Владимир Контровский - Истреби в себе змею
– Приказ принят и понят, - ответили несколько слитых воедино голосов: команды одновременно передавались всем исполнителям.
– Тогда приступайте, - Блад откинулся на спинку кресла. - Теперь нам остаётся только ждать.
– А ты не боишься получить вместо живых пленниц одни лишь обугленные останки? - поинтересовалась Стэрди. - После массированного удара там не останется в живых даже лягушки.
– Нет, не боюсь. "Призраки" достаточно умны - они не будут сидеть и ждать, пока мы их прихлопнем. Нет, они сейчас уже уносят оттуда ноги - со всей поспешностью. Так что теперь всё зависит от того, сумеет ли Джефферсон не дать им уйти.
* * *Эта ночь запомнилась Мэй одним сплошным кроваво-дымным пятном.
Ньюмены бежали через лес. Они скользили между деревьев быстрыми призрачными тенями, словно ожившие персонажи древних легенд и преданий, и когда позади - там, где остался опустевший лагерь, - раздался чугунный топот, и на полнеба разлилось оранжевое зарево, люди-индиго были уже далеко.
Мэй ещё не умела толком лететь скользящей походкой - боевым шагом "ночных призраков", - и ей пришлось нелегко. Но Змея держалась рядом с девочкой и подпитывала её своей энергией, поэтому Мэй не отставала.
Дважды над ними проносились самолёты, и ньюмены слышали стрёкот вертолётных винтов, но лес оставался тёмен и тих. Мэй ощущала вуаль невидимости, накинутую воинами на маленький отряд, - тоненькую, почти не дающую энергетической засветки, - и понимала, почему "призраки" не обращают внимания на воздушные машины: им надо было как можно дольше оставаться незамеченными. Чувствовала Мэй и нараставшее напряжение Серпенты - предводительницу ньюменов что-то тревожило, и сильно тревожило, - но девочке было не до анализа чужих мыслей: сумасшедший бег по ночному лесу отнимал у неё все силы.
Они достигли опушки леса далеко за полночь, когда чернильная темнота затопила всё вокруг, а кусты и деревья слились в одну сплошную чёрную массу. За кромкой леса пролегла широкая автострада, и она была ярко освещена: десятки мощных прожекторов превратили там ночь в день. Серпента выругалась сквозь зубы, и было отчего.
На шоссе стояли танки, развернувшие стволы орудий в сторону леса. Из распахнутого чрева тяжёлого вертолёта горохом сыпались солдаты в броне, разворачиваясь в длинную цепь; второй такой же вертолёт опускался, сверкая остеклением кабины. И жирными узлами в танковой шеренге выделялись коробчатообразные силуэты транспортёров-излучателей.
Повинуясь беззвучному приказу Серпенты, ньюмены замерли. Мэй колотило, в животе рос леденящий комок страха, но Змея выглядела спокойной и невозмутимой - сорвавшееся с её губ короткое проклятье было единственной эмоциональной реакцией предводительницы "призраков" на впечатляющую картину боевой мощи, развёрнутой против людей-индиго.
Серпента размышляла недолго. Второй вертолёт ещё не коснулся покрытия шоссе, и цепь солдат ещё не миновала белую полосу на обочине автострады, когда ньюмены нанесли удар.
Они разделились. С Мэй и Серпентой остались только двое воинов, в том числе и тот, который вырвался из кровавой каши в предместье, - девочка запомнила его лицо. Остальные оттянулись на фланги, сжались в тугую пружину, и…
В небо ударил фонтан огня. На шоссе образовалась пышущая жаром яма, из которой хлестал вверх султан пламени. Мельком Мэй заметила выражение лица Серпенты; губы Змеи шевелились, хотя работало не слово - работала мысль, превращённая в убийственное оружие. Яма ширилась, асфальт размягчался и плавился, трясиной всасывая в себя широкие гусеницы боевых машин. Серпента запустила распад материи, используя совокупную силу, накопленную всем её отрядом. А цепь бронированных солдат, бегущих от беснующегося на автостраде гудящего пламени, подёрнула частая сетка пульсирующих голубых молний.
Запахло горелым мясом - ветер дул от дороги к лесу. Два танка завязли на шоссе по самые башни, из их верхних люков поспешно выбирались люди в комбинезонах. Один из транспортёров завалился набок, уткнувшись эмиттером излучателя в раскисающий асфальт, остальные неуклюже пятились, пытаясь выбраться с обернувшейся ловушкой магистрали. Солдаты залегли, огрызаясь короткими очередями; грохнули первые орудийные выстрелы. Танки расползались потревоженными жуками, и выпущенные снаряды бессистемно падали в лесу, с корнем выворачивая деревья и рубя осколками листву.
Мэй не знала о приказе генерала Блада и не могла понять, почему противник сразу не ударил по опушке леса всей огневой мощью - одних только танков на шоссе было дюжины две. Но размышлять об этом ей было некогда - Серпента дёрнула её за руку, бросив краткое, как ожог: "Бежим!".
Они бежали с такой скоростью, что под их ногами ломались, не успевая согнуться, гибкие стебли травы - "призраки" трансформировались в свою боевую ипостась. Свистели пули; Мэй почувствовала удар, и ещё один, и поняла, что Серпента прикрыла её силовым полем, оберегая от шального попадания. И ещё девочка поняла - правда, полное понимание пришло уже позже, - что Змея трезво оценила ситуацию и знала: принимать затяжной бой нельзя, людей-индиго в конце концов задавят числом, и поэтому надо прорываться - любой ценой, даже ценой гибели девяти ньюменов из десяти.
Позади них один за другим вырастали чёрные столбы разрывов - танкисты опомнились и вели теперь беглый огонь по лесу, перепахивая опушку. Ньюмены отвечали, как могли, отвлекая внимание от рвущейся к шоссе маленькой группки. Звонко лопнул и развернулся гротескным цветком ствол танковой пушки; по сизой броне скатился огненным клубком охваченный пламенем человек. Прямо перед Мэй появилась безликая фигура солдата, но его движения показались девочке тягуче-медленными, словно он шевелился в вязком киселе. Мэй видела, как ползёт в её сторону автоматное дуло, и ударила первой, не дожидаясь, пока это дуло плюнет в неё свинцом.
С подвески зависшего над дорогой вертолёта протянулись дымные полосы пущенных ракет, но Серпента вовремя заметила эту новую угрозу. Лопасти винта загнулись вверх почти под прямым углом, и вертолёт с хриплым клёкотом рухнул под гусеницы танков, выбиравшихся из огненного болота, в которое превратилось шоссе. Мэй снова ощутила боль - по её силовой скорлупе прошёлся целый веер осколков. Боль была куда более резкой, чем минутой раньше, и девочка сообразила - защита слабеет: силы людей-индиго имеют свой предел, и этот предел уже близок.
Опушку леса уже сплошь затянуло бурым дымом, сквозь который вспышками ярости пробивались языки пламени, - казалось, там не осталось ничего живого. Однако Серпента, Мэй и двое ньюменов добежали до автострады и перемахнули через неё одним отчаянным рывком, почти не касаясь ногами покрытия.
