Юрий Никитин - Ярость
Она смирилась, терпела, даже начала двигаться и постанывать, но я уже сжал ее сильнее, оставляя на мягкой белой заднице красные пятна, мощно выдохнул, рыкнул, медленно расслабился, похлопал по ягодице:
– Ты просто прелесть!
Она продолжала стоять на четвереньках. Я слез с постели, расправил плечи и подтянул живот, все-таки снимают, направился в ванную. Здесь все сверкало чистотой, на столике и полочках выстроились шампуни, мази, но все же ощущение осталось такое, что постоянно здесь не живут.
Когда я вышел, она уже сидела на краю постели, закутавшись в розовый пышный халат. Лицо ее раскраснелось, прическа сбилась, и она ловко распустила волосы.
– Ого, – сказал я озабоченно, глядя на часы. – Черт! А у меня там собака негуляная.
– Собака?
– Боксерчик, – объяснил я ласково. – Такая умница! А понятливая... Представляешь, на обед всегда зовет, все понимает...
Собачники о своих собаках могут говорить часами, даже не повторяясь, но я говорил о Хрюке, лишь пока одевался и натягивал кроссовки. Она подставила щеку, я звучно чмокнул, повернулся к двери.
Она сдвинула собачку замка, спросила как-то неуверенно:
– Надеюсь, ты еще найдешь время для меня?
– О, я мечтаю об этом, – сказал я горячо. – Было так чудесно!
Приободрившись, она сказала с улыбкой:
– И в следующий раз ты найдешь время позаниматься со мной... подробнее? Не на бегу? А то, как говорится, не снимая лыж...
– Надо бы, – согласился я. – Черт с ними, привычками, Анатолем Франсом... Даже с телекамерами.
Она отшатнулась, будто я внезапно попытался ее укусить за нос. Глаза расшились уже в неподдельном испуге:
– Какие... такие телекамеры?
– Одна в люстре, – пояснил я словоохотливо, – две по углам, четвертая в том навороченном вентиляторе.
Я улыбался дружески, а ее лицо покрылось смертельной бледностью. В глазах вспыхнул страх:
– Ты... знал?
– Конечно!
– Но... как?.. Откуда?
Я нежно провел ладонью по ее щеке. Ощутил, как тяжелая горячая кровь наполняет там внизу, хотя в моем возрасте на такую реакцию требуется уже несколько часов, а то и сутки.
– Ты просто прелесть. Не бери в голову, а бери... ну, сама знаешь. Ты красивая, а на красивых даже злой пес не гавкнет.
Замок щелкнул, я вышел на пустую площадку. Стелла смотрела вслед расширенными в страхе и непонимании глазами:
– Если ты знал...
– Да что знал, – проговорился я в порыве понятного мужского хвастовства, – сам проверял, чтобы засняли как следует! Скажи ребятам, пусть с пленкой побережней, не испортили бы. Буду друзьям показывать.
Лифт тихо загудел, я кивнул дружески, дверца бесшумно распахнулась. И тогда, когда лифт пошел вниз, мне показалось, что слышу, как щелкает все множество замков, отгораживая ее квартиру от внешнего мира.
* * *В понедельник Кречет встретил меня придирчивым взглядом:
– Виктор Александрович, по информации, вы так неожиданно исчезли с приема...
– Неожиданно? – удивился я. – Я полагал, что если не меня, то такую красивую женщину, как Стелла Волконская, должны заметить сразу!
В его глазах появилось недоумение:
– Верно. Вы исчезли с этой... аристократкой.
– И не просто исчез, – похвастался я. – Побывал у нее в спальне.
Он вскинул брови, в серых глазах мелькнул гнев. Я не решился играть дальше, уже без улыбки рассказал, как ушли с приема, как доехали и... чем закончилось. Намеком, без подробностей, ибо настоящие мужчины охотнее рассказывают о своих проколах в этой области, чем об успехах.
Он слушал-слушал, отшатнулся:
– Да вы понимаете, что натворили?
– Что?
– Дали им в руки материал для шантажа!
– Так ли? – усмехнулся я. – Забываете, в каком мире живем. Еще десяток лет назад такими фото можно было скомпрометировать, загубить карьеру... помню, военный министр Англии, Парфюмо, вылетел со всех постов за такое фото..., а сейчас даже правительственный чиновник будет не только рассматривать такие снимки с удовольствием, но еще и друзьям покажет.
– Но пресса... газеты... телевидение?
Я скромно улыбнулся:
– Пусть покажут. Я был неплох. В этаком старом мужественном стиле! Без новомодных выпендренов, когда, мол, и женщина тоже человек, надо удовлетворять ее сексуальные фантазии... Хрен, я удовлетворял. Главное, что заботило и даже малость мешало, это подтягивать животик... он у меня малость того, и выпячивать грудь.
Окаменевшее лицо Кречета начало медленно оживать. Из богатырской груди вырвался такой мощный вздох, что взметнул бумаги на другом конце стола. В глазах наконец вспыхнул интерес:
– Я добуду запись. Сам просмотрю!
– Мне стыдиться нечего, – сказал я скромно. – Такую аристократку поставил... И драл, как вокзальную шлюшку.
– И живот подтягивал?
– Зато плечи надувал. Когда-то там были мышцы... честное слово!.. если напрячь, то кое-что проступает даже сейчас...
Он наконец освобождено засмеялся.
– Да, забываем в какое время живем... Но и они, дурни, забыли! Но все же, Виктор Александрович, зная вас, ни за что не поверю, чтобы вы потащились за бабой на другой конец города. Вам бы, чтобы в соседнем подъезде, а то и на одной площадке, чтобы в трениках!
– Такая аристократка! – сказал я с упреком.
– Аристократка, – согласился он. – Проверили. Сейчас все покупают липовые свидетельства, что графья да потомки Романовых, а то и Рюриковичи, но она в самом деле урожденная Волконская, а те тянут род от Рюрика. Родословная уже длиннее, чем у вашей собаки. А Рюрик и вовсе, если верить тут одному, от самого бога Сварога. Так вы ее, так сказать, креветкой?
– Некоторые говорят, а ля кальмаром. Но мы еще малость и поговорили. Она знает немного, да и о том старалась не говорить, но я задавал вопросы, а ответы пропускал мимо ушей, зато следил за лицом. Не ручаюсь за стопроцентную точность, но в недрах армии зреет военный переворот. Из-за недоплат, сокращений, неустроенности... Я бы указал на военно-воздушные силы, если бы уверенность была не на семьдесят процентов, а на все сто...
Он кивнул:
– Продолжайте.
– Из вашего кабинета утекает ценная информация...
– Догадываюсь.
– Еще один крупный банк поддерживает тайную работу против вас.
– Их много!
– Судя по интонации, бровям, тембру, это мощный государственный банк. А таких можно перечесть по пальцам одной руки. Даже если эта рука трехпалая, как у жабы.
Он в недоверием покачал головой:
– Вы полагаете, она знает настолько много?
– Похоже на то. Простую шлюшку не провести на прием, даже очень красивую. К тому же я не клюнул бы на простую. Они уже знают, что я на баб не падок. Потому подставили настоящую аристократку из высшего круга. Чтобы привлечь мой интерес, она сразу поспешила дать понять, что знает высших лиц лично, что княгиня, что богата и влиятельна... Понимали, что я почувствую, если врет, на чем-то да поймаю, а вот настоящая в самом деле может набросить поводок на такого плебея – умного, но бедного и низкорожденного.
