Сергей Дмитрюк - Лава
- Нет! Я не один из них! Потому что я землянин!.. И потому что они убили мою жену...
- Вы с Земли? - удивился пожилой. - Но ведь тогда вы должны помогать им, а они вас сюда!
- Я и помогал им... Но, похоже, мы, на Земле, учим вашу историю не по тем учебникам! - грустно усмехнулся я. - Если бы только я во всем разобрался сразу!
- О чем вы говорите! - воскликнул высокий. - Мы сами не можем разобраться в том, что здесь происходит! Народ, стремившийся к свободе и равенству, обманут и ввергнут в еще большую нищету и унижение. Новоявленные вожди руководствуются только личной выгодой и стремлением к власти. Столько жертв, столько крови! И ради чего?.. Кто-нибудь из них хотя бы на секунду задумался об этом? Нет! Народ для них лишь инструмент, игрушка-марионетка для достижения своих целей!
Высокий замолчал, с горечью стиснув сильные пальцы. На некоторое время в фургоне воцарилась тишина, изредка нарушаемая стонами раненого парня, лежавшего на полу.
- Куда нас везут? - обратился я к пожилому.
- Кто же его знает! - удрученно вздохнул тот.
- В лагерь смерти! - вступил в разговор высокий.
- В лагерь?
- Да. Они сгоняют всех недовольных новой властью - мятежников, как они нас называют - в специальные лагеря смерти. Я слышал, они находятся где-то далеко от побережья, и оттуда уже никто не возвращается... Это началось уже давно, еще до покушения. Таких лагерей существует очень много. В них людей содержат, как скот, и они умирают там сотнями через месяц-два... Разве ты не знал об этом?
С легкой насмешкой посмотрел он на меня.
- Никогда не слышал о подобном! Я не занимался делами о "заговорах", которые так любил мой бывший начальник... Теперь-то я понимаю, почему он не ловил настоящих преступников!
Я горько усмехнулся, оперся спиной о стенку фургона, глядя на крохотный кусочек синего неба в узкой зарешеченной щели под потолком. Некоторое время высокий молчал, внимательно всматриваясь в мое лицо. Затем протянул мне руку:
- Меня зовут Рэд!
- Максим.
Я пожал его твердую ладонь.
* * *
- Все, приехали! Вылезай по одному! - скомандовал человек в форме армейского офицера, распахивая дверцы фургона. Снаружи доносились истошный лай собак и чьи-то злобные крики.
Я прикрыл ладонью глаза от слепящего красного света. С трудом различил в темных контурах за спиной офицера двоих солдат с оружием в руках. Первым из машины вылез пожилой, ближе всех сидевший к выходу. Он с трудом распрямил согнутую спину, и держался одной рукой за поясницу, слепо щурясь на солнце. Вслед за ним вылез худощавый невысокий человек, смуглый от загара, на вид совсем не примечательный, одетый в старую рабочую блузу. Его я так и не смог хорошенько рассмотреть за всю дорогу. Мы с Рэдом поддерживали раненого парня, едва державшегося на ногах. Оказавшись на земле, я осмотрелся по сторонам.
На север и запад, на сколько хватало глаз, простиралась сухая песчаная степь. Настойчивый горячий ветер гнал там тучи пыли вперемешку с горькой колючей травой, хрустевшей на зубах вместе с песком. На юге, километрах в пяти, темная стена леса тянулась вдоль всего горизонта, плавно изгибаясь и почти примыкая к огромной котловине, обнесенной со всех сторон высоким земляным валом. Поверху вала тянулся забор из колючей металлической ленты. Там же расхаживали несколько солдат с собаками, истошно лаявшими на кого-то, невидимого нам за валом.
- Ну, что встали, как истуканы?
Офицер пихнул меня в спину.
- Не в гости приехали! Чувствуйте себя, как дома! - и он криво усмехнулся своей глупой шутке.
- Этому человеку нужна медицинская помощь. Он ранен!
Я указал на парня, которого мы с Рэдом поддерживали с двух сторон.
- Помощь, говоришь, медицинская? - Губы офицера скривились еще больше. - Ну что ж, я помогу ему сам!
Он выхватил из кобуры пистолет и в упор выстрелил в голову раненому парню. Тот, как подкошенный упал на землю, забрызгав меня кровью и увлекая за собой. Я едва удержался на ногах. Увидел, как Рэд с кулаками бросился на офицера, но его тут же остановили жестоким ударом приклада в живот. Согнувшись пополам, Рэд глухо застонал и упал на колени.
- Ах вы, сволочи!
Я кинулся на солдат, но получил такой сильный удар в лицо, что сразу же оказался распростертым на земле, задыхаясь от ярости и пыли.
- Конвой! - истошно заорал взбешенный офицер. - Всех внутрь! Живо!
Пинками нас подняли с земли, и вместе с остальными погнали прикладами сквозь узкий проход перегороженный решетчатыми воротами, над которыми висело синее полотнище с небрежной надписью белой краской: "Работа делает свободным". Рядом с воротами была установлена смотровая вышка с вооруженным часовым. Я плелся вслед за Рэдом, отирая с лица струившуюся кровь, и оглядываясь на оставшегося лежать в пыли на солнцепеке убитого парня.
За валом оказалось несколько десятков длинных зданий с плоскими крышами и зарешеченными окнами, стоявших по обе стороны котловины. Сама котловина тоже была разделена надвое проволочным забором. Люди самого разного возраста, такие же заключенные, как теперь и мы, сидели прямо на земле под палящим солнцем. Больше всего меня поразило то, что в лагере были и женщины-заключенные. Им отводилась специальная половина котловины, отделенная колючим забором и рвом.
Я посмотрел на низкое ярко-синее небо. Полоса лохматых грязно-розовых облаков поднималась от горизонта с юга, пересекала небесный свод через зенит, и таяла в безмерной высоте, обрываясь на полпути к северному горизонту. Красный шар солнца плыл среди облаков, обрушивая на головы людей палящий жар. Душное марево, поднимавшееся со дна котловины, делало и без того безрадостное положение людей просто невыносимым. Все это напомнило мне нацистские концлагеря, виденные мною еще в школе, на уроках истории в старых кинохрониках. Смерть и безысходность реяли над этим лагерем, разделенным столетиями истории и парсеками расстояния от тех лагерей, вошедших позорной страницей в историю Земли. Но от этого его ужасающая суть не теряла своей страшной силы.
Странно, но мной овладела какая-то апатия и безразличие к собственной судьбе, едва я переступил порог этого лагеря смерти. Искры борьбы едва-едва вспыхивали в сознании, готовые угаснуть насовсем. И только одно чувство не давало мне покоя - жажда мести! Может быть, только эта неуемная жажда отмщения за смерть Юли не давала мне потерять всякий интерес к жизни.
* * *
- Максим!.. Максим!..
Кто-то настойчиво звал меня хриплым голосом. Я лежал на боку, стараясь укрыться руками от палящего солнца, и забыться тяжелым беспробудным сном. Голова, словно высохший на жаре плод, трещала от малейшего шума.
