Наталья Баранова - Игры с судьбой. Книга третья
Солнечные лучи касались медового, словно янтарем инкрустированного паркета, ласкали золотистыми пальчиками панели из яшмы на стенах, заставляли благородно мерцать высокие зеркала. Свет дробился на грани мира и иллюзии. Тени прятались в глубоких складках драпировок, не желая быть изгнанными навек.
Подойдя к зеркалу, Да-Деган усмехнулся, глядя на отражение, устало смотревшее на него из зазеркалья.
Эти огненные пряди, серые спокойные глаза…. Если не знать, так и примешь хитринку во взгляде за откровенность, усталость за вдохновение, боль за поиск чего-то понятного лишь ему одному.
Коснувшись рукой огненных прядей, он стянул с головы парик, бросив его на стол, тряхнув головой, рассыпал лунное серебро собственных волос по плечам и обернулся к своим гостям, с явным удовольствием наблюдая как недоумение проявляется на лице техника, как злое недоверие вспыхнуло в его глазах.
— Вы изрядно поморочили мне голову, — проговорил Да-Деган, усаживаясь в кресло и стаскивая с себя мягкие сапоги.
— Ну, мы квиты, — грустно отозвался тот. — Вы меня одурачили, господин Раттера.
Полуусмехнувшись, полуфыркнув, Да-Деган покачал головой.
— Однако не так, как стоило бы! Надо было оставить вас там, на заводах, что б охрана, наконец-то очнувшись от своего отупения, нашла вас и задала несколько вопросов с пристрастием.
— Аретт, — укоризненно заметила Фориэ, — ты злишься на меня, не забывай.
— Я это не забыл, — продолжил Да-Деган спокойно. — Но у меня нет никакого желания сводить счеты с человеком, который помог мне. Хотите попасть на Софро?
— Шутить изволите? — спросил техник, опасно сверкнув глазами.
— Не изволю, — отозвался Да-Деган, избавившись от сапог. — Я дам вам корабль и снаряжу в погоню самого неуклюжего из перехватчиков Иллнуанари.
— Зачем вам это?
— Отвезете на Софро мой приказ. Передадите его Стратегам, только и всего. У меня нет лишних людей, что б гонять их на Софро. Фориэ нужна здесь, многие из Стратегов, что спелись с контрабандистами, после восстановления Разведки вернулись назад. У меня просто нет никого, к кому б я еще мог обратиться с этой просьбой. Будут еще вопросы?
— Только один. Какие дела могут Вас связывать с Стратегами, господин Раттера? Вы, насколько известно всем, пляшете под дудочку Императора. А был бы голос, — мужчина выразительно посмотрел на алые пряди парика, — То и спели б.
Сжав кулаки до хруста, ударив по темному дереву подлокотника, Да-Деган вскочил на ноги. В глазах плескалась боль, и злая мальчишеская обида.
— Вот даже как! — проговорил он, подскочив к технику. — А я думал, вы поняли. Все же поняли!
— Что я должен был понять?
Отступив, Да-Деган медленно прошел по комнате. Несколько успокоившись, задумчиво ответил.
— Я работаю на Разведку, — проговорил ровным, спокойным тоном. — И так как в прямом противостоянии с Империей Лиге не выстоять, я и захватил Иллнуанари, что б при случае, ослабить Эрмэ, насколько это возможно. Вы отвезете Стратегам приказ, под любым удобным предлогом избегать нападения на заводы Иллнуанари и склады готовой продукции. Я могу предположить, что Данави на первой диверсии не остановится. Нам нужно было поговорить, и я обязан был объяснить ему ситуацию. Но время, его всегда не хватает. А теперь Рахан твердо уверовал в необходимость уничтожения военного и маневренного потенциала Иллнуанари, не подозревая, что тем самым только навредит Лиге.
— Хотите сказать, что вы резидент Разведки?
— Да. Так же, как госпожа Арима.
— Ну и как вы собираетесь ослабить Эрмэ?
— Это — моя забота, — зло, сверкнув глазами, проговорил Да-Деган. — Не беспокойтесь, эти твари, эти сволочи и подонки будут драться с шакалами Императора. Они будут в горло впиваться эрмийцам. Это я обещаю. А как я этого добьюсь, вас не должно волновать.
Остановившись, Да-Деган тяжело вздохнул. Посмотрев на Фориэ, задумчиво добавил, чувствуя, что шалая, случайная мысль заставляет его, то ли хищно, то ли дерзко улыбаться.
— И еще, мне б хотелось поблагодарить Данави за вклад в развитие промышленности на Рэне, — проговорил Да-Деган неожиданно мягко, и обращаясь к Фориэ добавил. — Но так как это невозможно, то от лица Разведки я, пожалуй, поблагодарю его за противодействие Иллнуанари. Подготовьте бумаги, дорогая. Я их подпишу, и отправлю заодно, чтоб не искать другого курьера.
23.
— Представляю, какое лицо будет у Данави, — проговорила Фориэ, расположившись в глубоком кресле у камина, — когда он получит приказ о награждении.
— Какое же? — спросил Да-Деган, глядя на струи воды, текущей по стеклу.
— Какое мы ни разу не видели, — усмехнулась она.
Запахнув халат, она подошла к Да-Дегану и встала рядом, чуть дотронувшись кончиками пальцев его руки.
— Это верно, — отозвался Да-Деган. — Хотел бы я на то посмотреть.
— Умеешь ты наказывать людей, — пробормотала Фориэ. — И где ты этому научился? Получить приказ, подписанный лично шефом Разведки, и увидеть столь ненавистное ему имя. Бедолага не спятит?
— Неврастеников в Разведку не берут, — спокойно ответил Дагги.
— Я спрашиваю, где ты этому научился?
— На Эрмэ, — отозвался Да-Деган, стараясь, что б голос не дрогнул от скрываемой боли. — Император был хорошим учителем. Он старательно выкорчевал из моей души все идеалы. Научил убивать без сожалений и издеваться без причин. Единственное, чему научить меня не удалось, так это испытывать восторг от бессмысленной жестокости. Мне не греет души чужая боль. Поверь.
— А Данави?
— Он получит хороший урок, который запомнит надолго.
— Думаешь?
— Знаю.
Легкая улыбка тронула губы Да-Дегана. Отстранившись, он подошел к столу, на котором живописным натюрмортом стояли бокалы, вино и фрукты. Выбрав сочный оранжевый персик, он вонзил зубы в мякоть, впитывая сладость и аромат.
— Почему ты не позволил мне уехать домой? — спросила Фориэ устало.
— Пусть люди думают, что у нас интрижка.
— Тебе так важно мнение людей? — спросила Фориэ грустно. — По мне так лучше грешным быть, чем слыть…
Кивнув, Да-Деган аккуратно положил косточку на салфетку и, наполнив бокал, поднес его к губам.
— Все мои грешные порывы так же были пресечены там, на Эрмэ, — проговорил он нарочито-легкомысленно. — Так что ныне я не тот шальной юнец, от которого у женщин кругом шла голова. Я — старый брюзга, моя хорошая. Мерзавец, поддонок, и на редкость рассудочная тварь.
— Я не верю. Я помню вас.
— До бунта? — язвительно заметил Аретт. — Забудьте. То был не я. Бедный несчастный калека с изломанной психикой и вечной депрессией.
