Владимир Клименко - Петля Анубиса
58.
Соглашаясь на предложение Шурика, Марк даже не подозревал, в какое ярмо он лезет. Очень скоро выяснилось, что деньги имеются у Койфмана лишь в проекте. Немногие наличные таяли с каждым днем. Предстояло оплатить работу режиссера и актеров, заказать новые костюмы или переделать старые, транспортные расходы ужасали, командировочные казались грабительскими, а дележ доходов туманным. Бухгалтер из Шурика получался аховый, и Марк все просчитал сам. После этого окончательно стало понятно, что вылететь в трубу гораздо проще, чем поиметь выгоду. Но останавливаться было уже поздно. Долматинец дожидался в собственном маленьком кабинете и, когда компаньоны робко вошли, с грохотом припечатал телефонную трубку к рычагам. С кем он до этого разговаривал, было непонятно, но пятна на его лице горели ягодами малины, а глаза метали короткие молнии, способные оставить от груды бумаг на столе лишь пепел. - Принесли? - рявкнул он, не вставая. - Все в порядке, Еремей, - Шурик обворожительно улыбнулся. - Пьеса классная. Вся касса наша. Но взглянув на название - "Смертельный поцелуй" - и увидев фамилию автора, Долматинец рассвирепел еще больше. - Знаком я с вашим Эр Джи Голдером. Его сейчас все ставят. Дрянь несусветная. - Зато нам очень подходит. Что я, публику не знаю, - возражал Шурик. - Эх, - Еремей свирепо уставился на Койфмана, - и послал бы я вас всех с этой халтурой. Но деньги нужны, - неожиданно вздохнул он и обмяк. - Ладно, сделаем. Марк хотел отговориться и сразу же после достижения принципиального соглашения исчезнуть из театра, но Шурик ему это сделать не позволил. Пока собрали всех, кто проявил интерес к деревенским гастролям, а потом устроили читку, прошло еще часа два, не меньше. Марк совсем измаялся. Он мыкался по маленькой сцене, иногда взглядывая в неосвещенный зрительный зал, где тоже копошились неясные тени любопытствующих, и почти не слушал, что говорят Еремей и актеры. Алябьев все время возмущенно что-то бурчал себе под нос, и Шурик утешил его только тем, что размер роли не повлияет на размер гонорара. Хорошенькая блондинка Надя Черпашова, которой выпала главная роль, иногда вопросительно взглядывала на Марка, но тот делал вид, что ничего не замечает, и продолжал бродить по сцене, пока вошедший в творческий раж Долматинец не только шуганул его оттуда, но и вовсе выгнал из зала. - Вот и хорошо, - признался сам себе Марк, устроившись на банкетке в фойе. - Зря я ввязался в эту игру, но пусть хоть Шурик потешится. Со всех сторон на него со стен смотрели десятки актерских фотографий. Гордые герои-любовники и милые простушки, комические типы, старающиеся тем не менее выглядеть пристойно, и прямолинейные злодеи - все они, казалось, как и Надя Черпашова, смотрели на него недоуменно, не желая признавать в Марке ни зрителя, ни полноценного члена коллектива. - Чего это вы? - удивился Марк. - Чего уставились? Захочу, меня тоже на стенку повесят. Но, если сознаться честно, ни на какую стенку он не стремился. А тогда куда же? Зачем он здесь? Шурик с Долматинцем из зала вышли неожиданно довольные. Еремей на ходу объяснял, что постановка может получиться, и немедленно попросил аванс. Марк уныло полез в бумажник. - Слушай, - обратился он к Шурику, как только они, точно из склепа, выползли из темноватого театра на вольный воздух. - Ты по школьной программе что-нибудь о лишних героях помнишь? - Что это на тебя нашло? - удивился Шурик. - Нет никаких лишних героев. Они на самом деле полезные все, потому что думающие. Цвет нации. Или совесть? - засомневался он. - Куда ты клонишь? - А вот ты, например, лишний герой или нет? - Я обыкновенный, - обиженно засопел носом Койфман. - Спроси любого. Поссориться хочешь, да? - Да это так, к слову, - рассмеялся Марк. - Дальнейшее мое участие в репетициях, надеюсь, не обязательно? Еремей пока и без нас обойдется. А вот маршрут гастролей проработать надо. Этим пока и займемся. - Полностью полагаюсь на тебя, - уже серьезно сказал Марк. - А пока на пароходе прокатиться не хочешь?
59.
Речной вокзал находился неподалеку. Зимой в эту сторону Марк ни разу не ездил. Что ему делать в порту? Но сейчас уже второй месяц шла навигации, и маленькие белые пароходики скользили по широкой Оби, словно приглашая к путешествию. Домой пока идти не хотелось. Просиживать штаны в баре тем более. Да и время для этого совсем неподходящее. Солнце грело вовсю, и сибирская природа, торопясь успеть за короткое лето наверстать зимнюю спячку, словно взорвалась, в два-три дня затопив зеленью улицы. По улице Большевистской в сторону автовокзала прошла колонна временно покинувших подполье коммунистов с красными транспарантами. Опять митингуют. То ли против губернатора, то ли просто по привычке. Демонстранты пели очень актуальную песню про враждебные вихри. Замыкали колонну зачем-то примкнувшие к коммунистам кришнаиты. Этим, похоже, было все равно, с кем идти, и пели они не про вихри, а про Кришну. Шафрановые и желтые одеяния кришнаитов придавали колонне карнавальную праздничность. Коммунисты пели свою песню громче, а кришнаиты - лучше. Недолгое путешествие по реке представлялось заманчивым. Сесть на открытой палубе, подставить лицо солнцу и ветерку, высадиться где-нибудь на острове и побродить между сосен - что еще можно пожелать? Марк почувствовал, как он устал от города. Вернее, от многих городов. Вчера в сводке погоды передавали про Санкт-Петербург. Там дожди и холодно, а здесь уже совсем лето. Вот тебе и Сибирь. До речного вокзала дошел пешком. Всего одна остановка. На набережной молодые кедры качали длинными пучками иголок, как провожающие платочками большой теплоход медленно отваливал от причала, направляясь в первое долгое плавание до Салехарда. И мне бы туда, - подумал Марк. - В низовьях, говорят, Обь шириной почти в двадцать километров - представить трудно. Но о таком путешествии можно только мечтать. Почему же только мечтать, немедленно поправил себя Марк. Не пьеса же его здесь держит. Тогда что? В зале речного порта всю стену занимала красивая карта Оби. Марк внимательно изучил ее. Горные Катунь и Бия, вырвавшись из теснин Алтая, сливались где-то в районе Бийска, и дальше река мощно выплескивалась на равнину, устремляясь к Ледовитому океану. А вот поеду, - решил Марк, но пока взял билет лишь до Ягодной. Речной трамвай, забитый под завязку дачниками-пенсионерами, протарахтел мимо пристани, миновал театр "Новый дом" - в этом здании когда-то по очереди размещались школа, общежитие, баня, пока не настал черед храма искусств, - и нырнул под арку моста. Город с Оби поворачивался другим, неожиданным ракурсом. Громадные портовые краны наводили на мысль о море и дальних странствиях, песчаные отмели, поросшие соснами, заставляли вспомнить о лете и пляжах, и долгое зимнее сидение в Москве и Екатеринбурге постепенно отдалялось вместе с неподвижным причалом, уже едва различимым с большого расстояния.
