Джек Чалкер - Цербер: волк в овчарне.
– Никогда! – отрезал он. – Побывав однажды в этом теле, вы никогда не захотите вернуться обратно. Ни на мгновение! Ни за что! – Он понял, что увлекся. – Да, вы правы. Но тогда вы останетесь здесь, на острове, моими постоянными гостями – навсегда! Получите новые тела. Вы, кажется, хотите иметь детей и воспитывать их самостоятельно? Отлично! Здесь, в роскоши, и приступайте!
– Вы имеете в виду роскошную тюрьму, – уточнила Дилан.
Он пожал плечами:
– Считайте так. Она будет обтянута бархатом и позолочена. Вы ни в чем не будете нуждаться. Конфедерация быстро поймет, что вы провели ее. Вас захотят достать любой ценой, чтобы стереть информацию. Возможно, с помощью какой-то простой команды. Я ее не знаю и поэтому не могу позволить вам общаться ни с кем. Кроме меня…
– А если они уничтожат остров? – язвительно спросила Дилан.
– На это они не пойдут, – твердо заявил он. – Они не уверены! А мы покажем им трупы и сочиним правдоподобную историю, которая сведет на нет слухи о проекте "Феникс". Все будет нормально, уж вы поверьте!
Я вздохнул и пожал плечами.
– У нас нет выбора?
– Нет, – злобно ответил он.
В этот момент я заметил, что он стоит в центре помещения. Включилась лазерная пушка, и он тоже растаял.
Я посмотрел на коричневое пятно, оставшееся от Самаша, несмотря на все усилия уборщиков. Все так, мой ход – удача! И проверка.
Дилан, задыхаясь, прошептала:
– Ты был прав. – Но потом заколебалась: – Но как мы узнаем настоящего?
– Никак, – ответил я. – Положись на меня.
Мы присутствовали еще при трех обменах. Каждый из них был таким же убедительным, как и первый. Робот неожиданно расплавлялся. Мне было интересно – оставались бы они такими уверенными, если бы узнали о судьбе своих предшественников?
Однако четвертый, такой же, как остальные, в конце повел себя иначе. После "светской" беседы он улыбнулся и вздохнул:
– Отлично. Хватит ломать комедию. Я убедился. – Он сделал нам знак, и мы с беспокойством последовали за ним, обходя мокрые места и опасливо косясь на пушки.
Мы все благополучно вышли из лаборатории. Ожидавший нас Боген поклонился:
– Как дела, повелитель?
– Превосходно. Похоже, наши друзья не смошенничали. Позаботься о них, Боген. Дай им все, что они захотят, кроме связи с внешним миром. Понял?
– Как вам будет угодно, повелитель, – почтительно ответил Боген.
Мы двинулись по коридору, и я принялся тихонько напевать песенку, которую никогда не знал раньше, но ее очарование было хорошо мне известно:
Варкалось. Хливкие шорьки
Пырялись по наве,
И хрюкотали зелюки,
Как мюмзики в мове.
Лару остановился и удивленно воззрился на меня:
– Что это?
– Песенка из моего детства, – объяснил я. – Не забывайте, что последние недели я прожил в страшном напряжении. Теперь оно ушло.
Он недоверчиво покачал головой:
– Гм. Какие-то безумные слова…
– Мы еще увидимся с вами? – кокетливо спросила Дилан.
– Конечно. Я не собираюсь покидать остров прямо сейчас.
– Возможно, через месяц, – предложил я. – По крайней мере, мы сможем обсудить нашу жизнь здесь.
– Конечно. Но через месяц!
Мы с Дилан пошли к себе, а они с Богеном отправились куда-то еще.
Освободившись теперь хотя бы от постоянного конвоя, мы отправились на лужайку и, наслаждаясь теплом и солнечным светом, разделись и легли неподалеку друг от друга. Некоторое время мы молчали. Наконец Дилан заговорила:
– Мы действительно контролируем теперь властителя Цербера?
– Я пока не уверен. Через месяц мы, пожалуй, это узнаем. Если его цель – покинуть остров, – значит, он настоящий. Если нет, мы будем повторять это до тех пор, пока не получится. Я думаю, что это был настоящий.
Она захихикала:
– У нас впереди целый месяц райской жизни. А потом…
– Теперь весь Цербер принадлежит нам, дорогая. А старый добрый Дюмоний…
Она удивилась:
– Кто?
– Доктор Дю – почему я вспомнил его?
Она пожала плечами:
– Не знаю. Нам, конечно, больше не потребуется психиатр. Разве только удалить из твоего мозга команду докладывать.
– Да, но доктор Мертон, наверное, справится с этим не хуже.
Она повернулась ко мне:
– Знаешь, за что я люблю тебя? Ты все сделал сам! Невероятно!
– Нам помогала Конфедерация.
– Чепуха. Каждый из твоих безумных, бессмысленных планов сработал. Прошло чуть больше года, и ты из ссыльного превратился в настоящего властителя Ромба.
– Не забывай, что ты тоже теперь властительница Ромба.
Некоторое время она расслабленно лежала рядом, потом спросила:
– Шокирует кого-нибудь, если мы займемся любовью прямо здесь?
– Вероятно, только роботов, – ответил я. – А мы знаем, чего они стоят.
Она рассмеялась:
– Помнишь, когда они предложили поменять нам с тобой сознания? Кто это был?
Я покачал головой:
– Слишком давно. Я не помню. Какое это имеет значение. Почему ты заговорила об этом? Она рассмеялась:
– В этом не было необходимости. Теперь я – часть тебя. А ты, я думаю, часть меня. По крайней мере я не могу выкинуть тебя из себя.
КОНЕЦ СООБЩЕНИЯ. ПЕРЕХОЖУ К АНАЛИЗУ. КОНЕЦ СВЯЗИ. СТОП. СТОП.
ЭПИЛОГ
Наблюдатель откинулся в кресле, снял шлем и вздохнул. Он выглядел усталым, измотанным, даже постаревшим – и знал это.
– Вы по-прежнему встревожены, – заметил компьютер. – Не понимаю, почему. Это блистательная победа, возможно, ключевая для нас. У нас будет собственный шпион-властитель.
Он откликнулся не сразу. Компьютер раздражал его, и это тоже было необъяснимо. Техника и агенты хорошо дополняли друг друга, и раньше он тоже в какой-то степени ощущал себя машиной. Холодные, бесстрастные, логичные. Прекрасная рабочая пара. "Действительно ли меня нервирует компьютер, – думал он, – или машина была отражением моей прежней личности, и теперь это бесит
меня?" Сознание выхватило на мгновение слово "прежняя". Странное слово.
Откуда оно? Неужели я так изменился?
"Я не изменился! – сказал он себе, ударив кулаком по подлокотнику. – Это они изменились. А я – нет!"
"Но они – это ты", – обвинил его разум.
И все-таки в чем их отличие? Планеты, конечно, куда экзотичнее, чем большинство миров из стали и пластика, к которым он привык. Но не настолько отличались от приграничных. До сих пор он не испытывал ничего подобного.
Возможно, его "альтер эго" знали, что останутся там навсегда. Никакого
возвращения, доклада, никакого отдыха до следующего задания. Никаких
радостей Конфедерации. Последнее задание. И работа только на себя.
Всю жизнь его воспитывали в духе Общности. Все на благо человечества. Защита цивилизованных миров от внутренней угрозы. И не важно, что погибнут некоторые индивиды или даже целые планеты. Человечество в целом становится лучше.
