Сергей Гатаулин - Вирус
- Мне кажется, я знаю, где видел все эти эффекты, - насупившись, он с глубокомысленным видом нелепо замахал руками, изображая нечто круглое.
- На дороге, когда перед нами появился нетрезвеющий свидетель Кудников.
- Теперь все понятно, - пробормотал Потемкин и, натолкнувшись на умоляющий взгляд Анатолия, добавил:
- Когда должен был рвануть бензовоз, мы прыгнули туда... едва не угодив под столб, нырнули обратно, а Кудников на своей развалюхе появился в момент нашего возвращения оттуда.
- А можно для не особо сообразительных телохранителей еще раз? - Анатолий криво улыбнулся. - Туда - это, извиняюсь, куда?
- Называй, как хочешь: другой мир, иная реальность, параллельная Вселенная, соседняя ветвь древа времен...
- Стоп, стоп, стоп! - завопил Анатолий, поднимая руки. - Оглянись вокруг!
Дмитрий повертел головой и понял, что телохранитель прав. Развороченная взрывом прихожая, заваленная обломками мебели. Остатки одежды перемешаны с кусками бетона, вырванными из стены. Место действительно не располагающее к обсуждению научных теорий.
Сочувственно взглянув на хозяина квартиры и не придумав ничего лучшего, Потемкин махнул рукой:
- Живы будем, не помрем!
Медведев улыбнулся и в той же тональности ответил:
- А то!
Потемкин хлопнул глазами. Не понимая, осмотрелся. Он вдруг обнаружил, что непонятным образом может воспринимать не только обозримое взглядом пространство, но и соседнюю комнату. Пытаясь прочувствовать и зафиксировать сопровождающие этот феномен ощущения, он сосредоточился. Картинка тут же исчезла. Тогда он вновь расслабился, закрыл глаза - и тут же появился подъезд с испуганными жильцами.
- Профессор, успокойте соседей, а то они... - произнес он, выглядывая за пределы подъезда, и замолк.
Белый, только что выпавший снежок покрыл землю, маскируя мусор.
Пятнистые комбинезоны, пытаясь оставаться незамеченными, мелькали среди деревьев.
Дмитрий с волнением, пытаясь нащупать предел возможностей, устремил взгляд еще дальше.
В поле зрения попал соседний дом, множество людей, прильнувших к окнам. Сквозь поверхность стекол сочится страх вперемешку с любопытством. На верхнем этаже открылось окно - дневной свет, отразился в оптическом прицеле.
- Да что же это такое! Неужели опять? - застонал Дмитрий, присматриваясь к бородатой физиономии. Спокойный взгляд - без эмоций.
С чувством, с толком, с расстановкой (как в тире) стрелок вышел на позицию. Будучи уверенным, что клиент не может его видеть, он не торопился.
Не открывая глаз от пальца лежащего на курке, Потемкин спокойно, но достаточно громко, произнес:
- Всем без спешки отойти от окна! Стрелок в доме напротив. Последний этаж... окно открыто.
Ощутив резкое движение справа, Дмитрий жестко добавил:
- Ванькин, не дергайтесь! Он целит в меня, но может и промахнуться.
Полковника, непонятно когда оказался на полу и раздавал указания:
- Да, живым! Последний этаж!
Всклоченная борода, цепкие глазки, пухлые щеки, верхняя губа медленно накрывает нижнюю, палец тянет курок. Выстрел!
Время словно остановилось, став густым и тягучим, как сироп. Мгновения летят - пуля все ближе, но Тромба нет.
Ощущение тела не исчезает, оно сковано страхом. Тромба все нет! Еще мгновенье...
Комната теряет очертания, предметы плывут перед глазами, удаляются и исчезают. Дмитрия куда-то несет, выворачивая на ходу, разбрасывая на молекулы. У него нет чувств - они исчезли вместе с превратившимся в цепочку атомов телом. Вместо привычных ощущений - вывернутая наизнанку Вселенная и темнота.
* * *Тьма вдруг сменилась ярким светом. Шаг - и он за белоснежной колонной.
Иконы на стенах, изображения святых на потолке, свечи и тихий шепоток верующих. Крестятся, беззвучно шевеля губами; крестятся, ставя свечи; крестятся, покорно склонив голову; крестятся, задрав ее к потолку.
Хочешь отправить письмо на тот свет - пожалуйста, только дождись, пока бородатый батюшка или степенная матушка хлопнет печатью. Затем - в другую очередь: еще печать, и корреспонденция оприходована.
Духовный конвейер ползет, вращая малыми шестернями: здесь - свечку, там - иконку. Бухгалтерия работает четко, без сбоев, как часовой механизм. Помогает многовековая практика.
Дмитрий осмотрелся, ошеломленный мгновенным перемещением, вспомнил Пугачева.
Откуда-то сбоку, неслышно ступая по мраморному полу, появился молодой человек крепкого сложения. Большой, нескладный, безбородый детина. Борода не выросла еще - годы не те.
Черная ряса, несмотря на немалый рост хозяина, касаясь пола, путается под ногами. Кажется, парень еще не привык к своему одеянию - или одеяние не привыкло к нему.
Увалень, одним словом.
Выглядит вольно: нет в его взгляде напускного смирения, характеризующего кротость нрава.
- Отец Михаил ждет вас, - пропел подросток-переросток, глядя прямо в глаза Потемкину. - Прошу за мной.
Дмитрий взглянул в глаза молодого человека и понял, что тот не так молод, как показалось вначале: взгляд задумчивый - непростой.
- Меня ли, батюшка? - удивился Потемкин, подражая встречающему его божьему человеку.
- Тебя, Дмитрий, сын мой, тебя! Давно ждем.
Искорка, мелькнувшая где-то в глубине темных глаз, быстро разгорелась, осветила радостное лицо, и монах весело подмигнул изумленному Димке.
- Осторожнее на лестнице, - прошептал крепыш, опуская глаза.
Монашек спрятал взгляд, повернулся и, не оглядываясь, двинулся в сторону дубовой двери. Массивные створки со скрипом разошлись, пропуская вошедших молодых людей на лестницу, ведущую к кабинетам второго этажа.
Здесь, по-видимому, располагались кельи священников, занимавших более высокое положение.
Когда-нибудь простые монахи, подметающие скромными рясами мраморный пол, смогут занять особые комнаты. Когда-нибудь, но не сейчас. Пока благодати не хватает.
В одну из таких «скромных келий» загадочно улыбающийся крупногабаритный монашек и провел Потемкина.
На пороге Дмитрий внимательно огляделся. Массивный стол, стоящий посреди комнаты, терпел на себе многочисленные распятия, иконы и иконки, ворох предметов непонятного назначения. Терпел и не прогибался от старости, ибо старость его была благородная - по-настоящему дубовая. Всенепременное Евангелие в добротном, тисненом золотом переплете лежало в центре стола, за которым восседал почтенный, седой как лунь старец.
