Евгений Гаркушев - Фактор города. Мир фантастики 2010
Бедный мой единорог, впечатлительное создание… И-за чего бы ни ухудшилось его самочувствие сначала, добило его осквернение нашего парка светлейшими душой людьми: директором и завхозом школы – теми, кто должен любить всех, купаясь в лучах детской доброты.
Я вернулась к остановке и дождалась Наташку.
Ее серая машинка тоскливо вынырнула из непрерывного потока и прилепилась на край тротуара.
– Кошмар, – сказала я, забираясь на переднее сиденье.
Наташка, не мигая, смотрела перед собой.
– Сообщим прямо сейчас?
– Может быть, объедем остальные точки?
Она кивнула и вновь влилась в ворчащую реку автомобилей.
В первый раз город остался почти без наших коллег. Почти все сразу захотели в отпуск в июле, девчонки были близки к истерике: у кого-то свадебное путешествие, у кого-то долгожданный отпуск у мужа. Шеф наш в отъезде двухнедельном, а Кира Ивановна, которая всегда была на связи и подсказывала нужное решение, под свою ответственность подписала заявления. А сама тихонько укатила на дачу, сказав нам, что ей и нужно-то всего недельку жары пересидеть, а не то она испортится и сломается.
Мы с Наташей остались вдвоем и не очень волновались: середина лета, затишье перед традиционными августовскими катаклизмами. Это в августе нам надо быть настороже, в городе творится неизвестно что, приезжая ненависть и залетная злоба могут привести к полному исчезновению единорогов. А в июле обычно ничего не происходит, всеобщее перемирие облегчает им жизнь.
Но, видно, остаться совсем без заботы даже на одну неделю они не могут. Недаром нас никогда не отпускали отдыхать одновременно.
– Что же происходит? – Было непривычно видеть Наташкино сосредоточенное лицо. Ни тени улыбки или иронии.
– Очередной гуманный закон готовится? Еще больше заботы о пенсионерах, инвалидах и маленьких детях? Может, выселят их за черту города с компенсацией, которую можно будет получить через три года?
Наташка молодец, не сказала, что я несу чушь, лишь выразила недоверие:
– А у них разве не каникулы сейчас?
– Вот на каникулах они как раз расслабляются, всякая ерунда в голову и лезет. А единорогам же не только поступки, даже мысли бесчеловечные вредят.
Наташка резко дернула невинную машинку, и я замолчала.
Мы все равно не можем помешать, наши возможности столь ограниченны!
Города сами уничтожают своих единорогов. И происходит это не в войну, когда люди озарены жаждой жизни, ненавистью к врагам и объединены общей целью. В сплоченных душах хватает места для взаимопомощи. И в голод, в неурожай или разруху, когда сердца полны страха за близких, единорогам есть для кого существовать.
А уходят они, когда людям всего хватает: и еды, и удовольствий. И люди эти становятся безразличными к чужим страданиям, но чувствительными и завистливыми даже к незначительным успехам других.
В тот вечер мы не нашли ни одного единорога.
По дороге в наш район машина, чихнув, отказалась трогаться из затора перед мостом.
Автомобилистка из Наташи та еще. Хлопнув по клаксону, выйдя и постучав по колесам, она села обратно, задумчиво выставив ноги на проезжую часть. Соседние машины гневно побибикали и принялись объезжать еще одно препятствие. Ни наши расстроенные лица, ни шикарные Наташины ножки желания предложить помощь ни у кого не вызвали.
Пока она по телефону объясняла проблему своему рукасто-головастому приятелю, у меня в мозгу крутился еще один способ помощи единорогам. Надо использовать все варианты, но я никак не могла вспомнить одну существенную деталь.
Наташка хлопнула крышкой мобильника:
– Сейчас приедет. Шутник, спросил у меня, как у нас со свечами. Он бы еще сказал, как крышку поднимать, и я бы сразу посмотрела…
Кокетничала Наташка. Все она при желании может. Но ей сейчас не легче, чем мне, и, чтобы хоть голова была в состоянии работать, нужны забота и поддержка. Как только ее друг выразил желание приехать – у нее прибавилось немного сил.
А я услышала ключевое слово:
– Точно, свечка для единорога нужна!
Наташа посмотрела на меня с недоверием. Круги под глазами, мгновенно запавшие щеки – но шутить в состоянии.
– Ты имеешь в виду для введения в… Э-э-э… Да? Но для этого нужен как минимум сам единорог. И поверь мне, это не самое эффективное средство, хотя, возможно, и небесполезное.
– Да нет же, я не об этих свечах. Помнишь легенду?
Внимательно, ох как внимательно смотрела на меня Наташка. Легенду нам рассказывали в первый же день, но на то она и легенда, чтобы в нее никто не верил.
– Пошли. В ближайший хозяйственный.
Наташка немного замешкалась, но все же махнула рукой:
– Да ладно, ничего с ней не случится. Ключи у него есть, разберется, что делать.
Мы бросили ее несчастную машинку и побежали к магазину.
– Свечи? – Удивленная девушка за прилавком растерянно оглядывала стеллажи со стиральными порошками и кондиционерами. – Летом? Светло же.
– Свечи? – хихикнула продавщица из другого магазина. – Опомнились. В декабре у нас свечи, перед Новым годом. И фигурные, и ароматизированные, и с сюрпризом, и эротические…
– Свечи? Ай-ай, опоздали, красавицы, – усатый шустряк услужливо махал руками, предлагая фонарь и «вечную» синюю лампочку, его лоток «всё в дорогу» стоял перед железнодорожной платформой, – с утра были, но в деревню кто ехал, все разобрали, мало ли что… Возьми вот это, рыжая, энергосберегающий, не пожалеешь!
Мы сбились с ног, мы обошли много, нет, очень много магазинов. И, уже отчаявшись и почти плача, тронули все-таки сердце одной сердобольной дамы. Она вынесла нам из дома две кривоватые старые парафиновые свечки, залежавшиеся еще со времен «всезапасливого» периода. И даже отказалась взять деньги, которые мы пихали ей в руки. Видимо, она решила, что мы собираемся провести обряд возвращения непутевого жениха или неверного мужа. Да какая разница, что она подумала, главное – мы получили желанные свечи, да еще отданные от чистого сердца.
Я влетела к себе в квартиру пулей, на ходу начиная ритуал, о котором слышала лишь анекдоты и байки.
И я зажгла свою единственную свечу, почти незаметную светлым июльским вечером.
И поставила ее на подоконник. А сама стояла рядом и напевала строки из рок-оперы:
Чтобы в пути тебе было светло,
Я свечу оставляю в окне.
И я гнала прочь предательские мысли о том, что без моей наивной и, возможно, ненужной работы кое-кому будет только лучше. Я найду себе постоянное приличное место, родные успокоятся, Сашка наконец-то перестанет во мне сомневаться и сделает предложение, закончатся бессонные ночи и круглогодичное издевательство над здоровьем, и мне уже не надо будет блуждать по улицам и в дождь, и в зной, и в холод.
