Ната Чернышева - Это был просто сон...
— Да ничего не случилось, — сердито ответила Кмеле. — Нормально все. Хорошо. Отстань от меня, понятно? Отвали!
Ирина проводила ее взглядом. Жалко девчонку, пропадает ведь. Но, с другой стороны, она, Ирина, ведь ей не мамочка…
Она открыла дверь в свою квартирку. И сразу прошла к информу.
Надо ли говорить, что ничего у нее не вышло!
Ирина весь день сражалась с информом вместо того, чтобы выспаться как следует, и потому сейчас, в ночную смену, ей приходилось нелегко. Уже досталось от Раласву сэлиданум за квелый вид и недостаток бодрости. Ирина лишь делала вид, будто внимательно слушает, раскаивается и умирает от стыда. На самом деле она мучительно раздумывала: спросить у начальства про барлага, ведь тот ей сын, или лучше не стоит. Какая-то глубинная неприязнь мешала Ирине относиться к госпоже сэлиданум ровно. Причем нельзя было списать эту неприязнь только на обычное недовольство подчиненного, вынужденного терпеть начальственные маразмы. Раласву сэлиданум Ирине просто не нравилась. Не нравилась, и все. А почему — поди объясни. И похоже, чувство было взаимным.
Поэтому Ирина не стала спрашивать…
И снова бессонная ночь. И время тянется медленно-медленно. Ирина тихо ходила по коридорам, только чтобы заняться хоть чем-нибудь. Она боялась уснуть на рабочем месте. Уснешь, и в тот же миг Раласву сэлиданум нелегкая принесет. Ой, что будет тогда… А не дай Бог, стрясется что-нибудь посерьезнее? Тогда — вообще только утопиться.
У одной двери Ирина задержалась. Трудно сказать, что насторожило ее. Но она тихонько открыла дверную панель — все двери в детских комнатах открывались вручную, на случай если вдруг электронный замок откажет. Трудно себе вообразить, что когда-нибудь такой случай возникнет, техника в этом мире работала безупречно. Возможно, ручки на дверях оставались данью традиции. А может быть, такое уже случалось когда-то: двери блокировались неисправным замком и дети оставались в западне…
Ирина постояла на пороге, привыкая к темноте. Малыши спали, сопели носиками. Все здесь было в порядке… вроде бы.
Ирина тихонько пошла к кроваткам.
— Спишь? — шепотом спросила она.
— Спю, — так же тихо ответил ребенок и тут же сообразил:- Ой!
— Что случилось, малыш? — ласково спросила Ирина. — Почему не спим?
Поток слез в ответ. Ирина осторожно обняла ребенка. Вообще-то, полагалось вызвать врача. Но… Ирина как представила. Прибегут, перепугают, накачают лекарствами… Информ тревогу не поднял, значит, ребенок не болен. То есть, телом не болен. А вот душой…
Ирина обнимала малыша и — куда деваться! — поневоле думала о своем сыночке, об Игорьке. Тоже ведь плачет сейчас, наверное. Кто с ним рядом? Кто утешает, гладит по головке, вытирает слезы? Сердце перехватило болью, поползла по щекам непрошенная влага…
— Скажите… — всхлипывая, говорил малыш, — а Льяши правда насовсем умер?
— Кто это, Льяши? — спросила Ирина.
— Льяши — глупый. Он с дерева прыгал.
— Ничего он не умер, — твердо сказала Ирина. — Кто тебе такое сказал?
— Правда?
— Правда. Ему спинку вылечат, и он вернется. Скучаешь по другу, да?
— Льяши — мой брат, — гордо сказал мальчик.
— Что же ты раньше о нем не спросил, глупыш? Не пришлось бы тогда плакать.
— А это правдивая правда? — подозрительно спросил мальчик.
Ирина торжественно заверила его, что самая что ни на есть правдивая и настоящая.
— Не буду тогда плакать, — заявил мальчуган, шмыгая носом.
— Вот и хорошо. Давай лучше спать…
Ирина посидела еще рядом, подождала, пока ребенок не уснет. Потом тихонько осмотрела остальных малышей, — все спали, — и вышла в коридор.
В коридоре было тихо, пусто, безлюдно. Ирина долго стояла неподвижно, испытывая неприятное ощущение нереальности. Словно попала в сон, бесконечный, затянутый сон без начала и конца, безо всякой надежды проснуться. Неяркий свет. Пустота. Слегка кружится голова и ладони мокрые от пота. И боль, проколовшая сердце…
Ирина заставила себя отлепиться от стены и сделать шаг. И еще один шаг. И еще. Боль отступила. "Когда же это все закончится?" — с тоской подумала она. — "Когда?!"
Ирина медленно шла по дорожке. Она понимала, что поступает неосмотрительно. Вторая бессонная ночь… и надо идти прямиком к себе, падать в постель и отсыпаться. Но спать ей не хотелось вообще. И "домой" возвращаться — тоже. "Мой дом — не здесь, — думала Ирина. — И никогда у меня здесь не будет дома…"
Раннее утро. И — никого на дорожках парка, совсем никого. Тишина и нереальность. Серебристые деревья и черные неувядающие цветы… Дорого бы Ирина отдала, чтобы только увидеть дерево с зеленой кроной!
Ноги сами принесли Ирину к детской площадке для старших. Ирина редко бывала здесь, ей хватало забот с малышами. Именно здесь она когда-то впервые встретила Алаверноша… У нее еще был адел в косе, подаренный негодяйкой Седдерсву, и садовник тогда невесть что про нее, Ирину, подумал. Странно только, что она, Ирина, тогда ничего не почувствовала.
Не узнала в безобидном мастере паркового дизайна одного из артудектовых сволочей.
Ирина присела на скамеечку. Именно здесь ее когда-то укусил сайфлоп. Женщина невольно потерла пальцами запястье. Шрама не осталось, но память не подвела, услужливо вывалила перед внутренним взором весь событийный ряд, от самого укуса до курса лечения в инфекционном отделении. Ирина вздрогнула — ей показалось, будто смертоносная радужная бабочка вернулась снова.
Но воздух был чист, неподвижен и прозрачен. Радужное сияние исходило откуда-то со стороны… Ирина вытянула шею, всматриваясь. Если что — так бежать немедленно и без оглядки! Может, сайфлопы не быстро летают и догнать не успеют?
А потом Ирина увидела…
Между толстыми стволами деревьев, среди узловатых корней, отражаясь в неподвижной поверхности рукотворного озерца, сиял волшебным синевато-алым светом огромный цветок. Ветра не было, но прозрачные, нежные лепестки трепетали, бросая на воду радужные блики.
Да. Алавернош не зря, наверное, гордился своим мастерством. Вырастить дерево, приспособить его под бытовые нужды — например, придать ему форму детского игрового комплекса с горками, домиками и качелями, — это одно. Подарить тому же дереву красоту — совсем другое. Ирина крепко подозревала, что размножать такие деревья можно вовсе не семенами, растения не люди, тут каких-либо запретов на биоинженерию быть не могло в принципе. Но Алавернош решил иначе. Пройдет время, лепестки поблекнут и опадут, а в чашечке цветка созреет семя. Из которого проклюнется затем новый росток…
