Евгений Лукин - Слепые поводыри
Откуда-то возникла дама с величавой осанкой (не иначе – метрдотель), таинственно порекомендовала черепаховый супчик. При одном лишь упоминании о черепахах лицо Влада вытянулось. Игорек поглядел на спутника – и развеселился:
– Нет-нет… На этот раз ничего океанического… Вы нам, Олимпиада Леонидовна, что-нибудь этакое, знаете… м-м…
– Грибов, – охрипнув, сказал Влад. – Грибов хочу!
В канделябрах теплились толстые витые свечи. Понятно, что не для освещения – опять же скорее для интима. С отеческой мудрой улыбкой Игорек смотрел, как Влад уничтожает третий по счету жюльен.
– Ты не стесняйся, – подбадривал он. – Если чего хочется, скажи прямо. Хочешь, девочки на столе поизвиваются – в чем мать родила?..
То ли всерьез говорил, то ли, по обыкновению, иронизировал.
– Не хочу, – сказал Влад, отодвигая опустошенную кокотницу. – Вот на Уну девчонки извивались – это да… – Лицо его при этих словах омрачилось. Видать, вспомнил пацан зачистку, судорогу пальца на спусковом крючке, бьющийся в руках автомат, собственный звериный визг. – Слушай… А ты правда депутат?
– Правда…
– От кого?
Игорек рассмеялся и наполнил бокалы легким вином.
– Господи, какие мелочи тебя заботят!.. От Ана-Тарау!
– Нет, но… Самсоныч-то в депутаты так и не пролез…
Услышав про Сергея Самсоновича, Игорек страдальчески поморщился. Невыразимая скука заклубилась в его желтоватых глазах.
– Дурак он, прости господи, твой Самсоныч!.. Между нами, конечно… Самовлюбленный дурак! Шуму поднял на весь город, понавешал плакатов – а толку? Да разве ж так дела делаются! Ну вот, скажем, помер кто-нибудь в Думе… Или заболел. Или исчез. И на его место тихонько выбирают другого… Нет, надо было ему непременно попозировать! «Построил храм – построит всю Россию…» Строитель нашелся!.. Вообще, Влад, многое, я тебе скажу, за последнее время изменилось… Вернее, не то чтобы изменилось… Смотреться стало иначе…
С недовольным видом Влад пригубил вино и, нахохлившись, оглядел канделябры, портьеры, прочее. Затем кривоватое лицо его болезненно дернулось. Решительно отставил бокал.
– Слушай! – сдавленно сказал он. – Неужели этим вот все и кончилось?.. Что ж ты нам с Андрюхой мозги-то пудрил? Европейцы, Гонсало Герреро… Нас подначил, а сам?..
Игорек перестал улыбаться, приветливости, однако, не утратив.
– С чего ты решил, что все кончилось? – осведомился он. – Все только еще начинается, Влад.
– А то я не вижу! – с тоской промолвил тот и вдруг захлебнулся яростным шепотом: – Ты мне объясни: зачем? Зачем ты шлепнул вождя? Зачем я завалил Сувенира? Чтобы перед нами девочки на столах извивались?
– Вотте нате хрен в томате… – разочарованно произнес Игорек. – Я ему, главное, приятное сделать хотел… М-да… Ладно!.. – Верхняя губа его насмешливо вздернулась, обнажив голубоватый фарфор зубов. – Спросил – отвечу. Помнишь, ты мне когда-то сказал: «Здесь мы не можем ничего! Там мы можем все…»
– Не говорил я такого, – буркнул Влад. – Это ты меня, наверно, с Андрюхой путаешь…
– Возможно, – согласился Игорек. – Не в этом суть… Да! Там мы можем многое. И ты это знаешь сам… Но, Владик! Здесь, как выяснилось, дело обстоит точно так же. За какой-нибудь месяц я понял (ты не поверишь!), что разница между Россией и первобытной Полинезией исключительно в масштабах. Вот и все, Влад!.. Ты спрашиваешь: зачем?.. Я не знаю, может быть, это прозвучит для тебя слишком цинично, но ради практики. Пойми, Герреро – не более чем полигон. Именно там, на атолле, мы обучились всему! – Игорек залпом осушил свой бокал, встал, подошел к наглухо завешенному портьерой окну, обернулся. Желтоватые глаза просияли загадочно. – Ты представляешь, этот дурак сказал мне однажды: «Ну, не тот в России народ…» Да тот! Тот самый!.. Лучшего материала, чем русский народ, вообще не бывает! Так, спрашивается, какой же мне смысл рулить историей там, когда с тем же успехом я могу это делать здесь?!
