Филип Фармер - Сказочный корабль
— Верительные грамоты? — удивился Геринг. — Разве нужны какие-то бумаги от Господа Бога, да? — Немец рассмеялся. — Наш учитель понял, что его гость не мог быть простым человеком, потому что он знал о нем такое, что мог знать только Бог или Высшее Существо. И он показал ему такое, что он не мог не поверить. И он рассказал ему, каким образом мы были воскрешены и для чего. Но учителю тогда было рассказано не все. О некоторых вещах нам расскажут позже. Многое мы должны узнать сами.
— Как зовут вашего учителя? — спросил Сэм. — А может быть, вы не знаете? Может быть, это является тайной?
— Этого никто не знает, — сказал Геринг. — Нам нет нужды знать об этом. Что есть имя? Он называл себя Виро, то есть «человеком» на эсперанто. Мы называем его Основателем, или Ла Виро, или же просто Человеком.
— Вы когда-нибудь встречались с ним?
— Нет, но я встречался с двумя людьми, которые хорошо знали его. Один из них присутствовал на самой первой проповеди Ла Виро, состоявшейся через семь дней после встречи с незнакомцем.
— Вы уверены, что Ла Виро мужчина? Может быть, это женщина?
— Конечно же, мужчина!
Сэм глубоко вздохнул и произнес:
— Большой груз свалился с моей души. Если бы ваш учитель оказался бы вдруг Мэри Бейкер Эдди, то я бы свалился от удара и умер.
— Что?
— Ничего особенного. — Сэм усмехнулся. — Некогда я написал о ней книгу. Мне не хотелось бы повстречаться с нею здесь. Она бы оскальпировала меня живьем. А почему я о ней подумал? Дело в том, что некоторые из тех диких мистических понятий, о которых вы мне сейчас рассказывали, напомнили мне о ней.
— Кроме «ка», все в наших объяснениях согласуется с законами физики. Да и «ка» является физическим феноменом, но перпендикулярным, так сказать, к нашей действительности. Мы верим в то, что это наука, наука Древних, обеспечила наше физическое Воскрешение. Здесь нигде нет ничего сверхъестественного, кроме, разумеется, нашей веры в Создателя. Все остальное — наука!
— Точно как религия Мэри Бейкер Эдди? — спросил Клеменс.
— Я ничего не слыхал о ней.
— Так как же мы обретем спасение?
— Возлюбив. Под этим словом подразумевается, конечно, что мы отвергаем насилие, даже с целью самозащиты. Мы верим в то, что сможем достичь любви в определенном трансцендентном состоянии, а оно придет только через самосознание. Пока что большинство человечества не научилось правильно пользоваться наркотической жевательной резинкой. Человек злоупотребляет ею, так же как злоупотребляет и всем остальным.
— И вы думаете, что вы уже возлюбили. Или что вы подразумеваете под этим?
— Пока еще нет. Но я уже на пути.
— С помощью жвачки?
— Не только. Она помогает. Но необходимо также и действовать. Нужно проповедовать, нужно страдать за свои убеждения. И научиться терпимости. Надо научиться любить.
— Так вот почему вы против моего Судна. Вы считаете, что мы зря тратим свое время, сооружая его?
— Эта цель никому не принесет добра. Пока что ради этого опустошена значительная часть этой местности. Все вокруг пропиталось жадностью, мучениями, кровью и предательством. Здесь везде ненависть, ненависть, ненависть! И все ради чего? Чтобы у вас было то, чего нет ни у кого! Чтобы у вас был гигантский корабль из металла, приводимый в движение электричеством. Триумф техники на этой планете! Корабль дураков! Чтобы вы могли совершить на нем путешествие к верховьям Реки. А когда вы туда доберетесь, что тогда? Не кажется ли вам, мистер Клеменс, что лучше было бы путешествовать к истокам души?
— Вы многого не знаете, — покачал головой Клеменс. Однако его самодовольство подтачивало видение некоего дьявола, крадущегося во мгле и нашептывающего ему на ухо. Но ведь кто-то же таился в темноте и шептал на ухо и основателю Церкви тоже! Был ли дьяволом тот незнакомец, что сделал так много для создания этой Церкви? Существо, которое посетило Сэмюеля Клеменса, утверждало, что дьяволы — все остальные и только оно одно хочет спасти человечество.
Конечно, настоящий дьявол говорил бы именно нечто подобное.
— Неужели мои слова совсем не тронули вашего сердца? — спросил Герман Геринг.
Сэм постучал себя кулаком по груди и сказал:
— Да, я истинно верую… что у меня началось расстройство желудка.
Геринг сжал кулаки и надул губы.
— Будьте внимательны, а то потеряете свою любовь! — сказал Сэм и ушел.
Правда, особого торжества он не ощущал. У него на самом деле было небольшое расстройство желудка. Неистребимое невежество всегда расстраивало его, хотя он прекрасно понимал, что над этим надо смеяться.
21
Наступил полдень следующего дня. Сэм Клеменс и Джон Безземельный проспорили все утро. В конце концов Сэм, доведенный до белого каления, отбросив всякую осторожность и благоразумие, сказал:
— Мы не можем допустить, чтобы Хаскинг лишил нас бокситов! Мы не можем позволить, чтобы что-либо приостановило постройку Судна! Может быть, вы так упрямитесь, чтобы спровоцировать войну с Соул-сити? Не выйдет, Ваше Величество!
Он взволнованно расхаживал по комнате, размахивая рукой с зажатой сигаретой. Джон развалился за круглым дубовым столом в рубке Клеменса. Джо Миллер сидел в углу на огромном стуле, сооруженном специально для него. Могучий монгол из палеолита, Закскромб, стоял позади Джона.
Вдруг Сэм быстро развернулся и положил оба кулака на стол. Опершись о его полированную поверхность, с сигарой во рту и нахмуренными бровями, он зарычал на Джона:
— Однажды вы уступили, в Раннимиде, подписав Великую Хартию Вольностей. Это было единственным хорошим делом, которое вы совершили за время своего правления — да и то некоторые говорили, что при этом вы плюнули три раза через плечо. Что ж, сейчас перед вами другой подходящий случай. Вы извинитесь перед Абдуллой, который имеет на это полное право, или я созову специальное заседание Совета и мы определим вашу пригодность занимать должность со-консула!
Король Джон не менее минуты свирепо смотрел на Клеменса.
— Ваши угрозы меня не пугают, — наконец произнес он. — Но совершенно очевидно, что вы скорее втянете нашу страну в гражданскую войну, чем начнете войну с Соул-сити. Я никак не могу понять этого безумия. Благоразумному человеку всегда трудно понять подобное безрассудство. Поэтому я извинюсь. А почему бы и нет? Король может позволить себе великодушие по отношению к простолюдину. Это ничего не будет стоить, а только возвеличит его.
С этими словами он встал и проковылял к выходу, сопровождаемый своим телохранителем.
Десятью минутами позже Сэм услышал, как Джон остановился у резиденции гостей и принес свои извинения. Абдулла Акмаль принял их, хотя и остался при этом весьма хмурым. Было очевидно, что он подчинился приказу.
