Роберт Силверберг - Вниз, в землю
Он понятия не имел. Теперь, однако, он уже знал, что это не место отдыха по пути к месту повторных рождений. Повторные рождения происходили именно здесь.
Вдалеке из бокового коридора появились какие-то фигуры и прошли через главный зал. Это были два сулидора и нилдор. Гандерсен прижался к стене и стоял не двигаясь, пока они не скрылись в следующем помещении. Потом он продолжил свой путь.
Он видел чудеса. Он был в саду фантазий, где не действовали никакие барьеры.
В одном месте лежала губчатая масса розового мяса с одной-единственной узнаваемой деталью — длинным хвостом сулидора. В другом лежал сулидор, лишенный шкуры, с укороченными и толстыми лапами, напоминавшими ноги нилдора. Туловище тоже было более тяжелым и толстым. Рядом был сулидор с нетронутой шкурой, но с хоботом и ушами нилдора. Еще в одном месте лежал кусок сырого мяса, не похожий ни на нилдора, ни на сулидора, но живой, ожидающий творящей руки скульптора; а дальше собраны были хоботы, гребни, бивни, клыки, когти, лапы и хвосты. Лежали куски шкуры и гладкой кожи, бесформенные куски мяса.
Казалось, здесь не действовали никакие биологические законы. Но это не была и игра в генную инженерию. Гандерсен знал, что на Земле любой способный техник ловкими уколами иглы и введением соответствующих препаратов может добиться того, что верблюдица родит гиппопотама, или кошка — бурундука, и даже женщина произведет на свет сулидора. Достаточно лишь усиливать желаемые характеристики внутри половых клеток и подавлять нежелательные, пока не получится вполне убедительное подобие существа, которое нужно воспроизвести. Базовые генетические «кирпичи» одинаковы для любых форм жизни; соответствующим образом укладывая их, можно создать любое чудовище. Здесь, однако, было нечто совершенно иное.
Гандерсен знал, что на Земле можно заставить любую живую клетку играть роль оплодотворенного яйца, делиться, расти и превращаться в полный организм. Яд с Белзагора был одним из катализаторов подобных процессов, существовали и другие. Можно было заставить культю человеческой руки отрастить всю руку; можно было взять кусочек лягушачьей кожи и создать с его помощью целую армию лягушек; можно было даже воссоздать целого человека по его собственным останкам. Но здесь происходило совсем другое.
Здесь, понял Гандерсен, происходила трансмутация видов. Здесь подвергались обработке не яйцеклетки, а взрослый организм. Теперь он понял слова На-синисула, когда спросил, проходят ли и сулидоры повторное рождение: «Если бы не было дня, как могла бы быть ночь?» Именно так: нилдор в сулидора, сулидор в нилдора. Гандерсен был потрясен, у него закружилась голова и пришлось опереться на стену. Он не находил во всей Вселенной никакой точки опоры. Что было настоящим? Что было постоянным?
Он подумал о том, что когда-то произошло на этой горе с Курцем.
Он вошел в помещение, где лежало какое-то существо, проходящее метаморфозу, меньшее чем нилдор, но большее чем сулидор, с клыками, а не бивнями, с хоботом вместо носа, и покрытое шерстью. У него не было когтей, только лапы с толстыми подушками, но тело было сложено так, чтобы ходить выпрямившись.
— Кто ты? — прошептал Гандерсен. — Кто ты?
Кем ты был? Кем ты станешь?
Повторное рождение. Один цикл сменяется другим. Нилдоры, повинуясь инстинкту, совершают паломничество на север, входят в эти пещеры и становятся… сулидорами? Возможно ли это?
Если это правда, думал Гандерсен, то мы действительно ничего не знаем об этой планете. А это… правда!
Он начал бегать, как безумный, из одного помещения в другое, уже не думая о том, что его могут заметить. В каждом из них он находил подтверждение своей догадке. Он видел нилдоров и сулидоров на разных стадиях метаморфозы. Некоторые были почти полностью нилдорами, некоторые, бесспорно, сулидорами, но большинство находилось в таком состоянии, что трудно было сказать, каково окончательное направление их перемены. Все спали не шевелясь. В этих холодных темных комнатах перемена происходила во сне., Гандерсен дошел до конца коридора и оперся руками о холодный камень, потом повернулся, задыхаясь и обливаясь потом, и вошел в последнее помещение.
Там сидел сулидор. Он еще не спал. Три змеи из тропиков мягко обвивали его тело. Сулидор был огромный, поседевший от старости, и выглядел весьма представительно.
— На-синисул? — спросил Гандерсен.
— Мы знали, что наступит время, когда ты придешь сюда, Эдмундгандерсен.
— Я никогда не представлял себе… Не понимал… — Гандерсен пытался прийти в себя. — Прости, — сказал он уже спокойнее, — если я невольно нарушил твой покой. Может быть, я помешал тебе начать повторное рождение?
— У меня еще есть несколько дней, — ответил сулидор. — Сейчас я готовлю себе помещение.
— И ты выйдешь из него уже нилдором?
— Да, — сказал На-синисул.
— Жизнь здесь идет циклически: сулидор в нилдора, нилдор в сулидора, сулидор в…
— Да. Каждый раз заново. Возрождение за возрождением.
— Значит, все нилдоры проводят часть своей жизни как сулидоры, а все сулидоры — как нилдоры?
— Да. Все.
«Как это началось? — думал Гандерсен. — Каким образом переплелись судьбы двух столь непохожих видов? Как произошло, что целая популяция согласилась на подобную метаморфозу?» Он никак не мог этого понять. Но теперь он знал, почему никогда не видел детеныша нилдора или сулидора.
— В этом мире, — спросил он, — рождается потомство нилдоров или сулидоров?
— Только тогда, когда нужно заменить тех, кто уже не может возродиться. Это бывает нечасто. Наша численность всегда одна и та же.
— Одна и та же, и тем не менее она все время меняется.
— Эти изменения можно предвидеть, — сказал На-синисул. — Когда я выйду отсюда, я буду Фи'гонтором девять раз рожденным. Мои собратья уже тридцать оборотов ждут меня, но некоторые обстоятельства требовали, чтобы я несколько дольше оставался среди лесов и тумана.
— Рождение в девятый раз — это не слишком обычная вещь? заинтересовался Гандерсен.
— Среди нас есть те, кто побывал здесь уже пятнадцать раз. Есть и такие, кто ждет целых сто оборотов, прежде чем его призовут сюда впервые. Никто не знает, когда он будет призван. А для тех, кто этого заслуживает, жизнь не имеет конца.
— Не имеет… конца…?
— А почему она должна кончаться? — удивился На-синисул. — На этой горе мы очищаемся от яда долгих лет, а в другом месте мы очищаемся от своих грехов.
— Это происходит на центральном плоскогорье.
— Я вижу, ты разговаривал с человеком Калленом.
— Да, — признался Гандерсен. — Незадолго до его смерти.
