Роман Солнцев - Очи синие, деньги медные
26. Утром следующего дня они собрали чемодан и выехали на автобусе в дальний Старо-партизанский район, где когда-то родился Андрей и где до сих пор стоит заколоченным дом Сабановых, а напротив живет двоюродная тетка Варвара, огромная, как медведь в фартуке, в молодые колхозные годы так и не вышедшая замуж... В обед Андрей и Наташа уже брели по райцентру. Андрей почти бежал, неся чемодан, Наташа спешила за ним со скрипкой в футляре, а со всех сторон их окружали деревенские звуки - горланил петух, тряся красным колесиком под клювом, хрюкали и томно визжали в зеленой канаве свиньи, звонко лаял крохотный пудель, стоя на скамейке, где-то еле слышно играла гармонь, и было радостно и светло, как в далеком детстве.
Сабановский дом ветх, на окнах - вертикально прибитые доски, крыша провалилась, как у китайской фанзы, никаких ворот, не говоря уж о калитке, и в помине не осталось. Во дворе бродят чужие куры. Идти некуда. Надо напрашиваться в гости - к Варваре Ивановне.
Теткин дом с белыми занавесками весь зарос спереди и с боков черемухой. Черемуха уже зацвела белым цветом, пахнет сладко, как Наташа, только большая. Андрей толкнул калитку и задержал шаг в ожидании собачьего рычания, но было тихо.
- Тетя Варя!.. Можно к вам?
Никто не ответил. Горожане поднялись на крыльцо - дверь в сени также не была заперта, только поверни кольцо. И в избу прошли - холодно тут, пахнет бедностью, полынью, старым табаком... Заглянули в большую комнату - никого. Может, ушла по делам? На полу - самотканые пестрые коврики, длинные, узкие, а поверху - круглые, как лепехи. Старинная кровать с блестящими шишечками по углам, с горою белых подушек, черно-белый телевизор, покосившийся платяной шкаф, на котором громоздятся связки газет и журналов. На стене - раскрашенные старые фотографии родных. Там и Андрейка с кривыми ножками на стуле...
- Тетя Варя?.. - Андрей сунулся на кухонку - и там никого. И только теперь приехавшие горожане услышали жалобный стон откуда-то сверху:
- Кто там?.. Назовитесь...
Она на печке! Вот уж не думал Андрей, что тетка Варвара, телом здоровее его раза в два, когда-нибудь залезет на печь. А что она там, мог бы и догадаться - в большой комнате, где они стоят, озираясь с Наташей, возле печи - длинная скамейка, а на ней - теплые меховые тапки. Да и выцветшая ситцевая шторка над спиною печки задернута. Вот она рывками, медленно съехала в сторону, и под потолком выглянуло смущенное старушечье лицо. Боже, неужто это она?
- Андрейка!.. - пропела тетка, но уже не львиным рыком, как бывало, а жалобным, девичьим голоском. - Это ведь ты?
- Я, Варвара Ивановна, - отвечал Андрей, растерянно глядя вверх.
- Я сейчас, сейчас... Вы отвернитесь покуда. - Она сползла с печки на скамейку, сунула ноги в тапки, и уже потом осторожно ступила на пол. Ноги крупные, в толстых синих венах. Сама уже сутулая, хрипло дышит. Раскинула руки - Андрей обнял тетку.
Когда-то была горячая, как солнышко, а сейчас зябкая, как остывшая перина. Ростом не стала ниже Андрея, но плечи подались вперед, брылья образовались на лице, белые усики выскочили над губой. И вся дрожит.
- Жена, что ли, твоя? - Только теперь заметила гостью, закивала Наташе. - Варвара Ивановна. - Ты правильно сделала, что вышла за Андрюшку- хрюшку!
Андрей никогда не любил все эти ее клички в рифму: Андрюшка-"Хрюшка", Ленка-"Пенка". А уж дружка по школе и вовсе нелепо обзывала: Сережа-"Рожа"... Но тетка была всю жизнь так добра, любила детей, угощала семечками, пирожками, дешевыми конфетками. Сама замуж, выходит, так до старости и не вышла - поначалу местные женишки шутили, что побаиваются ее ( еще зажмет ногами - удавит), а потом и время улетело... наверно, хвори начались... Она же себя не жалела в колхозе - и дрова заготавливала, и трактористом работала, и скотником, и сено косила быстрее мужиков... И вот превратилась в старуху в желтых шерстяных носках, с коричневой шалью на плечах. Андрею стало до слез жаль ее. Болван, сосулька, даже подарка не привез. Все думал, она тут попрежнему богатырь...
- Опять подженился? Понравилось? - Тетка обняла теперь их обоих с Наташей. - Мать писала - еще на свободе... Папу-то проводил? Не успел? В своем доме надумали жить? Не сходите с ума. Там пол пляшет... крыша вон какая... сейчас дожди начнутся... Будете у меня. Я на кухне... а вы здесь будете. Кровать крепкая. Я на печку так, от скуки залезла... вчерашнее тепло ловить.
- С дровами туго? - Видишь, ухажеров не осталось... все на белой войне погибли... а самой в лес далеко.
- На какой белой войне?
- Ну, с водкой всю жизнь воевали... Она, белая, и победила. Ладно, ладно, не сердись... вы, наверно, демократы
- Я дрова привезу.
- На чем? У меня мотоцикл, еще с тех времен... да ведь его надо наладить... а ты скрипач. Да и дров теперь нет нигде.
Андрей и Наташа переоделись в одежду попроще и пошли, взяв два мешка, за кладбище, в лес, но там, кроме редких гнилых берез, действительно ничего не было. Весь хворост с земли собран. А пилу взять Андрей не догадался. Да и можно ли тут пилить?
Вернулись в село в сумерках. Андрей постоял перед своим старым домом и, скрипнув зубами, пошел отрывать доски от окон. Расколол топором, поломал, заступив ногою, плашек набралось довольно много, но они мигом сгорели в печке тетки Варвары, как будто и не деревянные уже, а из травы. Тогда Андрей, как какой-нибудь Шварцнеггер в телевизионном боевике, обошел дом и толкнул одной рукою клеть, прилепившуюся к сеням, - она с грохотом повалилась... Когда-то здесь по ночам вздыхала сабановская корова, вздыхала так шумно, страстно, словно вспоминала некие волшебные годы. А отныне здесь будет голо - и навсегда.
И стали таким образом Андрей с Наташей жить у тетки Варвары. Курочили один полусгнивший дом, чтобы обогреть другой. Весною ночи холодны, особенно когда цветет черемуха... Хозяйка-то, видно, шибко простудилась. А теперь, когда появились гости, и вовсе слегла - чаще всего дремала на двух сдвинутых лавках перед топившейся печкой, смотрела в огонь. Ночью иной раз шастала, как привидение в белом, мимо молодых во двор. Бывало, и вовсе не во время тащится, растопырив в темноте руки, боясь зажечь лампу, разбудить горожан.
Неловко тут Андрею с Наташей жить, но что поделаешь? Да и тетку в таком положении не оставишь - купили ей на свои небольшие деньги лекарств, две банки витаминов, заставили пить. Врача в селе нет, только акушер... Имеется, говорят, доктор в поселке золотоискателей, за лесом, какой-то армянин, но этот лечит за большие деньги...
Не у сестры же попросить? Не у матери с ее пенсии? Вспомнил их - и устыдился: до сих пор не написал покаянного подробного письма. Может, думают, его уже и на свете нет? А что напишешь, когда смутно на душе?
![Игорь Росоховатский - Законы лидерства [Журнальная версия]](/uploads/posts/books/96899/96899.jpg)