Сергей Андреев - Особый контроль (сборник)
Он уже собрался уходить, когда мягкий звон вызова заставил подойти к виому. Это был Ивар Гладышев, с неизменно добродушной ухмылкой, загорелый до черноты.
— О! Красавец-мужчина! Ты куда это собрался?
— По делам, — смутился Филипп. — Что, плохо?
— Нет-нет, — засмеялся Гладышев. — Я же говорю — выглядишь соблазнителем женских сердец, костюм превосходный. А я хотел пригласить тебя к. нам. Кира сдала последний экзамен, и теперь она мастер по эстетической организации замкнутых пространств. Звучит? Будет работать в Лунном Институте видеопластики. Кстати, вместе с Аларикой, как говорили раньше — с невесткой Мая Реброва. Помнишь?
— Помню? А-а… да, конечно…
— Ага. — Гладышев понимающе кивнул. — Мне показалось, что у тебя легкая потеря памяти, с волейболистами это бывает. Значит, не придешь? Жаль, будут все наши: Журавлев, Павлов, Сережа, Кристо… Не жалеешь, что ушел в спас-службу?
Филипп покачал головой.
— Некогда жалеть.
— Однако счастливым ты не выглядишь.
— Смотри глубже, о всевидящий! — Филипп усмехнулся. — Проглядишь главное. Просто у меня поменялась полярность счастья. Если честно, я словно рыцарь на распутье. Знаю только, что идти надо в ту сторону, где можно или все найти или все потерять. Что гораздо легче.
— Понятно. Вижу, в советах ты не нуждаешься, но все же прими по старой дружбе один: не бойся выйти в чемпионы мира по ошибкам, а не ошибается только тот, кто ничего не делает. Ну, желаю удачи! Надумаешь — приходи, будем рады.
Ивар улыбнулся, и его изображение растаяло.
— Еще один наставник… — пробормотал Филипп, однако произнес он эти слова не раздраженно, а задумчиво. Советы Гладышева никогда не были менторскими, навязчивыми, как и его доброта. Ивар обладал редким даром понимать другого человека, проникаться его мыслями и чувствами, сострадать, сорадовать-ся, сопереживать, и души его хватало на всех…
Без пятнадцати минут шесть Филипп покинул стоянку такси и смешался с толпой людей возле третьего таймфага Рязани. Кратчайший путь в знаменитый рязанский банкетный зал “Мещера” шел именно от этого таймфага. Конечно, Ребров и его спутники могли избрать и другой путь, более длинный, но Филипп почему-то был уверен, что рационализм Мая Реброва не позволит тому отклониться от самой короткой и проверенной “траектории”. Поскольку перед этим Филипп узнал точное время банкета, он заранее рассчитал, когда Ребров может прибыть в Рязань.
Поток людей постепенно рос. Многие возвращались с работы — те, кто имел обыкновение начинать ее поздно или поздно заканчивать, или спешил на дежурство и возвращался с него, но в основном все спешили поличным делам, как и Филипп. На него посматривали искоса, с доброй усмешкой: все-таки до вечера было еще далеко, и его костюм выделялся из общего делового фона.
Он стал возле входа в распределительный зал, чтобы сразу увидеть Аларику, когда она появится из дверей. В зале было сто сорок восемь кабин, люди входили и выходили непрерывным потоком, и Филипп напрягал внимание, надеясь на свою реакцию и память жеста.
Он не ошибся. Ребров появился в четверть седьмого под руку со своей женой, похожей на него строгим лицом. Аларика шла сзади, ее вели под руки двое молодых людей, в одном из которых Филипп с неудовольствием узнал Хрусталева.
Она всегда одевалась со вкусом, вот и сейчас на ней был строгий костюм: дымчато-голубой жакет с черным поясом и палевые брюки, напоминающие кружевную тень клена. Этот костюм делал ее изящной, тонкой, женственной и до боли желанной… Едва ли обнаженное женское тело сказало бы Филиппу больше, чем костюм женщины, и он стоял и смотрел, волнуясь, пока не заметил, что на Аларику засматривается не только он один. Тревожное чувство неустроенности, проистекающей из того факта, что Аларика оставалась далекой и чужой, охватило душу.
Она прошла рядом, в двух шагах, не заметив его, и оставила тонкий и нежный запах маттиолы, запах, многие годы мучавший его, заставлявший в толпе искать любимую.
Филипп пошел сзади, стараясь не отстать и одновременно не показываться на глаза всей компании. В таком порядке проследовали к стоянке такси — от таймфага до “Мещеры” было около десяти минут лета. Компания стала рассаживаться по машинам, Аларику тянули сразу в две стороны, она смеялась, оглядываясь на что-то говорившего ей Реброва, и в этот момент Филипп с риском сшибить кого-нибудь на пути подогнал свой миниатюрный пинасс с открытым верхом вплотную к женщине, чуть не сбив с ног Хрустдлева, потянул Аларику за рукав, и та от неожиданности села, почти упала на сиденье. Пинасс тотчас же взмыл в воздух, оставив онемевших от изумления друзей и приятелей Аларики, и спустя несколько секунд куб таймфага скрылся из глаз.
— Интересно, — очень спокойно проговорила Аларика, поправляя волосы. — Я так и думала, что ты что-нибудь выкинешь.
Филипп задал курс киб-пилоту и повернулся к ней, молча, не отводя взгляда. Она так же молча смотрела на него. Потом едва заметно улыбнулась.
— Ты стал неразговорчив.
— Это достоинство или недостаток?
— Пока не знаю. Раньше ты говорил больше. Тебе не кажется, что ты позволяешь себе слишком многое? Впрочем, это неважно. — Она вздохнула. — Поворачивай и вези меня обратно.
Он отвернулся, пробормотал:
— Нет.
— Нет? — удивилась она. — У тебя хватит решимости не послушаться меня?
— Хватит.
— Тогда мы поссоримся.
Теперь улыбнулся Филипп.
— Я считал, что наши ссоры канули в прошлое.
Аларика прикусила губу, с интересом оглядела Филиппа, словно видела его впервые.
— Так. Похищение, значит. Похищение века! И куда же ты меня везешь, похититель? В свой родовой замок? В замок людоеда, который ты отнял у несчастного?
— Нет, на завод.
— На завод?! — Аларика не могла скрыть растерянности и засмеялась. — Ну и фантазия у тебя, пан спортсмен.
— Это не совсем завод, как бы памятник заводу. Ему уже лет двести, и он не работает, законсервирован. Я часто прилетаю туда, помогает думать.
— Ты уверен, что мне нужно думать?
— Нет, — помолчав, сказал Филипп, — не уверен. Но мы пролетели уже полпути.
Аларика откинулась на сиденье, искоса наблюдая за лицом Филиппа. Покачала головой и улыбнулась, представив, что сейчас творится у таймфага Рязани.
— Меня будут искать.
— Хрусталев?
Молчание.
— И он тоже. Наблюдательность? Или ревность?
— И то и другое.
Они посмотрели друг на друга и засмеялись. В этот момент пропел трехзвучный сигнал вызова.
— Слушаю, — отозвался Филипп с заминкой, ткнув пальцем в сенсор связи.
