла они не добирались.
— Жабы? — переспросил он.
