Александр Шалимов - Тайна "Тускароры"
Произошла легкая стычка с Кодоровым. Адмирал сам обследовал батискаф и объявил, что берет на себя ответственность: лично погрузится в батискафе.
Волин решительно покачал головой:
— Как глава океанологической службы запрещаю вам это. Если считаете, что спуск на максимальную глубину не очень рискован, спущусь я. Но только я и никто больше.
Адмирал вынужден был сдаться. А поиски с поверхности и со средних глубин по-прежнему были бесплодными. Всякого рода «подозрительные» предметы на склонах и на дне Курильской впадины при более детальном обследовании, чрезвычайно затрудненном глубиной и волнением океана, оказывались остовами давно погибших кораблей, почти занесенными песком и илом.
— Ну еще бы, — ворчал Анкудинов. — Несколько лет назад американцы ухитрились потерять в Средиземном море водородную бомбу. Дело было у берегов Испании, там глубины поменьше. И то искали несколько месяцев… А вы хотите тут найти. Да еще в течение нескольких дней. Это все равно, что искать ощупью в темную ночь маковое зернышко в песчаном бархане…
— За эти годы кое-что изменилось, — возразил Лухтанцев. — А еще годиков через пять эта задача вообще не представит трудности. Сядем в вездеход и поедем…
— Верно, со временем многое меняется, — прищурился Анкудинов. — Вот и вы, Николай Аристархович, иначе рассуждать стали… чем полгода назад…
А между тем международная обстановка продолжала накаляться… Диверсия на Санта-Крус, обстоятельства которой американцы все еще выясняли, стала поводом для развертывания антисоветской кампании, начатой американской прессой и радио. Реплики ряда американских газет и вопли радиостанций были подхвачены в других странах. По вечерам, разбирая газеты, Кодоров только покачивал головой…
Судьба Марины и остальных советских океанологов, уехавших в Соединенные Штаты, все еще оставалась неясной. На телеграмму, отправленную Волиным с борта «Жемчужины», Марина не ответила. Значит, в Лос-Анджелесе ее уже не было. Значит, она успела уехать на Санта-Крус?.. Значит?.. Дальше мысли Волина начинали путаться. Он попросил Лухтанцева запросить официально через Петропавловск по дипломатическим каналам. Но ответа пока не было. Дипломаты вынуждены были сейчас заниматься вопросами более серьезными, чем судьба одного человека…
На пятый день вечером радист сообщил, что лидер американских «бешеных», выступая по радио, потребовал разрыва дипломатических отношений с Советским Союзом. Одновременно Кодоров получил «молнию» из Москвы с предложением срочно доложить о результатах поисков.
— Надо было в самом начале дать информацию об атаке на «Тускарору», заявил Анкудинов. — Это охладило бы кое-кого за океаном…
— Но ведь по существу атаки не было, — возразил Волин. — О чем было сообщать?.. Что наши пограничники утопили какого-то нарушителя границы… Но мы не знаем даже, кого…
— Правильно сделали, что утопили. Другого выхода не было. Но об этом следовало сообщить… В конце концов, есть этот неизвестный. Можно было устроить пресс-конференцию. Продемонстрировать скафандр, даже само тело, предметы, которые с ним были…
— Скафандр неизвестно чей. На нем нет никаких клейм, ничего, что давало бы возможность судить о месте изготовления, — покачал головой Кодоров. — И при этом человеке не оказалось абсолютно ничего. Ничего, кроме перстня с черным камнем на пальце. При таком материале пресс-конференция могла дать отрицательный эффект. Нам нужен хотя бы один обломок самого подводного аппарата…
— Кусайте теперь локти, — проворчал Анкудинов. — Надо было его топить как раз в Курильской впадине!..
— А вы не язвите, Иван Иванович, — вздохнул адмирал. — Лучше посоветуйте, что еще можно сделать.
— Посоветую… Только не смейтесь… Попросить нырнуть моих дельфинов.
