Максим Шешкаускас - Император последнего дня
Как я это мог допустить? Все вокруг окутывается фиолетовым светом, и мне начинает казаться, что происходящее только моя вина… Внезапно ко мне приходит осознание: чтобы все это остановить, мне нужно умереть. Тогда страдания закончатся, а все вокруг окажется просто дурным сном.
…Они пошли в атаку – добивать тех, кто еще выжил. Я слышу выстрелы, и вот уже над моей головой стоят несколько солдат. Чтобы все это остановить, нужно просто умереть! Ружья солдат увенчивают штык-ножи. Но, черт возьми, как же мне страшно!! Вот один проткнул мне грудь… Странно, но боли нет, я просто понимаю, что этот мир для меня навсегда потерян. Я хватаюсь за ружье… Ну же, где обещанное спасение?! Меня протыкают еще раз, и мое тело против моей воли старается змеей увернуться от следующего удара. Почему я всеми силами стараюсь удержать доставляющее столько страданий тело?! Солдат замахивается и прикладом разбивает мне голову. Мир окутывается вязким фиолетом. Я утопаю в нем, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Спасение совсем близко… Но что это? То, что мне показалось спасительным светом, оказалось вечной, разрывающей мое сознание болью.
Я теряю себя!
Нет!
Так заканчивать нельзя!
Надо вырваться, надо открыть глаза!
* * *…Любовь взволнованно смотрит на меня и подносит к моей голове полотенце.
20.03
Суббота
Я лежу на полу, Люба сидит рядом и влажным холодным полотенцем смачивает мне голову. Заметив, что я очнулся, она встревоженно смотрит на меня – через приложенное к голове полотенце я чувствую, как мелкой дрожью трясутся ее руки. Видимо, она не рассчитала с ударом…
– Ты что, правда подумала, что я пришел тебя насиловать? – Стараюсь улыбнуться, но получается как-то вяло. Ватными руками обхватываю голову и пытаюсь подняться. Тут же начинает мутить.
Она в ответ лишь отрицательно мотает головой.
– А зачем тогда надо было?..– У меня, наконец, получается оторваться от пола.
– Я… Я не знаю…
Убираю полотенце и обследую рукой место удара – огромная шишка и небольшая впадина. На пальцах остается кровь.
– Чем это ты меня так? Впрочем, не важно. Давно я тут отдыхаю?
Она молчит. Мне начинает казаться, что она меня боится.
– Бьешь, значит любишь. – Снова стараюсь пошутить, и она вяло улыбается.
– Прости, я правда не знаю, как так получилось. – Она начинает говорить быстро-быстро. – Сначала твое сообщение, потом мой ответ… Я вдруг поняла, что еще не готова. К чему не готова, что это я несу? Потом мне стало страшно, а что, если ты, и правда, придешь?! Я не успела подумать, как начала открываться дверь, я подскочила и схватила первое, что попалось под руку. А тут вошел ты, я и ударила. Правда, не знаю зачем… Прости меня, пожалуйста, хорошо?
Я лишь улыбаюсь и молча киваю. Зато она, наконец, разговорилась.
– У тебя кровь идет. Может, тебе дать пластырь? Боже, что я наделала! А знаешь, чем я тебя?! Восьмикилограммовой гантелей, я ее подняла-то еле-еле. Представляю, как тебе было больно. Откуда у меня вообще эта гантель, уже давно ее хотела выбросить. Завтра – обязательно! Да что ты смеешься?! Все, мне срочно надо покурить!!!
Она вскакивает с места, быстрым шагом подходит к тумбочке, выдвигает ящик, достает тонкую сигарету, прикуривает, подходит и открывает окно. Я ощущаю отрезвляющий холодный воздух…
Она сидит на подоконнике, курит и смотрит на меня. Я поднимаюсь, она замечает, что меня немного шатает, и нервно улыбается. Ее уже всю трясет от холода, или от не прошедшего страха…
– Что у вас с ним? – спрашиваю я, смотря в окно на фиолетовую для меня ночь.
– С кем? – не понимает. И я убеждаюсь, что мой вопрос вызван всего лишь беспочвенной ревностью.
– Прости. Я почему-то вздумал ревновать тебя к Мише, – решил я признаться.
– К Мише? Мы с ним только друзья, честно, поверь мне.
– Поверил, не успев даже спросить, – отвечаю я очень тихо и добавляю: – Клянусь тебе.
Молчим. Она бросает окурок за окно, он искрами рассыпается на асфальте. Любовь закрывает окно, и я замечаю мурашки на ее коже.
– Замерзла?
– Чуть-чуть…
Я ее обнимаю, она сильнее прижимается ко мне. Если бы я мог, в этот миг отдал бы ей все свое тепло, замерзнув насмерть! Она смотрит на меня, и я целую ее.
Мир растворяется в сладости поцелуя… Легкий привкус табака остается на моих губах. Я запускаю руку в ее волосы… Этот запах! Мы срываем друг с друга одежду. Учащенное дыхание. Тяжелые вздохи. Она ногтями царапает мою спину, вся изгибаясь, как кошка. Сладострастные стоны… Чувство эйфории, подаренное оргазмом, накрывает нас с головой…
29.03
Понедельник
Егор стал жить на два лагеря: днем он следил за тем, чтобы популяция казбесов росла, а вечерами вместе с Мишей думал над тем, как бы эту популяцию извести. Василич последнее время стал очень приветлив, хотя Егор предполагал, что тот прекрасно знает о его деятельности в «Знамени». Такое поведение Василича выводило Егора из себя: раздражало, что его намерения не принимают всерьез, и, пожалуй, что-то детское было в этой злобе… Миша и Любовь… Егор изо всех сил надеялся, что они даже понятия не имеют, чем изредка ему все же приходится питаться…
Свои служебные обязанности он выполнял на совесть. В работу, как и прежде, уходил с головой и не видел в этом ничего зазорного – видеть новые вершины и достигать цель – в этом были азарт и игра. Ему казалось малодушным и подлым разрушать структуру изнутри – если бить, то бить в лицо, а для этого еще будет свое время, он был уверен, ну а пока нужно выжидать…
* * *Егор, наконец, закончил читать подготовленный отделом маркетинга длиннющий отчет-анализ, в котором высказывались предположения, по каким причинам отдельные группы индивидуумов отказываются нормально воспринимать казбесов. В числе этих предположений были различные социальные, религиозные и другие факторы. Отчет подытоживала просьба выделить финансирование на эксперимент, суть которого сводилась к тому, чтобы методами внушения подтолкнуть фокус-группу, собранную из различных слоев населения, использовать казбесов в сексуальных целях. Целью эксперимента было выявить, поспособствует ли подобное новшество их продвижению в массы.
«В финансировании эксперимента отказать», – вывел Егор размашистым почерком на титульной странице, поставил число, свою подпись и брезгливо отбросил документ на край стола. Он понимал, что истинной целью эксперимента является желание кого-то из верхушки пополнить свои карманы частью денег, выделенных на финансирование. Его до дрожи в руках злили способы, на которые шли некие управленцы ради своих низменных целей.
