Владимир Михайлов - Кольцо Уракары
Космические полеты в наши дни отнимают немного времени: сопространственные прыжки сделали пространство фикцией — если только вдруг не откажет техника. Нам она не отказала, и уже на четвертое утро (во всяком случае, часы показывали так) наше корыто аккуратно сомкнулось с платформой Топси, что болталась на постоянной орбите, пассажиры прошли все осмотры и досмотры и погрузились на челнок, который доставил нас на поверхность планеты.
Говоря «мы», никак не имею в виду того корнета, с которым у меня вышло небольшое приключение: он сошел, как и собирался, на Симоне, и я проводил его очень по-дружески и даже разорился на угощение за мой счет — не очень, правда, шикарное. Корнет с благодарностью выпил, опять болтал какую-то чепуху, а в белесых, туповатых глазках его все стояло непреходящее изумление — и кажется, он сам не понимал, от чего. Видно было, что он пытается что-то вспомнить, и это ему никак не удается. Ничего странного: я над ним поработал достаточно серьезно.
Его место занял другой парень, тоже, конечно, служивый. Этот унтерюга принадлежал к военной полиции Топа, чем страшно гордился — судя по тому, как задирал нос: ноздри глядели прямо вверх, как раструбы зенитной дистант-спарки. На меня ему, похоже, было наплевать; однако, не доверяя внешности, я слегка покопался в его начинке, после чего почувствовал себя немало озадаченным. Этот унтер тоже нес в себе поручение, касавшееся меня, и мне показалось весьма интересным, что оно было словно скопировано с того, что я прочитал в памяти давешнего корнета. Содержание совпадало; естественным было бы, если бы еще и почерк был тем же самым: я всегда чувствую авторскую руку, потому что каждый из нас проводит даже самые простые операции по-своему; мы узнаем друг друга, как некогда радиста узнавали по манере работать на ключе — хотя азбука оставалась одной и той же. Две птички из одного гнездышка, подумал я вначале — и вот ошибся. А это могло означать лишь, что в своих умозаключениях я что-то напутал.
Во-первых, я, видимо, ошибся, определяя объем задачи. Когда я увидел унтера, то решил, что корнету не поручалось убрать меня, но лишь пасти — и прибрать к рукам ту самую кристеллу, вместо которой я состряпал ему некий документ. Сойдя на Симоне, он должен был, по моей гипотезе, доложить о результатах по команде. Но что он мог сообщить? Что я убит. Но в таком случае не было никакого смысла подсылать ко мне еще кого-то. Разве что — с веночком на похороны. Нет, сменивший его в моей каюте унтер явно пил из другого источника, то есть еще кому-то, кроме Иваноса, хотелось следить за мной и, вероятно, пытаться завладеть кристеллой, которая то ли была у меня, то ли ее больше не было.
Но из этого следовал и второй вывод: Король пентаклей, на которого я грешил, к этой операции отношения скорее всего не имел. Как я буду вести себя в дороге, вряд ли представляло для него такой интерес, чтобы он пошел на немалый расход: нанять филера даже для действий в пределах одного мира стоит дорого, что уж тут говорить о галактических масштабах. Конечно, совершенно отрицать такую возможность нельзя, но следует просчитать и другие варианты. Всегда приятно знать, кто же ловит тебя в перекрестие прицела.
А это означало, что надо будет, используя оставшееся до Топси время, допросить моего нового попутчика со всем возможным пристрастием.
Так я и сделал, воспользовавшись той же ситуацией, какая уже возникла у меня с корнетом с Симоны. Только на сей раз я не ждал, когда сосед начнет предпринимать какие-то действия (если вообще начнет), но, как только мы покинули Простор, начал работать сам.
Усыпить его было непросто: клиент оказался очень невосприимчивым к воздействию на его психику и тонкие тела, которых к тому же обнаружился дефицит. Когда я в этом убедился, все остальное стало для меня ясным. И то, что в его двойном дне ничего не оказалось, кроме простенькой задачи — той самой, которую я прочитал, еще даже не успев как следует разглядеть его. Да и самого этого дна тоже не было. Парень как парень — решил я, — нормально отработанный зомби, в котором, к сожалению, начисто стерто — кто его послал: задание, как я уже говорил, детское — пасти меня на Toпe заботливо, как любимую корову бабушки; но такое мог поручить кто угодно — от самых крутых, пока еще не вполне известных мне врагов до лучших друзей, заботящихся о моей сохранности; впрочем, вернее всего то не были ни те, ни другие, а кто-то третий. Решив так, я ограничился лишь одной попыткой выжать из него информацию:
— Кто послал тебя?
Ответил он не очень вразумительно:
— Их нет… Никого нет. И после паузы:
— Это лабиринт. Лабиринт. Я — твой проводник. Приведу тебя, куда нужно.
— Кому нужно?
— Кому нужно, тот знает.
И более ни слова. Только храп. Безнадежно.
После такой неудачи я залег в компенсатор и перестал думать об унтере до самой Топси. Если его кто-то встретит — увижу и попытаюсь разобраться. Если нет, то уж как-нибудь от него отвяжусь.
Но и когда мы наконец долетели, мне не очень-то хотелось следить за тем, как он готовится к высадке, наводя пожарный блеск на свои бутсы, бляху и нагрудник. Время от времени он поглядывал на меня и нерешительно улыбался, что вообще-то не свойственно зомбированным. Я знал, что он никуда не денется. Постарается не потеряться. А пока мне куда интереснее было — разглядывать на обзорном экране приближающуюся поверхность планеты, на которой мне никогда раньше не приходилось бывать. И на которой я не без основания рассчитывал найти если не сам ключ к записям (а они, как я был подсознательно уверен, в свою очередь, помогли бы найти пресловутые семена уракары), то, во всяком случае, направление, в котором следовало его искать, чтобы затратить на решение задачи как можно меньше времени. Интуиция почему-то подсказывала, что время во всей этой истории было решающим фактором и самым дефицитным слагаемым успеха.
Из справочника известно, что Топси диаметром и поверхностью несколько уступает Теллусу, но по массе почти равна ему. Вторая планета в плоской системе Ульдемира. Атмосфера пригодна для дыхания, хотя кислорода в ней на три процента больше, чем у нас, а углекислого газа — меньше. Климат теплый и сухой, открытой воды вдвое больше земного, на единственном материке есть большие реки, хотя их немного. В океане — множество островов, группирующихся в архипелаги. Растительность приближается к субтропической, впрочем, чуть ли не все виды, завезенные с Теллуса, не прижились. Спор о том, можно ли ввозить земную живность, ведется до сих пор. Я имею в виду живность для заселения тех ниш, которые до освоения планеты пустовали; для прокормления небольшая часть поверхности обрабатывается, существуют и стада — дойное и мясное; поголовье строго ограничивается местными законами — чтобы скот не съел планету. Вероятно, по этой же причине ограничена и иммиграция, хотя туризм, как уже говорилось, поощряется. Из многих людей, с кем мне приходилось пересекаться в жизни, лишь один, насколько помню, лет пятнадцать тому назад эмигрировал на Топси и вроде бы прижился. Еще трое пыталось — но просьбы их были отклонены без указания причин. Просто «из-за отсутствия возможности обеспечить необходимые рабочие места и должный уровень жизни» — стандартная отговорка, не более.