— А ведь это мысль, — подскочил Кодеров, — но насколько надежен у вас с ними контакт?
— С одним, которого зовут Кэ, контакт очень надежен. Но Кэ в океанариуме в Сухуми.
— Привезем на самолете.
— На «Тускароре» есть несколько местных — охотских, но с ними у меня еще не все получается… Впрочем, они пожалуй, поймут, что от них надо… Но…
— Но? — повторил Кодоров.
— Они поймут, конечно, — тихо сказал старый биолог, — и попробуют выполнить мою просьбу… Ведь мы с ними большие друзья… Но они могут и не возвратиться оттуда. Вспомните об обитателях Курильской впадины… Мы уже знаем кое-что о скоплениях активной плазмы. А что там таится еще? Мои дельфины могут нырять очень глубоко, но… они боятся больших глубин. Там они практически безоружны. Это все равно, что послать ныряльщика без скафандра… Если бы, конечно, он мог нырять, как дельфин.
— И все-таки надо попробовать, — покачал головой Кодоров. — Сейчас на карту поставлено очень многое… Я не хочу утверждать, что дело может дойти до войны, государственные деятели даже в Америке стали более осторожными за последние десять лет, но совместные работы по освоению океанических глубин сейчас поставлены под угрозу срыва. Те, кто нанесли удар по Санта-Крус, знали, что делают… Я со дня на день жду, что американский ученый, который сейчас работает на «Тускароре», заявит о своем отъезде. Ведь не случайно, что в этой газетной шумихе не слышно предостерегающих голосов американских океанологов. Они, конечно, не с «бешеными», но они молчат…
— Нет, я верю в Шекли, — твердо сказал Волин, — в Рея Шекли и его коллег. Они молчат потому, что им сейчас не до разговоров… Но они не отступят. Мы будем вместе вести работы на больших глубинах, вот увидите. И мы поможем им восстановить станцию Санта-Крус. Океаны, когда их дно будет освоено, останутся международными…
— Ладно, — махнул рукой Анкудинов. — Давайте мне катер. Поплыву на «Тускарору»… Попробуем начать с этими, а если не получится, привезем из Сухуми Кэ… Поплыву сейчас же. Кстати узнаю, как там настроение у Тома Брайтона…
— И узнайте, не было ли мне писем или телеграмм из Штатов, — попросил Волин. — Из Штатов, от… Шекли.
— С вами поедет Ким, — сказал, вставая, Кодоров. — Он поможет переправить дельфинов.
Когда катер, увозивший Анкудинова, отвалил от трапа «Жемчужины», Волин остался на палубе. Опершись о борт, он долго стоял, погруженный в свои мысли…
Давно растаял в ночной мгле быстрый катерок и исчез след, оставленный им на темной воде. Ущербная луна проглядывала сквозь бледные облака, освещала большой белый корабль, покачиваемый тяжелой зыбью. Невдалеке виднелись силуэты военных судов. Они лежали в дрейфе вокруг «Жемчужины», словно почетный эскорт…
«Мы пойдем вперед, — думал Волин. — Пойдем вперед, несмотря ни на что… Это лишь одно из препятствий на пути. Они были раньше и будут еще… Препятствия и даже жертвы. Те, кто понял это, останутся с нами… И мы пойдем все вместе к той цели, которую поставили себе. У каждого из нас свои недостатки и слабости… У меня — свои, у Дымова — свои… Надо только уметь разглядеть в человеке самое главное, ту ниточку, которая связывает его с другими. И если это его труд, работа, которую он любит, и без которой не может жить, значит, все в порядке. Люди еще долго будут такими, какие они есть. Они будут работать и ошибаться и даже падать иногда, споткнувшись о препятствие. Несмотря на мнение Анкудинова, Дымов останется на „Тускароре“ и Розанов вернется сюда. Надо обязательно разыскать его, когда окончится этот аврал…
