Зиновий Юрьев - Полная переделка
— Простите, мэм, вы хозяйка этого дома?
А что, если все это лишь хитрый ход и старуха сейчас молча кивнет на шкаф? Нет, не может этого быть. Я в это не верил. Я почти не боялся, а страх сам знает, когда появиться.
— Я, молодой человек. Чем могу служить?
— Мы хотели проверить, мэм, не пытался ли к вам проникнуть преступник, фото которого мы показывали вчера. Но он, как мы думаем, может быть загримирован. С бородой.
— Как интересно… — пробормотала миссис Нильсен. — Загримирован…
— Вы не видели его?
— К сожалению, молодой человек, я уже не хожу восемь лет. Если бы вы одолжили мне свои ноги, я бы, наверное, нашла его быстрее вас.
— Простите, мэм… — даже сквозь дверцу шкафа и десять кофт я различил смущение в голосе полицейского. — Простите, мэм, но мы справляемся во всех домах.
— Желаю удачи, молодые люди.
— Если он…
— О, в таком случае я знаю, что делать…
Наверное, миссис Нильсен вытащила свою «беретту двадцать пять» как-то особенно лихо, потому что оба полицейских засмеялись. Я не ошибся, потому что один из них спросил:
— Надеюсь, он у вас зарегистрирован?
— А как же, молодой человек. Единственная защита для одинокой старухи.
Полицейские снова засмеялись.
— До свидания, мэм, и простите за беспокойство.
— Ничего, ничего, молодые люди. В моем возрасте человек рад любому визиту.
Через несколько минут Кэролин извлекла меня из шкафа.
— Ну как? — торжествующе спросила миссис Нильсен.
— Мадам, — поклонился я, — поверьте, это была самая реалистическая игра, которую я когда-либо слышал. Если бы я не боялся за свою шкуру и вашу репутацию, я бы начал аплодировать прямо в шкафу.
Лицо миссис Нильсен порозовело, и она смущенно улыбнулась.
— Кэролин, сестра моя, — сказала она театральным голосом, — как ты думаешь, что произойдет, если мы все выпьем в честь обмана представителей власти по рюмочке?
Кэролин, очевидно, не привыкла к вопросам, обращенным к ней, потому что на ее лице отразилась мучительная работа мысли. Наконец она нерешительно пробормотала:
— Я думаю, ничего не произойдет.
— Браво, — сказала миссис Нильсен, а еще говорят, что пожилые люди плохо соображают…
— Понимаете, мистер Вольмут, — сказал сержант Лепски, — мы твердо знаем, что он в Драйвелле. Мы проверили все дома, но до сих пор не нашли его.
— Ну что вы хотите, чтобы я вам нашел его? А вы тогда зачем?
— К сожалению, сэр, мы не имеем права обыскивать дома, но…
— Какое мне дело до ваших прав? Сожгите этот Драйвелл. Сбросьте на него атомную бомбу. Я-то в отличие от вас уверен, что он уже в Шервуде. А там, слава богу, мы обойдемся без доблестной джоллской полиции.
Сержант долго держал трубку в руке. Положить трубку — значит закончить разговор. А ему очень не хотелось кончать разговор с мистером Вольмутом. Особенно так.
Проклятый Рондол, что ему еще нужно? Все, все сделано так, как его учили когда-то. Где он? Куда он провалился? Всегда так, всегда находится какой-нибудь мерзавец, который ставит подножку полиции. Попробуй поработай с такими гражданами. Неужели нельзя дать полиции право обыскивать дома, когда это нужно? Разве полиция не ведет отчаянную борьбу по поддержанию порядка? Разве не защищает грудью закон?
Он вздохнул. Что, что делать? Нельзя же держать вечно всю джоллскую полицию в этом проклятом городке. Ну, еще день, два от силы… Если бы только было время. Время, время…
Он поехал в Драйвелл. Если Рондол у кого-нибудь в доме, в одном из пятисот с лишним домиков городка, его нужно кормить… Хотя бы была неделя… За неделю можно было бы определить, кто покупает больше еды, чем обычно. Но недели не было. Мистер Вольмут не будет ждать неделю.
Он сам объехал все магазины, где продавалось продовольствие. Все пожимали плечами, все обещали тут же сообщить, как только заметят что-нибудь подозрительное.
Он не ждал никаких сообщений, но вечером позвонил мясник.
— Сержант?
— Да.
— Вот вы тут были у меня сегодня… Я всегда рад оказать полиции…
— И что?
— Дай, думаю…
— Что дай?
— Позвоню. Как вы сегодня… Конечно, ничего так… Но старуха Калифано…
— Что старуха Калифано?
— Мясо…
— Что мясо? Мясо старухи?
— Нет, сержант. Она мяса почти не покупает. А тут вырезка. А почем вырезка теперь, знаете?
— Нет, — простонал сержант.
— То-то. А она — два фунта. И получше, говорит, мистер Кучик. Вот я и…
— Старуха Калифано?
— Ну да… С сестрой, которая без ног.
— Кто без ног?
— Ну, сестра ее. Миссис Нильсен… Она…
Сержант Лепски бросил трубку. Господи, если есть какая-нибудь справедливость, сделай так, чтобы Рондол оказался у старухи. Ну что тебе стоит, это же не так много. Это будет только справедливо.
Он не стал никому говорить, куда едет. Он не верил ни в старуху без ног, ни в два фунта вырезки и не хотел оказаться смешным. Но и не проверить было нельзя. Адрес миссис Нильсен он нашел легко. Первый же человек, кого он спросил, сразу показал ему, где она живет.
Он оставил машину на площади возле зарядной станции, чтобы не спугнуть Рондола. Если он действительно у старух. Может быть, все-таки взять с собой кого-нибудь? Нет, не нужно. Рондол, бедняга, ведь обязательно попытается убежать, оказать сопротивление. А всадить в него пулю он сумеет и сам. Без свидетелей. И сам сумеет позвонить мистеру Вольмуту. Он постарается, чтобы в голосе у него не было торжества. Нет, скромно, по-деловому он сообщит ему, что атомной бомбы на Драйвелл сбрасывать так и не пришлось. Немножко юмора. Но чуть-чуть. Не лезть с фамильярностью. Такие люди, как мистер Вольмут, этого не любят.
Он сразу увидел домик. Как ему и объяснили, он стоял на отшибе. Совсем близко от шоссе. А за ним, похоже, лесок или рощица. Бедняга Рондол, он ведь захочет сбежать именно туда. Нет, он, конечно, не добежит, но именно близость укрытия заставит его сделать такой опрометчивый шаг.
Сержант Лепски остановился у калитки. Ему было неприятно входить без разрешения в чужой дом, это, строго говоря, было нарушением закона, а нарушение закона было ему неприятно, но что поделаешь, случаются обстоятельства, когда нужно уметь переступить через свои чувства.
Он перегнулся через забор. Замок был простенький, и открыть его ничего не стоило. Он медленно пошел по дорожке к дому, стараясь, чтобы шаги были легкими и бесшумными.
У него колотилось сердце, но так с ним было всегда в решающие минуты. Сердце колотилось — вот-вот выпрыгнет из груди, — но голова оставалась холодной и ясной. Если дверь окажется запертой, он постучит. Но ручка повернулась, он вошел в коридор. Пистолет в руке, предохранитель снят. Еще два шага. Только не торопиться. Женский голос из комнаты. Немолодой. Ах да, одна из старух. И мужской. Неужели же идиот мясник оказался прав? Подожди, сказал он себе, не спугни удачу. Посмотри.
