Урсула Ле Гуин - Город иллюзий
— Что? Произошла авария? — вымолвил он с трудом. — При запуске или когда… Но мы все же совершили полет. А может быть, мне все это снится?
— Нет, врач Ромаррен, мы действительно совершили этот полет.
Вновь в комнате воцарилась тишина. Через несколько минут как будто про себя он начал говорить вслух:
— Я припоминаю полет, как одну ночь, одну долгую, последнюю ночь. Но длилась она столько, что ты превратился из ребенка почти в мужчину. Значит, мы в чем-то ошиблись, определяя время полета.
— Нет, полет здесь ни при чем…
Орри запнулся.
— А где же все остальные?
— Пропали без вести.
— Погибли? Говори прямо, Орри.
— Возможно, что и погибли, врач Ромаррен.
— Где мы сейчас находимся?
— Пожалуйста, успокойтесь…
— Отвечай!
— Эта комната находится в городе, который называется Эс Тох, что на планете Земля, — без запинки ответил мальчик.
Затем он разразился чем-то вроде рыданий.
— Вам ничего об этом неизвестно? Вы не помните этого? Ничего не помните? Значит, сейчас еще хуже, чем прежде…
— Откуда мне помнить Землю? — прошептал Ромаррен.
— Я должен был сказать вот что. Прочтите первую страницу книги.
Ромаррен не только не обратил внимания на сбивчивую речь мальчика. Теперь он знал, что все пошло вкривь и вкось, и о том, что произошло за эти годы, он ничего не знал. Но пока ему не удалось побороть эту необычную слабость своего тела, он ничего не сможет сделать. Пока не прошло головокружение, он решил не делать резких движений и начал отрешенно цитировать монологи Пятого Уровня. Когда это успокоило его разум, он стал засыпать.
Снова ему привиделся сон, запутанный и страшный, но он пробивался в его успокоившееся сознание, как лучи солнца пробиваются сквозь тьму страшного леса.
Когда он заснул еще крепче, эти фантастические видения исчезли, и во сне всплыло одно простое, отчетливое воспоминание: он стоит рядом с каким-то крылатым аппаратом, чтобы вместе с отцом отправиться в город. Вплоть до самого подножия горы Чара леса уже сбросили свои листья, но воздух все еще оставался темным, чистым и спокойным. Его отец, Агад Кароен, худощавый, подвижный, пожилой человек, облаченный в парадное одеяние, со шлемом на голове, держа в руках жезл, медленно идет по лужайке вместе со своей дочерью, и оба они смеются, когда он поддразнивает ее упоминаниями о ее первом поклоннике.
— Гляди в оба за этим парнем, Парт, он будет немилосердно свататься к тебе, стоит только тебе позволить…
Слова эти, легкомысленно произнесенные давным-давно, в яркий солнечный день долгой золотой осени его молодости, он снова услышал теперь так же, как и ответный смех девушки. Сестра, сестренка, любимая Ариан… Каким это именем назвал ее отец? Не настоящим ее именем, а как-то иначе, чем-то вроде Нарт…
Ромаррен проснулся. Он сел на кровати, с определенным усилием пытаясь подчинить себе свое тело, и хотя оно еще не должным образом отозвалось, он все же ощутил, что это определенно его тело, а ведь какое-то мгновение при пробуждении у него было чувство, что он какой-то призрак в чужой плоти, насильно помещенный в нее и потерянный.
Теперь же он вполне прилично себя чувствовал. Он — Агад Ромаррен, рожденный в доме из серебристого камня среди широких лугов, раскинувшихся у седой вершины Чара — Единственной Горы. Он был наследником Агада, рожденным осенью, и поэтому всю свою жизнь вынужденным прожить осенью и зимой. Весну он никогда не увидит, так как корабль «Альтерра» начал свой полет к Земле в первый день весны. Но долгие зима и осень, все время его взрослой жизни, юности и детства, простирались в глубь его памяти ярко и полно.
Он помнил все до мелочей, память его была подобна реке, по которой можно было подняться до самого истока.
Орри в комнате не было.
— Орри! — громко позвал он мальчика.
Теперь он уже был настроен решительно. Он готов был узнать, что же произошло с ним, с его спутниками, с «Альтеррой» и целью их великого Путешествия.
На его крик никто не отозвался. Комната, казалось, не имела не только окон, но и дверей. Он сдержал свой порыв мысленно обратиться к мальчику. Он не знал, настроен ли до сих пор на его мозг Орри, и чувствовал также, что его собственный мозг, очевидно, перенес то ли какое-то повреждение, то ли вмешательство. Поэтому он решил, что лучше действовать осторожно и не синхронизировать свой мозг с каким-либо другим, пока он не узнает, не угрожает ли ему контроль над его волей извне.
Он встал, преодолевая тошноту и кратковременный острый приступ боли в затылке, несколько раз прошелся по комнате, чтобы размяться и обрести координацию движений. Заодно он рассмотрел более внимательно диковинную одежду, которая была на нем, и ту странную комнату, в которой он находился. Здесь было много мебели — кровать, столы, места для сидения, — все на длинных тонких ножках. Полупрозрачные и в то же время мрачные зеленые стены были покрыты явно обманчивыми, чередовавшимися узорами, один из которых маскировал дверь-диафрагму, а другой — высокое зеркало. Он остановился на миг и взглянул на себя. Он показался себе похудевшим, обветренным и, вероятно, гораздо более старше, насколько, сейчас сказать было трудно. Глядя на себя, он ощущал удивительную неловкость. Чем она была вызвана? Что случилось? Он повернулся и еще раз внимательно осмотрел комнату.
В ней было много предметов. Два из них были обычной формы, хотя детали их непривычно терзали взгляд — чашка для воды на столе, и рядом с ней Книга, состоявшая, очевидно, из страниц. Он подошел и взял Книгу. Что-то, о чем недавно сказал Орри, промелькнуло у него в голове и вновь исчезло.
Название этой Книги было для него совершенно лишено всякого смысла, хотя отдельные буквы были очень похожи на буквы алфавита Языка Книг. Он открыл ее, стал листать страницы. Листы слева были исписаны столбцами причудливых и очень сложных узоров, которые могли быть религиозными символами, иероглифами, а может быть, стенографическими знаками. Листы справа были, похоже, тоже написаны от руки, но буквы напоминали буквы книг, буквы Галактического Алфавита. Книга-шифр? Он не успел как следует поломать голову над первыми предположениями, как дверь ушла в сторону, как штора, и в комнату вошла женщина.
Ромаррен смотрел на нее с нескрываемым любопытством, беспечно и без всякого страха, и только почувствовав себя уязвимым, он сделал свой взгляд несколько более твердым и уверенным, взглядом, который должен был соответствовать его происхождению и достигнутой им Ступени. Этот взгляд не смутил женщину, она тоже твердо смотрела на него.
Некоторое время они так и стояли, не издавая пи звука.
