Сергей Алексеев - Птичий путь
«Вы еще простынете на моих похоронах», – говорил Сторчак сакраментальную фразу.
Он ждал момента, когда пройдет первый сигнал по нервной системе сырьевой экономики. И не обвал цен, а именно этот знак можно было считать поворотом в новую эру глобальной энергетики будущего. Даже пока не имея в руках топлива и технологий, а всего лишь одну реальную надежду на близкий успех, можно было уже управлять всеми рыночными процессами. А кто будет стоять ближе всех к истоку, тот и возьмет в руки рычаги. Если бы Сторчак сам не видел эти несколько зерен, добытых в квартире Алхимика, и более того – последующий пожар в Осколкове, он не поверил бы в такую возможность. Железный столп, восставший из руин корпуса, был зримым и осязаемым свидетельством и символом начала новой эпохи – топливо и его беспредельные энергетические перспективы существовали! Остальное было делом времени, техники и собственной разворотливости.
После торжественного открытия технопарка бывшие узколобые соратники недоумевали, с какой стати Сторчак оставил атомную энергетику и производство, кинувшись в непонятную, маловразумительную и научную отрасль нанотехнологий. Они посчитали, что карьера Смотрящего входит в глубокий закат, коли он согласен возглавлять столь темные направления в экономике. С таким успехом можно опуститься до директора банно-прачечного комбината, и уж лучше тогда не позориться и отойти в сторону. Кто хоть немного соображал и видел чуть дальше собственного носа, насторожились и стали пытливо присматриваться к Сторчаку и его новому окружению. Там, куда ступал Супервизор, начиналось движение, революционный процесс, качественный сдвиг. Они расценивали его как маршала Жукова на фронте – куда приехал, там жди наступления. Но такие соображающие были в мизерном меньшинстве, по своему статусу относились скорее к ярым врагам, чем к друзьям, и более всего годились для прикрытия – фигура Смотрящего им казалась зловещей. Среди них сразу же возникло стойкое убеждение: Сторчака кинули на это направление, дабы раз и навсегда покончить с новейшими технологиями в России. Или на отмывку каких-то астрономических черных капиталов, ибо черная нанотехнологическая дыра способна поглотить любое их количество, выбросив чистенькими где-нибудь в офшорных зонах.
Сторчак никого и никогда не переубеждал, и если приходилось выслушивать разные суждения, лишь улыбался, отлично понимая, что его улыбка в любой ситуации вызывает неприятие и ненависть. А эти сильные чувства затмевали все остальные и тоже годились для прикрытия.
Хан был нефтяником, ни к какой категории не относился, и по нему, как по эталону, можно было определять, наступил ли тот миг поворота в умах сырьевиков или еще можно потянуть время. Чингиз тешил очень маленькую, легко достижимую ханскую мечту – быстро разбогатеть, завести несколько жен, толпу детей, много ненужного движимого и недвижимого имущества и восточного почтительного, подобострастного преклонения. Ему даже было невдомек, что Смотрящему все равно, скалятся ли на него, тайком устанавливая крест на обочине, кусают дающую руку или ее лижут. Он ожидал иных, одному ему понятных судьбоносных знаков и им следовал.
Визит Чингиза совпал с еще одним событием, случившимся далеко от Москвы. Пока отечественные разжиревшие нефтяники ради русской забавы «кто кого больнее огреет шапкой» сва́рились с правительством, поднимая цены на заправках и возбуждая толпу, на Западе почуяли кислородный аромат алхимических опытов. Организованная утечка информации почти мгновенно возбудила потребителей углеводородного сырья, и специальный агент Сторчака доложил, что по инициативе некой иностранной разведки вошел с ней в контакт. По его мнению, люди, представляющие англо-американские интересы, настойчиво ищут неофициальный выход на Смотрящего и его новую контору в Осколкове. Неудача с захватом Алхимика и его исчезновение, конечно, подрубили сук, и хотя провал операции был в какой-то степени предсказуем – аналитики Церковера предупреждали о возможном проявлении третьей силы, – Сторчак в панику не впадал и решил послать Корсакова для установления этих связей. Однако несмотря на мнение Церковера, он сразу же отказался от мысли использовать бывшего начальника охраны «всветлую», то есть поставив определенную задачу.
Еще по опыту имитации покушения на себя Смотрящий убедился, что Марат проявляет инициативу и успешно решает оперативные вопросы, только когда все делает спонтанно, не зная конечной цели, а лишь повинуясь порыву. Грубый прокол с Алхимиком был тому доказательством – планировать его действия оказалось невозможно, все получалось наигранно и коряво. Редчайшая способность абстрагироваться от собственной личности и чувств, которая вводила в заблуждение даже полиграф, была давно оценена Сторчаком и как нельзя кстати годилась для такой операции. Корсаков и свихнувшаяся агентесса должны были сыграть роль не только связников, но еще и неких искусителей, прямых претендентов на вербовку, поскольку оба на протяжении длительного времени вступали в прямой контакт с гением, а агентесса – и вовсе в сексуальный. Они могли стать приятной добычей, неожиданным приобретением для западных спецслужб, ищущих путь к секретам Осколкова. Кто еще, как не эта парочка, мог удостоверить существование Алхимика, обрисовать его, рассказать о привычках, увлечениях и прочих деталях, делающих из мифа живого человека? А самое главное – подтвердить важнейший факт: неведомый гений находится на территории России, а не в Китае, как может казаться потребителям углеводородов. И не где-нибудь – в Осколкове, в ведении Смотрящего.
Сторчак сейчас ожидал, что Чингиз принесет ему отраженную в кривом западном зеркале информацию об Алхимике, – другого пути узнать о нем у отечественных нефтяников не было.
И тот оправдал ожидания.
– Михаил-ата, я пришел к вам с единственной целью, – с порога начал Алпатов. – И много времени не отниму. Развейте мои опасения. В узких информированных кругах наших потребителей распространяется дурной слух. Будто уже ведутся работы по производству альтернативного топлива. Мы стоим на пороге невиданного кризиса, и надо ждать резкого и бесповоротного падения цен на углеводородные энергоносители. Что вы мне скажете?
Сигнал прошел, и нервная система отреагировала. Теперь оставалось ждать, когда она напряжется, натянется до некой средней точки и начнет звенеть. Лишь тогда ее можно будет настраивать, как струну на музыкальном инструменте.
– Врут все, – коротко ответил Смотрящий и улыбнулся. – Цены сбивают. Не поддавайся вражеским проискам партнеров, Чингиз. Чего тебе опасаться?
