Стивен Бакстер - Эволюция
Этот алиуравус выглядел как нечто вроде примитивной белки с мордой, похожей на мышиную. У него был длинный густой хвост, назначение которого состояло в том, чтобы замедлять его падение, словно парашют, каждый раз, когда он срывался с дерева, как он часто делал. Хотя он был более неуклюжим, чем нотарктус, когда лазил по деревьям, из-за того, что у него не было хватательных рук и ног примата, он был гораздо крупнее, чем было нужно, чтобы отогнать Нота.
Алиуравус был одним из первых грызунов. Это обширное и жизнестойкое семейство появилось за несколько миллионов лет до этого в Азии, и с тех пор расселилось по всему миру. Этот небольшой конфликт был лишь перестрелкой в начале эпохального конфликта за ресурсы между приматами и грызунами.
И грызуны уже побеждали.
Они побеждали приматов в битве за пищу при помощи одного приспособления. Ноту были нужны щипцы для орехов, чтобы съесть лесной или американский орех, и жернова, чтобы обрабатывать зерно вроде пшеницы и ячменя. Но грызуны благодаря своим сильным, постоянно растущим резцам могли прогрызать самые прочные скорлупки орехов и оболочки зёрен. Уже скоро они начнут поедать плоды с лучших деревьев даже ещё до того, как те созреют.
Но существовало не только это обстоятельство: грызуны в значительной степени превосходили приматов по скорости размножения. Этот алиуравус мог родить несколько выводков в течение одного года. Многие из его детёнышей стали бы жертвами голода, конкуренции со стороны сородичей или хищничества птиц и плотоядных зверей. Но для того, чтобы продолжить линию, достаточно было выживания лишь немногих особей, и для алиуравуса каждый из его детёнышей представлял собой небольшой вклад в размножение — в отличие от нотарктуса, который размножался только один раз в год, и для которого потеря одного детёныша была существенным происшествием. И большие выводки грызунов, кстати, давали много сырья слепым скульпторам естественного отбора: темпы их эволюции были устрашающими.
Пусть даже приматы вроде Нота были гораздо умнее, чем такие грызуны, как алиуравус, его вид не мог составить им конкуренцию.
В Северной Америке становились редкими не только плезиадапиды. Вовсе не было случайностью то, что вид Нота был оттеснён в этот полярный лес на краю света. В будущем линия Нота мигрирует дальше, перевалив через крышу мира, в Европу, а оттуда в Азию и Африку, приспосабливаясь и изменяясь по мере своего переселения. Но в Северной Америке в течение следующих немногих миллионов лет победа грызунов будет полной. Возникнет новая экосистема, населённая гоферами, белками, лесными хомяками, сурками, полевыми мышами и бурундуками. В Северной Америке больше не останется никаких приматов: вообще ни одного на протяжении следующего пятидесяти одного миллиона лет — до тех пор, пока весьма отдалённые потомки нотарктусов, люди-охотники, не придут туда из Азии, перейдя через Берингов пролив.
Когда грызун закончил есть, Нот осторожно вылез из своего укрытия. Своими проворными руками он искал остатки ядрышек орехов, которые обронил алиуравус, и беззастенчиво запихивал их в рот.
Южное небо всё ещё оставалось светлым по несколько часов в день. Но теперь солнце описывало круги ниже линии горизонта. Почти все озёра замёрзли, а деревья были скованы морозом — некоторые из них сверкали густыми обрывками кружев, где туман замёрз на паутине. Передвижения нотарктусов по деревьям и тихому подлеску были вялыми и неуклюжими. Но это не имело значения; этой осенью лес мог предложить им немного больше еды.
Наступил последний светлый день, когда слои подсвеченных красным облаков лежали на лиловом южном небе, а пурпурно-зелёное полярное сияние колыхалось в небе, словно широкая завеса поверх звёзд.
Нотарктусы поспешно спустились на землю и стали раскапывать места, где осталась незамёрзшая почва под слоями листьев или под корнями деревьев. Сегодня ночью будет самый сильный мороз этой зимы, и все они знали, что пришло время забираться в укрытие. Поэтому приматы рыли землю, строя норы, в которых было бы очень удобно жить Пурге. Всё выглядело так, будто краткое пребывание на деревьях было всего лишь мечтой о свободе.
В глубочайшей темноте Нот полз по тоннелям, стенки которых были быстро сглажены движущимися по ним телами приматов, по полу, усыпанному вылезшей шерстью. Наконец его чувствительный нос вывел его к Правой.
Нот осторожно обнюхал сестру. Она уже была сонной, плотно обернула хвост вокруг себя и лежала рядом с животом Большой. Она подросла за месяцы их жизни со стаей Огромной, но Правая всегда будет маленькой, навсегда сохранит черты заморыша, над которым измывалась её сестра-близнец, ныне мёртвая. Тем не менее, её зимний мех выглядел гладким, здоровым и чистым от спутанной шерсти и грязи, а хвост был жирным и хранил в себе запас, который должен поддерживать её жизнь всю зиму.
Нот чувствовал своего рода удовлетворение. Если вспомнить ужасное начало их лета, то они оба справились с трудностями выживания лучше, чем можно было ожидать. Не имея собственных детёнышей, они по-прежнему оставались единственной семьёй, которая была у Нота — всё его генетическое будущее зависело только от Правой — но пока он ничего не мог сделать для неё помимо того, что уже сделал.
В темноте, погрузившись в запахи и тихие звуки своего вида, Нот прижался к своей сестре так крепко, как мог. Он закрыл глаза и вскоре заснул.
Он видел короткие сны — обрывки летнего света, долгие тени, падение его матери с деревьев. А затем, по мере того, как замедлялись жизненные процессы, его сознание померкло.
IV
Лучи солнца, почти горизонтальные, светили в лесу, словно прожектора. Над медленно оттаивающими прудами висел холодный туман, сияя сложными серовато-розовыми водоворотами, красотой которых некому было любоваться. От худых стволов деревьев тянулись к северу огромные чёрные тени. Но на голых ветвях уже наклёвывались первые листья — крохотные зелёные пластинки, висящие почти вертикально, чтобы улавливать свет солнца. Листья уже работали: дни весны и лета были настолько коротки, что эти выносливые слуги растений должны были собрать каждый лучик света, какой могли.
Вначале был лишь проблеск света, рассвет, который длился не больше нескольких минут. Но это был первый раз за несколько месяцев, когда показался диск солнца.
В лесу было тихо. Крупные травоядные мигранты всё ещё были в сотнях километров отсюда, на юге; пройдут недели, прежде чем они вернутся, разыскивая свои летние кормовые угодья, и даже птицы пока ещё не прилетели. Но Нот уже проснулся, выбрался из укрытия и искал еду.
