Владимир Васильев - Волчья натура
– Здравствуйте, полковник.
– Доброе утро, господин президент.
Золотых не впервые говорил лично с президентом. Даже встречался дважды. Но все таки сказать, что беседы с ним – дело обыденное, было нельзя. В основном приходилось общаться с министром внутренних дел.
– Алексей Владимирович мне звонил… Жаловался.
– Жаловался? – Золотых постарался вложить в это единственное слово легкое презрение.
– Представьте себе, жаловался. Мол, наехали вы на него, как утюг на платочек.
– Господин президент… У меня сложилось впечатление, что Алексей Владимирович, опытнейший и достойнейший работник, просто не уловил сути момента. Бирюльки закончились. Мы в состоянии войны. Войны – понимаете? И в сложившейся ситуации жизненно необходимо жесткое централизованное руководство. Даже если это идет вразрез с сиюминутными интересами державы – сейчас на кону интересы всей планеты.
– Даже так? – сухо спросил президент.
– Поверьте, я не преувеличиваю. Вы уже просмотрели ролик с последствиями ночного налета волков?
– Нет, еще не успел.
– Обязательно посмотрите. И вы убедитесь, что мои слова – не просто слова.
Президент, казалось, растерялся от такого напора.
– Посмотрю… Обязательно посмотрю. Э-э-э… Собственно, я хотел спросить вот о чем: если необходимые полномочия вам будут предоставлены, вы можете гарантировать разрешение проблемы в кратчайшие сроки?
– Боюсь, господин президент, что в этом деле любые гарантии – не более чем пустой звук. Мы столкнулись с силой, заведомо превосходящей наши возможности. Заведомо. Но с случае, если мои требования будут удовлетворены, наши шансы в борьбе станут максимальными. Промедление сейчас может стоить очень и очень дорого.
– А если вы все же ошибаетесь?
– Что ж, – невозмутимо сказал Золотых. – Тогда вам придется меня уволить.
Президент несколько секунд молчал – наверное, размышлял, а может – совещался со своими помощниками. Золотых показалось, что президент в процессе разговора сменил позицию на прямо противоположную.
– Вам позвонят через два часа, полковник. Обязательно будьте на месте.
– Буду. В крайнем случае, мне заведут этот канал на мобильник. Я жду, господин президент.
В трубке щелкнуло – на этот раз погромче. Золотых водрузил ее на аппарат и прищурился.
– Зашевелились… Но Владимирович-то каков! Сразу же президенту капнул…
Про себя Золотых добавил еще одно слово. Довольно обидное.
Министр внутренних дел всегда больше пекся о собственной шкуре, чем об интересах страны. И почему наверх всегда пробиваются именно такие типы – скользкие и неприятные?
«Наверное потому, – ответил себе Золотых, – что нормальные люди, вроде тебя, полковник, вынуждены делать грязную работу. И вдобавок – за все отвечать в случае поражения. А министры нужны чтобы почивать на лаврах в случае победы.»
Два часа промелькнули совершенно незаметно – забежал издерганный Чеботарев, которому нужно было приказать все бросить и отправить как следует выспаться, но нельзя, нельзя… Забежал Бережинский с выпученными глазами. После вчерашнего убийства Шарадниковых на него скопом накинулись кабинетные деятели из верхов, но после ночного погрома дома Эрлихмана так же скопом оставили в покое. Аналитики пытались расшифровать записи Эрлихмана – вычислительный центр гудел которые сутки. Золотых намеренно туда не совался, не звонил и не донимал. Был уверен – когда хоть что-нибудь прояснится, немедленно прибегут сами.
Оперативная группа, изрядно поредевшая, просеивала всех, кто в интересующий период приехал в Алзамай из Ашгабата. В процессе взяли двух наркодельцов, прямо с товаром.
Перед самым полуднем красный телефон зазвонил вновь.
– Полковник?
– Я, господин президент.
На этот раз даже референта вперед не подпускали, в трубке с самого начала прозвучал знакомый голос.
– Принимайте командование. И пограничниками, и европейцами. Их начальники вот-вот явятся к вам. Что касается агентов… Предложение рассматривается. В ближайшие сутки ответ станет ясен.
Золотых изо всех сил попытался скрыть облегчение.
– Спасибо господин президент. Наконец-то у меня будут развязаны руки…
– Не оплошайте полковник. Мы надеемся на вас. И вот еще что: отсылайте мне короткие сводки каждые три-четыре часа. Только без воды и столь нелюбимой вами дипломатии, голые факты. Договорились?
– Конечно, господин президент. Я распоряжусь немедленно… Впрочем, о чем это я? – спохватился Золотых. – Сводки рассылаются всем членам президентского совета, с первого дня.
– Вот как? – удивился президент. – Хорошо, я велю разузнать. Работайте, Константин Семенович…
И президент отключился.
«Хм… – подумал Золотых. – А он знает, как меня зовут! Вот уж, чего не ожидал!»
В дверь постучали; заглянул Богдан По, а за его спиной виднелся офицер в полевой пограничной форме.
– Константин Семенович? Здесь командующий пограничным отрядом…
– Прошу! – Золотых встал из-за стола и сделал приглашающий жест рукой.
Он не собирался зря терять время.
* * *Сигнальный жук очнулся из спячки сразу после полудня. Генрих давно бросил просматривать газеты – смысла в этом никакого не содержалось, потому что сибирские конторы закуклили город. В газетах розовая чепуха, линия межгорода беспрерывно занята, на стандартные жучиные радиочастоты накладывается могучая помеха однозначного происхождения… И – наверняка оцепление на всех дорогах. И даже тропках.
Город решили превратить в мышеловку. Суровая мера. Во всяком случае, Генрих не был уверен, что Европа решилась бы изолировать целый город. Слишком уж Европа печется об свободе каждого отдельного человека. А тут – прихлопнули крышку и вся недолга. Все-таки сибиряки – неисправимые практики. Когда нужно…
Пение сигнального жука выдернуло Генриха из раздумий. Конечно, специальные жуки-радиоблизнецы использовали диапазон отличный от общепринятого. И, разумеется, использовали многоуровневую кодировку. Собственно, это была одноразовая пара. Тот жук, что у Генриха, должен был принять сообщение, странслировать его, и умереть, унося вместе с жизнью секрет одноразового кода и используемую частоту. Как правило, таких жуков применяли для единственной цели: для внеурочного отзыва агентов, когда обстановка резко меняется.
Жук-передатчик тоже самоуничтожался после сеанса. Дабы генетическую вытяжку никто не смог использовать для расшифровки сообщения.
Генрих без промедления проделал все необходимые манипуляции для приема трансляции. Нацепил наушник и – чтобы не отвлекаться – темные очки. Вскоре в ровное пение вплелся высокий атональный обертон: жук сигнализировал о начале трансляции.