– Там – прошлое… – напомнил Влад.
– Да, – сказал Игорек. – Правда, неясно чье… Но дело опять же не в этом… Что ты мне, собственно, предлагаешь? Снова перебраться на Герреро и контролировать разборки между Ана-Тарау и Тара-Амингу? Да это все равно что пересесть с «хонды» на трехколесный велосипед! Видел такую рекламу?.. – Помолчал, осунулся. – Еще неделя-другая – и я фактически хозяин города! – отрывисто сообщил он. – Да мне в нем уже сейчас тесно! А ты говоришь: остров…
Вернулся за стол, наполнил бокалы.
– Прошлое… – усмехнувшись, повторил он. – Здесь тоже прошлое. По отношению к будущему. И я это будущее переделаю, попомни мои слова! Выверну всех наизнанку, сам вывернусь, но переделаю!.. Ох и взвоют они у меня там, за океаном!
– А тут? – спросил Влад.
– Да и тут тоже. Во всяком случае, поначалу…
Влад недоверчиво покосился на депутатский значок.
– Так ты что… в президенты намылился?
– Скажи еще: в верховные вожди Ана-Тарау! – осклабился Игорек. – На землю не наступи, куска в рот не положи… Они же все по рукам и по ногам связаны! Ты запомни: возможностей у президента меньше, чем у истопника в котельной. Истопник – тот по крайней мере хотя бы горячую воду вырубить может. А вот за президента решают и делают другие… Уразумел?
Помолчали. И тут же как по волшебству у стола возникла величавая Олимпиада Леонидовна. Вряд ли она подслушивала у дверей (меньше знаешь – крепче спишь) – просто чувствовала многоопытным нутром, когда следует сгинуть, когда появиться.
– Нет, ну, конечно, можно… – со скукой говорил Игорек. – Можно, конечно, кое-что провернуть и на архипелаге… Но масштабы, масштабы!.. Там весь Ана-Тарау – с наш микрорайон. Значит, единственный выход – крутить население… Поставить туземцев в такие условия, чтобы рожали, рожали и рожали…
Влад слушал его с напряженным вниманием.
– Территория островов ограничена, – заметил он.
– Верно, – сказал Игорек. – Отсюда все и проистекает: частые битвы, людоедство, поиск новых земель… Та же, короче, осознанная необходимость… Точнее, не осознанная – скорее инстинктивная… Стало быть, необходима печь. Печь, в которой будут сгорать излишки населения. Смертность должна наступать рождаемости на пятки… Ты представляешь, во сколько раз это ускорит прогресс?
– Погоди! – прервал его Влад. – Что за печь?
Игорек покосился на него с недоумением.
– Война… – ровным голосом пояснил он. – Непрерывная война, требующая новых и новых смертников. Вот тебе, кстати, и причина повышенной рождаемости… Плюс жесточайший отбор. Свыше двадцати лет жить будут лишь те, у кого семь пядей во лбу. Гениальные оружейники, корабельщики, ученые… Сколько у тебя пядей? Шесть? Тогда – вперед, за Родину!.. А другого выхода, Влад, я не вижу. Одним просветительством там ничего не сделаешь.
