Константин Нефедьев - Тайна алмаза
Огарок, потрескивая, догорал. Саржинский укрепил его на лезвие ножа и двинулся в путь, тщательно осматривая каждый выступ. Гнетущая тишина, нарушаемая лишь редкими ударами капель, больше всего угнетала Саржинского. "
Неужели я умру здесь?" - подумал он и от этой мысли чуть не закричал.
Нет, он найдет выход. Чего бы это ни стоило, может быть, даже вернуться назад, пока у него еще есть свет, кирка осталась там и можно попытаться разбить преграду. Ему даже стало казаться, что это самое правильное вернуться и пробить себе дорогу через старый выход.
Он в отчаянии осмотрелся кругом. Немного в стороне поднималась гладкая, точно полированная стена, и на ней Саржинский вдруг увидел... тень человека.
В первое мгновенье он подумал, что это его собственная тень, но свеча была впереди, и тень никак не могла быть с этой стороны.
Сомнений не было, перед ним находился человек. Но какой? Это был великан с огромной головой и чудовищными конечностями. Дрожа от ужаса, Саржинский сделал несколько шагов на подгибающихся ногах. Таинственное зрелище представилось его глазам.
Перед ним была довольно большая ровная площадка, обложенная со всех сторон кусками камней, в центре ее на небольшом каменном пьедестале стоял уродливый человек. Он стоял на широко расставленных каменных ногах, с копьем в руке. Голова его представляла нечто среднее между головой человека, оленя и медведя. Огромные, величиной с чайное блюдце, глаза смотрели, казалось, прямо на Саржинского.
Несколько минут Саржинский не двигался с места, молча рассматривая это чудовище.
Перед ним был идол, неведомое божество.
Саржинский в изнеможении опустился на колени. Пережитый ужас и волнение отняли все силы. Он вспомнил, что свечи хватит ненадолго, и со стоном поднялся на ноги. "Может быть, где-нибудь здесь выход?" Он еще раз осмотрел это странное божество и вдруг заметил у себя под ногами обломок человеческой челюсти с выщербленными зубами.
Только сейчас Саржинский увидел, что все вокруг усыпано человеческими костями. Им снова овладел ужас, и он бросился прочь от этого страшного места.
Оставался кусок свечи величиной с мизинец, нужно было спешить. С лихорадочной поспешностью он осматривал каждый выступ, каждую щель, все больше и больше приходя в отчаяние.
В нескольких шагах от него вдруг снова обозначилась тень, и он содрогнулся от страха. Это была не прежняя тень человека. Он приблизился, стараясь рассмотреть, что это такое, но слабый дрожащий огонек в его руке погас.
Плотная, почти осязаемая темнота облепила его со всех сторон, и он, громко закричав, торопливо достал коробку со спичками и зажег одну из них. При свете этого огня он двинулся вперед.
Спичка погасла, и он немедля зажег следующую и следующую. Последнюю спичку он зажег перед самой щелью и ею же поджег пустую коробку.
Глубокая, темная трещина, уходящая куда-то ввысь, была перед ним. Коробка догорела, обжигая пальцы, и он снова очутился в темноте.
Ощупывая каждый выступ, он пошел вперед. Иногда он останавливался, чтобы перевести дыхание, и снова двигался. Вскоре он устал и, опустившись на колени, пополз. Прошел час, может быть, пять. Саржинский забыл о времени, все его мысли и действия были направлены на медленный, но неуклонный подъем по скользкому, неровному проходу.
Он содрогнулся при мысли, что сейчас его вытянутые руки упрутся в стену или завал, но каждый раз находил пустое пространство и тащил свое измученное тело. Часы, нож, мешок с алмазами он где-то потерял, но какое это имело сейчас значение. Зачем ему алмазы? Все его дрожащее и искалеченное существо заполнила одна всепобеждающая жажда жизни.
К черту все эти богатства! Он уедет снова в Париж, он достаточно богат. Прочь от этого страшного места! Пусть другие забирают все эти сокровища, за которые приходится расплачиваться самым дорогим, что есть у человека, жизнью.
Судя по звуку, проход расширился до нескольких метров. Впереди появился мутный свет. Саржинский ускорил свои движения и, оставляя за собой кровавый след, полз и полз вперед... Вскоре он уже мог рассмотреть предметы вокруг себя, он сделал еще несколько движений и бессильно опустил голову. Нужно было отдохнуть, пережить радость освобождения. Он заплакал. Это были слезы счастья; так он плакал только в далеком детстве.
Немного успокоившись, он хотел осмотреть свои колени, но жажда скорей очутиться там вверху, на солнце, на воздухе, заставила забыть обо всем, и он со стоном двинулся дальше.
Сероватый сумрак, окружающий его, постепенно прояснялся. Уже отчетливо можно было рассмотреть каждый камень, каждую неровность. Небольшой поворот, и Саржинский увидел далеко вверху ясное, безоблачное небо. От счастья он чуть не потерял сознания, понадобились несколько минут, пока он овладел собой.
Спустя некоторое время, Саржинский достиг выхода, кое-как поднялся на ноги и, держась за стену, вышел наружу.
Перед ним была площадка неправильной круглой формы, около сотни метров, края ее несколько поднимались кверху.
В центре площадки на каменном помосте стоял огромный идол. Вокруг него высилась шеренга невысоких гранитных столбов, расположенных смыкающимся кругом. Около каждого столба Саржинский увидел человеческие кости. Местами еще сохранились черепа.
Непонятное чувство овладело Саржинским. Машинально, не соображая, что он делает, он вдруг начал считать столбы.
- Шестнадцать, семнадцать... - считал он глухим неузнаваемым голосом. Семьдесят пять, семьдесят шесть... - голос его перешел в шепот. Последние цифры он повторял уже про себя. Он насчитал сто гранитных столбов, сто человеческих черепов или их обломков.
Он подошел к краю гранитной площадки, крутые, неприступные стены были с этой стороны. Бессмысленная улыбка появилась на губах Саржинского, и медленно, почти торжественным шагом он обошел всю площадку. Всюду, куда он ни бросал взор, были неприступные скалы; далеко внизу шумела тайга.
Закончив свой осмотр, он подошел к подножию каменного божества и громко сказал:
- Тунгусская легенда... - Неудержимый приступ смеха вдруг овладел им. Тунгусская легенда... - повторил он, давясь от смеха. Он подскочил к одному черепу и ударил его ногой, череп рассыпался пылью. Он подскочил к следующему и снова ударил по нему. Череп разлетелся обломками костей.
- Сейчас, сейчас я вам принесу алмазы, - бормотал обезумевший Саржинский. Хохот настолько овладел им, что он едва держался на ногах, один раз он даже упал и катался несколько минут, не в силах овладеть собой.
Вдруг он вскочил и бросился к провалу, который привел его сюда.
- Алмазы, сейчас я принесу вам алмазы! - кричал он.
