Роберт Силверберг - Человек в лабиринте
– Примерно со слона.
– Разумные формы жизни не могут быть такими.
– Что это за критерий? Их планета – огромный газовый шар, одни моря, силы притяжения, о которой вообще стоило бы говорить, никакой. Они парят над поверхностью своей планеты. Им не знакомы квадратные и кубические фигуры.
– То есть это стада суперкитов, достигших технической культуры. Но ведь ты не хочешь убедить меня в том, что…
– Вот именно. Достигли. Повторяю тебе, у нас с ними нет и не может быть ничего общего. Сами они не способны сооружать механизмы. У них для этого есть рабы.
– Ага, – сказал Мюллер.
– Мы, наконец, поняли, что там происходит. До меня доходят только обрывки этих сообщений, строго секретных, но я их сопоставляю и знаю, что существа эти используют других, то есть превращают их в какое-то подобие автоматов, управляемых по радио. Они используют всех, кто только обладает конечностями и может двигаться. Начали с маленьких животных на своей планете, подобных дельфинам, может, даже разумных, а потом и дальше развивали свою технику, пока не вышли в космос. Добрались до ближайших планет… овладели там какими-то существами вроде псевдошимпанзе. Теперь им нужны пальцы. Это для них очень важно. Сейчас зона их влияния охватывает около восьмидесяти световых лет и, насколько мне известно, расширяется поразительно быстро.
Мюллер покачал головой.
– Это еще худшая чепуха, чем твои рассказы об излечении. Слушай, скорость передачи радиоволн ограничена, правда? Если эти существа контролируют работу невольников на расстоянии в восемьдесят световых лет, эти же восемьдесят лет должна длиться передача приказов, каждое дрожание мысли, мельчайшее движение…
– Они могут покидать свою планету, – сообщил Раулинс.
– Но если они так велики…
– Невольники построили им собиратели силы притяжения. Они могут развивать также и межзвездную тягу. Всеми их колониями управляют надзиратели, которые находятся на орбитах, на высоте несколько тысяч километров, в капсуле с атмосферой родного им мира. Для каждой планеты достаточно одного надзирателя. Думаю, это какой-то сменяющийся дежурный.
Мюллер закрыл глаза. Вот непонятное гигантское чудовище распространяется по своей далекой галактике, подчиняя себе всех живых тварей, и постепенно создает рабовладельческое государство из послушных биологических роботов. Затем уже какие-то космические киты кружатся вокруг планет, контролируя свои великолепные предприятия, оставаясь при этом неспособными даже к незначительному физическому действию. Просто моря чудовищной стеклообразной массы, розовой протоплазмы, напичканной органическими рецепторами, которые охватывают оба конца спектра. Шепчут что-то друг другу вспышками рентгеновского излучения. Передают приказы по радио. «Нет, – подумал он. – Нет».
– Гмм… – сказал он осторожно. – Ну и что из этого? Они ведь в другой галактике?
– Нет. Они уже добираются до наших колоний. Знаешь, что они делают, когда наталкиваются на планету, заселенную людьми? Оставляют надзирателя на орбите и полностью господствуют над колонистами. Они уже поняли, что люди – наилучшие рабы. Сейчас они захватили уже шесть наших миров. Завладели бы и седьмым, но там удалось уничтожить надзирателя. Теперь это не так просто. Они отводят наши снаряды в сторону, отбрасывают их назад.
– Если ты все это придумал, – вскричал Мюллер, – то я тебя убью.
– Клянусь, это правда.
– А когда это началось?
– В прошлом году.
– И что происходит? Эти существа все больше и больше людей в нашей Галактике превращают в живые трупы?
– По мнению Бордмена, у нас есть возможность остановить это.
– Как?
Раулинс пояснил.
– Они, наверное, не отдают себе отчета, что мы тоже разумные существа. Потому что мы не можем с ними договориться. Они немые. Общаются каким-то телепатическим способом. Мы пытались по-разному передать им информацию, бомбардируем их на всевозможных частотах, но все напрасно. Видимо, они нас не понимают. Бордмен считает, что если бы мы убедили их в том, что у нас есть чувства и душа, то они, может быть, оставили бы нас в покое. Бог знает, почему он так думает. Вполне возможно, что у этих существ есть какой-то план, по которому они собираются поработить полезных, по их мнению, созданий, не наделенных, однако, разумом. Поэтому если бы мы смогли им доказать…
– Но ведь они должны видеть, что у нас большие города, что мы уже вышли в космос. Разве это не доказательство нашего разума?
– Бобры тоже строят плотины, но ведь мы не заключаем с ними союза, не платим за возмещение убытков, когда осушаем их территорию. Мы знаем, что по каким-то нашим правам чувства бобров в расчет не принимаются.
– Знаем? Скорее всего, мы считаем, что бобров можно уничтожать. И это значит, что все рассуждения об уникальности разумных существ – просто болтовня. Мы, конечно, умнее обезьян, но разве это качественная разница? Или мы считаем себя умнее, потому что можем регистрировать наши знания?
– Я сейчас не буду вдаваться в философские дискуссии, – резко ответил Раулинс. – Я только объяснил тебе ситуацию… насколько это касается тебя.
– Хорошо. Насколько это касается меня?
– Бордмен убежден, что мы действительно можем выгнать этих бестий из нашей Галактики. Если докажем им, что мы ближе всех созданий, которых они держат в рабстве, подошли к их уровню разума. Если как-нибудь покажем им, что мы тоже что-то чувствуем, переживаем. Что у нас есть желания, стремления, мечты.
Мюллер сплюнул и процитировал:
– «Или у Иудея нет глаз? Или у Иудея нет рук, членов, органов, разума, чувств, страстей? Когда нас уколешь, разве у нас не течет кровь?» Шекспир. «Венецианский купец».
– Именно так.
– Но не совсем так, раз уж они не знают речи.
– Не понимаешь? – спросил Раулинс.
– Нет. Я… да. Так, теперь я понимаю.
– Среди миллиардов людей есть только один человек, который говорит без слов. И он выражает свои самые скрытые чувства, обнажает свою душу. Мы не знаем, на какой частоте, но, может быть, они в этом разберутся.
– Да. Да.
– Поэтому Бордмен хотел просить тебя, чтобы ты еще раз послужил человечеству. Чтобы полетел к этим существам. Чтобы позволил им воспринять то, что ты излучаешь. Чтобы показал им, что мы нечто большее, чем животные.
– Зачем тогда понадобилась эта болтовня об излечении, о том, чтобы забрать меня на Землю?
– Трюк. Ловушка. Ведь мы должны были как-то вытянуть тебя из этого лабиринта. Потом мы объяснили бы тебе, в чем дело, и попросили бы тебя помочь.
– Признав, что излечение в любом случае невозможно? И вы допускаете, что я пошевелил бы хоть пальцем для защиты человечества?
