Андрей Синицын - Eurocon 2008. Убить Чужого
Фомин два дня отсутствовал, был в командировке на севере, потом сутки дежурил – он служил в спецназе ГУИН, – вернулся уставшим и лёг спать. Однако проспал недолго.
Посмотрел на часы: половина четвёртого. «Что у них там за праздник? Февраль, зима, холодно, в такую погоду только спать и спать. Неужели новоявленные соседи не вняли увещеваниям жильцов? Позвонить в милицию или самому попробовать договориться?»
Он полежал с минуту, прислушиваясь к шуму за стеной, сходил в туалет, глотнул холодного чаю. Натянул спортивный костюм, собираясь заняться усмирением «хозяев жизни», но его опередили.
В коридоре послышались голоса, стук в дверь.
Фомин заглянул в глазок.
Перед дверью соседской квартиры стояли две женщины, старик в халате и молоденький милиционер. Женщин и старика Фомин узнал, они жили на этой же лестничной площадке. От сердца отлегло: Фомин не любил конфликтовать с людьми, и если такое случалось, то исключительно в те моменты, когда у него лопалось терпение. В данном же случае его вмешательство не понадобилось.
Послушав перебранку за дверью, Фомин с облегчением вернулся в спальню, сбросил костюм и нырнул под одеяло. Через полминуты он уже спал.
Утро двадцать третьего февраля выдалось солнечное, и настроение у него поднялось. Вспоминать о ночных кошмарах уже не хотелось. Фомин собрался было сварганить себе завтрак – жил он один после ухода жены три года назад, – но в этот момент позвонил Дэн Лаванда, для друзей Даниил или Данька, предложил встретиться в кафе на Долгоруковской, и Фомин согласился. Жил он всего в десяти минутах ходьбы.
Данька (Дэном он был на работе и среди постоянных юзеров игровых сайтов) работал в Центральном статистическом управлении уже четвёртый год, после того как уволился из ГУИН, где с ним и познакомился Фомин, и был натурой увлекающейся. Он в свои тридцать три года тоже жил один, но в отличие от Фомина ни разу не женился, считая, что у него всё впереди.
Они встретились у кафе, похлопали друг друга по спинам, заняли столик.
Фомин был старше приятеля на два года, но выглядел спортивней, так как продолжал заниматься рукопашным боем профессионально. В его работе иногда приходилось применять боевые навыки, поскольку спецназ ГУИН кидали в самые горячие точки России, где начинались бунты заключённых.
От постоянного сидения за компьютером Дэн был бледен, хил, рыхл, носил бородку и усы, которые подбривал раз в месяц, от чего выглядел как очнувшийся от спячки деятель искусств. Пышные волосы он, по мнению Фомина, вообще не стриг, и поэтому даже зимой ходил без шапки.
Фомин был выше его на голову (метр восемьдесят семь), поджар, строен, брился почти каждый день, волосы с проседью стриг коротко, любил спортивно одеваться. Глаза у него были серые, со стальным блеском, губы твёрдые. Портил лицо, опять же по его мнению, только туфлеобразный нос.
Заказали салаты, горячий шоколад и чай.
– Выглядишь не здоровски, – заметил Дэн.
– Дважды будили, – поморщился Фомин.
– Соседи?
– Я тебе рассказывал, в соседнюю квартиру вселились приезжие, ведут себя как хозяева, ничего не боятся.
На лицо Дэна легла печать задумчивости. Он кинул косой взгляд по сторонам, понизил голос:
– Хочешь, дам тему для размышлений?
– Валяй.
– В Москве сейчас проживает четырнадцать миллионов человек.
– Я читал – двенадцать.
– Это я говорю тебе как статистик. Я недавно закончил работу по анализу спроса на квартиры в Москве, знаешь, кто создаёт основной спрос?
– Беженцы из бывших советских республик?
– Не поверишь.
– Тебе поверю, – успокоил Фомин приятеля.
– Цены на квартиры всё растут и растут, но в столицу всё едут и едут, хотя, казалось бы, бум этот переселенческий должен был давно закончиться.
– Короче, Склифосовский.
– Не торопи, а то ничего не скажу, – огрызнулся Дэн. – Короче, должен быть некий консенсус: сколько из других регионов уехало, столько должно к нам приехать. Но ничего подобного не наблюдается! Приезжает больше!
– Да ерунда это, – с недоверием сказал Фомин. – Даже ваше статуправление не может знать, куда и откуда мигрируют люди. Разве они переселяются только в Москву? А за рубеж сколько уезжает, в другие города?
– Всё учтено! Понимаешь? К нам стекаются данные со всей России и из-за рубежа, мы всё считаем. Остаётся некий «сухой остаток» – количество приезжающих в Москву, которое не поддается объяснению.
– Ерунда, не верю. Вы чего-то не учитываете. И сколько же таких «мёртвых душ» вы насчитали?
Дэн снова бросил взгляд по сторонам.
– Никому не скажешь?
– Зуб даю!
– Две с лишним тысячи душ за год.
– Не так уж и много. Может, это просто ошибка?
– Цифра дана с учётом статистической погрешности. Она может быть уменьшена, но не намного.
– Интересно, кто дал тебе это задание – посчитать неучтённых переселенцев?
– Начальник отдела Клара Иосифовна, а ей, наверное, сам директор.
– И кто же к нам едет?
Дэн бледно улыбнулся, вытер бородку салфеткой.
– Пришельцы.
Фомин засмеялся.
– Это не оригинально.
– Да хрен с ним, оригинально это или нет. Я не вижу других объяснений.
– Грустно. А как начальство относится к этой идее – насчёт пришельцев?
– Да никак, отмахивается. Мол, наше дело – прокукарекал, а там хоть не рассветай.
– Хорошо, хоть в дурдом не направляет.
– Да я им о пришельцах ничего не говорил, – скривился Дэн. – Пошутил пару раз, что из-за этой работы на звёзды стал чаще смотреть.
– А через дуршлаг на звёзды смотреть не пробовал?
– Через дуршлаг? – удивился Дэн. – Нет.
– Если ночью выйти во двор, лечь на землю и долго смотреть на звёздное небо через дуршлаг, то можно увидеть лицо врача скорой помощи.
Дэн разочарованно отмахнулся.
– Шутишь? А мне не до смеха. В последнее время вообще кажется, что за мной следят. Вон того мужика я уже где-то видел.
Фомин проследил за взглядом Дэна.
Вошедший в кафе парень в блестящей чёрной куртке оглядел сидящих за столиками посетителей, задержал взгляд на собеседнике Фомина и сразу же вышел. Фомин почувствовал лёгкое раздражение, даже не беспокойство, будто забыл что-то и не может вспомнить. Такое с ним бывало только на работе, но тогда всё объяснялось нервным напряжением и адекватной ситуацией. В данном же случае причин чувства дежавю он не видел. Сотрудник статуправления, по его мнению, ничем не мог заинтересовать какую-нибудь спецслужбу, равно как и криминальные структуры.
