Игорь Астахов - Чужая дуэль
Ощущая себя абсолютно разбитым, в три приема встал с лежанки и, растирая горящие сухим огнем глаза, вышел к столу. Не обращая никакого внимания на присутствующих, отыскал на залитом липком столе самый чистый стакан. Предварительно понюхав жидкость в стоящем рядом кувшине, чтобы ненароком не хватить спиртного, до краев наполнил его, жадно выпил и снова налил. Только после третьего стакана боль в голове стала терпимой, а в желудке угас пожар и я, наконец, обрел способность соображать.
— Хорош гусь, ничего не скажешь! — язвительная реплика за спиной была явно адресована в мой адрес.
Обернувшись, я с вялым удивлением обнаружил пристроившуюся на краешке покрытого чистым полотенцем стула, облаченную в роскошную голубую шубу графиню Шепильскую.
— Вас здесь только не хватало, — в нынешнем состоянии мне было совершенно наплевать на статус гостьи, тем более что по ее вине проснулся гораздо раньше, чем было нужно для относительно безболезненного выхода из состояния похмелья.
— Нет, вы только на него посмотрите? — возмущенно фыркнула Шепильская. — Мало того, что дел натворил, пьянствует, так еще и хамит!
Растирая тошнотворно нывший затылок, я сквозь зубы прошипел:
— Вам-то что за дело? Заскучали в своей глуши? Решили прокатиться скандальчик посмаковать? Уверяю, напрасно время потратили.
Крылья породистого носа графини гневно затрепетали, лицо вспыхнуло и, невооруженным глазом было видно, что она едва сдерживается. Я же, как ни в чем не бывало, закурил, с некоторым интересом ожидая продолжения.
Однако порода взяла свое и Шепильская сумела взять себя в руки. Подчеркнуто ровно обратилась к Селиверстову, с любопытством наблюдавшим за происходящим:
— Петя, дружочек, будь любезен, оставь нас с господином Исаковым наедине.
Разочарованно вздохнув, полицейский подхватил под руку перепуганную, мало что понимающую Христину, и утащил ее на кухню, где они тут же начали оживленно шептаться. Меня же неприятно царапнула показательная фамильярность Шепильской по отношению к околоточному.
Графиня, несмотря на раскочегаренную печку, зябко укрыла колени полами шубы, уколола меня коротким взглядом, затем, опустив глаза, спросила:
— Теперь, надеюсь, мы можем поговорить без эмоций?
Я стряхнул пепел в первую попавшуюся тарелку, опустился на табуретку и, подперев щеку ладонью, буркнул:
— Слушаю вас внимательно.
Никак не реагируя на язвительность, Шепильская, примирительно улыбнувшись, мягко поинтересовалась:
— Откройтесь, любезный Степан Дмитриевич, как же вы так оплошали? Ну, зачем полезли под юбку этой, с позволения сказать, наследнице? Прекрасно же знали, как ревностно относиться к подобным пассажам ее батюшка.
Гася окурок, я с удивлением отметил, что графиня относиться к Марии Прохоровой с откровенной антипатией и не считает нужным это скрывать. И только потом до меня дошел смысл вопроса.
Первым порывом было снова начать грубить. Но в глубине души давно зрело понимание скорейшей необходимости разобраться в произошедшем. События последнего времени развивались слишком стремительно, и, пожалуй, только теперь, появилась реальная возможность, наконец, их осмыслить. Поэтому, вытряхнув из портсигара и разминая очередную папиросу, желчно ответил вопросом на вопрос:
— А с чего, вы, дражайшая Ксения Германовна, решили, что это я полез под юбку к барышне, а, не, скажем, она первая запустила шаловливые ручки в мои штаны?
Судя по выражению лица, изумилась Шепильская неподдельно:
Это… правда? — наконец смогла выдавить она, пока полицейский, с хозяйкой дома не обращая на нас никакого внимания, вполголоса пересмеивались на кухне.
Я грустно усмехнулся:
— А какой смысл врать? Прошлого все равно не вернешь, как бы не хотелось. — Помимо воли тот злополучный день всплыл в памяти мельчайших деталях, и почему-то сразу, словно наяву в нос ударил запах необычных духов.
В похмельном мозгу натужно, со скрипом, но, все же начали проворачиваться шестеренки. Я прищурился на графиню:
— Знаете, можете считать меня круглым идиотом, однако, сдается мне, во всем виноваты ее духи. Похоже, именно из-за них я так непотребно возбудился. Другого объяснения у меня нет.
Собеседница неожиданно напряглась:
— Расскажите-ка поподробнее про эти самые духи.
Я задумчиво покачал головой. В голове всплыло мудреное определение — афродизиак. Но делиться предположения, основанными на научных достижениях будущего, не стал.
— Да, собственно, и духами-то их назвать нельзя. Такое ощущение, что она, прежде чем ко мне идти, в болоте искупалась. Чудной такой запах. Раньше ни с чем подобным встречаться не приходилось.
Графиня вдруг побледнела, подхватилась со стула и, нервно кусая губы, подскочила к подслеповатому окошку. Долго молчала, отвернувшись, а затем еле слышно прошептала:
— Кто бы мог подумать?
— Вы что-то сказали? — я сделал вид, что не расслышал, стараясь таким образом вывести ее из прострации.
— А? — заметно вздрогнула Шепильская, медленно повернулась, тяжело ступая, подошла ко мне и легко потрепала по плечу. — Да-да… Теперь все встало на свои места. Вы действительно не виноваты. Шансов противостоять не было никаких… Но, Боже мой, как?.. Как, это дьявольское снадобье оказалось в ее руках?
Утро переставало быть томным. Без всякого сомнения, я опять, сам того не ведая, вляпался в какую-то темную историю. То-то полночи, аккурат перед тем, как покойный Ахмед принялся меня пытать, снилась мутная водичка.
Однако, семь бед — один ответ. Я решил, пользуясь случаем, на этот раз попытаться вытащить из графини максимум информации. Без прежнего грубого нажима, мягко поинтересовался:
— Ксения Германовна, не будете ли так любезны, все же пояснить мне, что, по вашему мнению, произошло? А то все больше загадками какими-то говорите.
Шепильская потеряно кивнула, вернулась к стулу и опустилась на него, не обращая внимания на сползшее с засаленного сиденья полотенце.
— Глубоко в лесу мои владения граничат с землями алхимиков…
— Кого-кого? — не смог я сдержаться. — А эти-то здесь причем? Разве они в средние века не вымерли?
Собеседница строго взглянула на меня, заставив прикусить язык.
— Алхимиками я называю их по обыкновению, так с детства привязалось. На самом деле, так называемые алхимики, тайное общество естествоиспытателей, имеющих чрезвычайно широкие интересы. И за время своего существования, а это, ни много, ни мало более двух столетий, они раскрыли немало тайн.
Меня весьма озадачила информация о некоем законспирированном научном центре. Не оттуда ли растут ноги провала во времени? Но, на всякий случай, привычно не акцентируя интереса, я подчеркнуто расслабленно закурил.
