Влад Верещагин - Иной путь
- Я в разговоре предупредил, чтобы он не заговаривал на эту тему первым.
- Что тоже вполне могло вызвать подозрения. Витценко достаточно будет просто произнести фамилию Олега в разговоре с вашим отцом.
- Гранд, Вениамин Андреевич прав. Повторно звонить ни в коем случае нельзя, - вклинился в разговор Стас. - Но я не представляю себе, что делать.
- Сейчас? Ложиться спать. Тебе завтра еще на работу идти с утра, а потом в институт, да и Алькано возвращаться уже пора. Завтра утром на свежую голову что-нибудь придумаем.
- Но...
- Никаких "но", Стас! - строго оборвал его инженер. - Алькано, вы останетесь на ужин?
- Нет, спасибо, но мне действительно домой пора.
- В таком случае я вас провожу, - он поднялся из кресла, вздохнул, посмотрел на приемного сына. - Стас, пожалуйста, разогрей ужин.
- Да, конечно, - вздохнув еще тяжелее, юноша попрощался с другом и поплелся на кухню.
Когда Стас проснулся, завтрак уже стоял на столе, а Вениамин Андреевич, в костюме и при галстуке, складывал в старомодный портфель какие-то рабочие документы.
- Доброе утро.
- Доброе, - пробормотал юноша, протирая глаза. Всю ночь ему снились какие-то невнятные полукошмары и чувствовал он себя совершенно разбитым. - А что вы... то есть, ты так рано?
- Мне нужно до работы кое-куда заехать, - уклончиво ответил инженер.
- Понятно...
- Кстати, я бы советовал тебе после окончания твоего рабочего дня поискать для себя новое место. С курьерской должности тебе придется уволиться, как только начнутся занятия, и лучше будет, если ты сделаешь это сам, не дожидаясь, пока объявят "сентябрьское сокращение", - "сентябрьским сокращением" называли ежегодное увольнение студентов в первые дни учебного года.
- Подожди, а как же...
- Стас, вы с Алькано уже достаточно натворили дел. Будь добр, займись своей работой, раз уж ты так упорно хочешь совмещать ее с учебой, - мягко проговорил Вениамин Андреевич. - С твоим институтом я сам разберусь.
Юноша виновато вздохнул, и поплелся в ванную. Вчера во время ужина они довольно долго разговаривали, обсуждая всю эту историю. Приемный отец не укорял и не обвинял Стаса, хоть и не одобрял чрезмерного альтруизма.
- Мотивацию твою я понимаю и с ней согласен. Но сработали вы с Алькано грубо и топорно. Честное слово, лучше бы с самого начала мне рассказали - вместе мы бы что-нибудь придумали, а так сам видишь, что получилось, - говорил инженер, и Стасу нечего было ему возразить.
Первое сентября в этом году выпало на понедельник, и всю последнюю пятницу августа Ветровский-младший решал вопросы с работой. Сперва поехал в офис "Гермеса", забрать документы и последнюю зарплату - заявление на увольнение по собственному желанию он написал еще две недели назад и уже отработал положенный срок. Виктор Михайлович, выдавший бывшему работнику довольно лестные характеристики, заодно и намекнул на то, что следующим летом, если Стас пожелает вновь потрудиться на благо корпорации, его примут безо всякого испытательного срока и сразу на полную зарплату. Тот вежливо поблагодарил и обещал запомнить.
После "Гермеса" его путь лежал в издательскую компанию. За последние полгода юноша неплохо научился обращаться с графическими программами, и рассчитывал устроиться на работу в качестве вольного художника, работающего на дому. Глава отдела кадров, величественная полная дама лет сорока, наскоро просмотрела резюме соискателя и тут же дала первый текст для работы.
- В зависимости от того, как вы справитесь с этой задачей, мы примем решение, - сказала она.
Сперва Стас не понял, отчего такая честь - должность мелкая, а с ним говорила начальница, но вскоре догадался - дама была главой отдела кадров, его же секретарем и вообще - единственным представителем кадровиков в издательстве.
Обсудив детали работы, он отправился домой. Нужно было как следует подготовиться к первому учебному дню - очень уж не хотелось с самого начала ударить в грязь лицом. Тем более, что самое первое занятие, общую психологию, вела декан факультета Галина Викторовна Самойлова. Женщина, которой Стас был обязан "особой льготной программой".
Об этом молодой человек узнал от Вениамина Андреевича.
- Галина Викторовна видела, что тебя "срезали" на экзамене нарочно, - говорил инженер, попивая неизменный чай. - К счастью, эта достойнейшая женщина имеет некоторое влияние на Витценко, и она смогла убедить его принять тебя "по льготе". Галина Викторовна считает, что у тебя талант к психологии и ты обязательно должен учиться на ее факультете. Ей не понравилось, как с тобой обошелся господин ректор, и она вмешалась. К слову сказать, твоего "друга" Олега она тоже считает талантливым юношей, но с пометкой "его бы энергию, да в мирное русло".
В общем, разочаровывать декана Стас очень не хотел.
III. IV.
"Он вновь и вновь
В мой входит сон..."
"Таким образом, можно сделать вывод о нестабильности или же наоборот, стабильности психики обследуемого человека, основываясь исключительно на..."
Олег не успел дописать предложение - его в который уже раз скрутил приступ жуткого, болезненного кашля. Постоянное недоедание и выматывающий график - учеба/работа/домашнее задание/четыре часа сна/снова учеба - сделали свое дело, окончательно подорвав иммунитет и без того слабого организма. Два дня назад кто-то оставил открытой форточку в аудитории, и по помещению всю пару гулял прохладный октябрьский ветерок, Олег же ухитрился перед занятием вспотеть. К вечеру поднялась температура, и на следующий день он едва добрался до института. Сегодня сил не хватило даже выйти в магазин, купить хоть чего-нибудь поесть.
Отдышавшись после приступа рвущего грудь кашля, молодой человек вновь взял ручку.
"...на результатах тестирования".
Поставив точку, он попытался перечитать доклад, но строчки расплывались перед глазами. С трудом встав, Олег добрался до кровати, придерживаясь за стену, и рухнул на нее не раздеваясь, только кое-как забрался под одеяло. Его бил озноб, но рубашка вся промокла от пота. Спустя полчаса пришел сон - но не целительный и несущий отдых, а больной и выматывающий.
Проснулся он от голода. Хотел встать и все же сходить в магазин - но сил не было. Да и не очень хотелось вставать...
Олег закрыл глаза. Просто заснуть, и все. Какая-то часть его пыталась сопротивляться этой самоубийственной апатии, но безрезультатно. Измученный холодом, болезнью, голодом и постоянной усталостью организм отказывался бороться - у него просто не было сил. Олег закрыл глаза.
