Марина Казанцева - Космический Патруль
Всё исчезло. Не было ни Камелота, ни короля Артура, ни Британии, ни людской толпы. Только две души безмолвно говорили друг с другом, упиваясь сладостью момента.
«Ты мой, возлюбленный мой Ланселот!»
«Навеки, моя королева!»
«Я знаю, мне открыто всё, что станет в будущем. Решай, кому ты будешь предан до последней крупицы воли — мне или королю?»
«Моя любовь с тобой, мой долг велит мне славить лишь Джиневру! Я посвящу тебе каждую мою победу! Я прославлю в веках супругу короля Артура!»
«Пустое всё, любимый мой. Великие империи сойдут во прах, честь королей и все их грёзы о власти — ничто не устоит перед рекою Времени. Вечна лишь Любовь. Из глубин веков, из бездны ушедшего воззвала я к тебе. И вот я здесь, и ты передо мной. Мы двое — и больше никого. Всё остальное — прах!»
«Не понимаю, но верю.»
«Верь мне, Ланселот!»
«Да, королева!»
Вернулись краски, звуки, запахи. Свет факелов, людской водоворот. Никто не заметил, как долго длился тот момент, когда встретились глаза Рыцаря Озёрного и королевы. Был краткий миг — одно из множества мгновений, которые, как бусины, скользят по нити Бытия — неощутимые, неуловимые мгновения, которые складываются в дни, месяцы и годы. Неумолимые годы, которым подвластны все, даже те, кто живёт вечно. Так стоит ли задумываться над быстротекучестью Времени? Какой прок от того? Не лучше ли наслаждаться тем немногим, что дарит жизнь далеко не каждому? Вот оттого весь двор Артура искренно веселился, радуясь ещё одному празднику, что наступает после каждого ежегодного турнира.
Какая замечательная еда, какое чудесное вино! Сколько музыки! А что за удивительная погода установилась в этот день! А сколько добрых браков сладилось в тот вечер, сколько юных дев нашли себе мужей! Да, это было необыкновенно — казалось, прекрасная супруга короля освятила своим присутствием самый воздух Камелота! Всеобщее веселье и радостные ожидания.
Даже пожилые вассалы и их дородные супруги веселились, словно молодёжь. Танцевали так охотно, словно вспомнили дни юности своей. Вдовцы приударяли за незамужними девицами, благородные матроны искали взглядами внимания мужчин. Куда ни глянь, в любом углу целуются парочки. Озорники нарочно гасят факелы на стенах, чтобы скрыть свою свободу от глаз ревнивых мамок, тёток, братьев и мужей. В коридорах темень, только взрывы хохота доносятся из всех углов, когда кто-то из гостей, шатаясь от выпитого, ищет выход в спасительную свежесть ночи!
Как нежно поют скрипки, как призывно стонут флейты! Живая страсть музыки, томление любви! Юные пары идут в танце под сводами замка Камелот. Но всех прекраснее та пара, что ведёт танец.
Рыцарь Ланселот в серебряной одежде и королева Джиневра, вся в жемчужном — будто лебеди плывут по глади озера. Их лица удивительны — величавы и дышат неземным чувством. Невольно тому же настроению подчинились и другие пары, отчего всё происходящее в ту ночь казалось волшебным сном, чудесным наваждением.
Все признавались: никогда ещё в замке Камелот не было такого чудесного бала, такого изумительного праздника. Такое ощущение, словно все боги — и древние и нынешние — сошлись в благоволении над землями Британии. Сбылось, предсказанное древними: наступило время Золотого Века!
«Пусть радуются, пусть будут счастливы в неведении. Потому что скоро час пробьёт, и ничто не сдержит тяжёлой поступи грядущих бедствий. У меня нет возможности остановить врага, потому что всё это однажды уже было.»
* * *— Все при дворе как будто сошли с ума. — со старческим кряхтением проговорил Мерлин, усаживаясь поближе к камину. В его голосе слышалось недоумение и осуждение.
— Скачут, словно полоумные, всякий стыд потеряли. Резвятся, ровно язычники! — добавил он.
— Ты сам язычник, Мерлин. — донёсся до старика отстранённый голос короля Артура, словно тот, нисколько не вникая в сказанное, лишь констатировал очевидный факт.
— В нашей старой вере подобное не называлось распутством потому, что совершалось в положенное время и по положенным причинам. — отозвался Мерлин. — Одно дело участвовать в соитии ради силы своей земли, чтобы напитать её своей любовью и напитаться от неё здоровьем, силой и благословением. А совсем другое — тискаться по всем углам из-за любовных помрачений!
Король не успел что-либо сказать, как в дверь послышался стук.
Вместе с Мерлином Артур ушёл с праздника, и никто не заметил его исчезновения. Теперь они вдвоём встречали начало нового дня в покоях короля. Всё весёлое общество убралось встречать рассвет на равнину, среди шёлковых палаток. Теперь, наверно, там царит особое веселье. Старики перепились и отправились на боковую. Слуги все тоже одурели, так что некому даже было затопить огонь в камине. Королю самому пришлось искать дрова. И вот они сидят тут, словно добровольные узники, и перебрасываются ничего не значащими словами.
— Входите. — разрешил король, и дверь открылась. Вошёл сэр Гавейн, утративший всю свою весёлость со вчерашнего дня, когда копьё юного рыцаря Озёрного нанесло ему столь сокрушительное поражение, что племянник короля не присутствовал среди награждаемых. Для Гавейна, честного рыцаря и сурового рубаки, это было позором.
— А, это ты, Гавейн. — немного смягчился Артур, поскольку искренне любил сына своей сестры.
— Мне нужно что-то вам сказать, дядя. — с тяжёлым вздохом сообщил тот.
Надо же, ему есть, что сказать Артуру! А вот у Артура нет никаких слов, потому что он просто не знает, что вообще говорить в такой странной ситуации.
— Да, я знаю. — кивнул король. — Мне очень жаль, что так получилось. Я ожидал совсем другого исхода. Прости, мой мальчик, это я виноват. Я хотел, чтобы ты покончил с этим выскочкой, рыцарем Озёрным. Или хотя бы хорошенько ранил его. Но он оказался, к сожалению, достаточно силён. Я не пойму, в чём тут дело.
— Вот именно об этом я и хотел поговорить. — с угрюмой миной сказал Гавейн.
— Так что же, говори. — подбодрил его от камина Мерлин. — Ты хочешь как-то объяснить своё поражение?
Рыцарь вздрогнул, словно до этого момента не замечал, что в затемнённой плотными шторами комнате находится ещё кто-то.
— Колдовство. — кратко проронил рыцарь.
— Ах, колдовство! — вздохнул друид. — Милый, мы прекрасно знаем, что твоя матушка прибегла к чарам. Да только немного просчиталась: Серебряный не присутствовал на пиру, когда раздавали винцо, приправленное неким зельем.
— Я не о том. — краснея, ответил сэр Гавейн. — Матушка пеклась о Мордреде, а не обо мне.
И далее он, запинаясь в словах, рассказал о том, что видел. Ему казалось, что это было ложное видение, но потом кое-что его уверило в том, что глаза Гавейна не подвели его.
