Тамара Воронина - Жил-был сталкер
И Дени со своими фокусами. Любимая фразочка «Я же не человек, папа». После папиного гнева (по словам Кларка, равного вспышке сверхновой) следует поправка: «Ну, не совсем человек». Сын щенка-сталкера и феи из Сумасшедшего Леса, самой загадочной и непроходимой части Зоны. Не Зона, собственно, не Сказка, в Сумасшедшем Лесу одна опасность – свихнуться, но не дадут: либо феи выведут, либо воины пристрелят. Стрелой из лука. Феи… не женщины, как прозаически называет их Дени, феи – неземной (в прямом смысле) красоты, неземной грации создания, которые иногда выходят на Поляну или в Сказку, но чаше на Поляну, откуда открывается вид на старый замок, деревню неподалеку, озеро… обалденный, надо сказать, вид. Запечатленный на художественных открытках. Красота сия и привлекает многих, а если среди многих попадается мужчина симпатичный и здоровый, то может появиться фея – дивное создание в символической тунике. И тогда пропал турист! В смысле – потерял голову, потому что после всего, что фее нужно, она проведет назад на опушку. А нужно ей одно – здоровый самец. Ум не обязателен. Но ежели самец окажется настойчив и опять в лес полезет, может и сдвинуться, а если не сдвинется и окажется грубым, появятся воины – вот тогда точно хана…
Одна фея и не устояла перед симпатичным но – увы! не здоровым юным щенком по прозвищу Маркиз. Что интересно, насчет здоровья они никогда не ошибаются, и эта не ошиблась, но не удержалась, так потряс ее воображение худой и подвижный юноша с обаятельной улыбкой. Юноша, надо признать, голову, как и положено, потерял, сделал все, чего от него ждали, а голова при этом вовсе не требовалась. Но… Было одно «но». Был этот юноша въедливым и дотошным и решил докопаться до истины.
Фею от неминуемой кары спасло только то, что она забеременела. Это и было целью. Маркиз никогда ее больше не видел и ничего о ней не знал, но ему удалось проникнуть в лес дальше всех, ускользнуть от воинов, не свихнуться и даже не заметить тех мест, где он просто обязан был свихнуться, совершить невероятное – захватить одного воина в заложники. И тогда к нему вышла Королева.
– Что ты собираешься с ним сделать, Дени Лагранж? – спросила она, и Дени Лагранж, ничуть не удивившись тому, что его назвали по имени – удивляться потом! – пожал плечами и, оттолкнув заложника, сделал несколько шагов к ней. Возникшие из ниоткуда воины вскинули луки, но не попали. Призрак в нем еще не поселился окончательно, но уворачиваться от предметов, летящих помедленнее пули, его уже научили. Потом воины исчезли, хотя Королева ничего не говорила. Она молча смотрела на Маркиза, а он – на нее. Посмотреть было на что.
– Я вижу, ты настойчив и любопытен, не слишком щепетилен, умен и беспощаден, – сказала Королева. – Ты никому не веришь, ты ни во что не веришь, ты никого не любишь, зато тебе верят все и все любят тебя. Ты большой мерзавец, но хорошо это скрываешь.
Она замолчала. Маркиз ждал. Таким он и был, возражать не стоило – и не хотелось. Даже приятно, что хоть кто-то увидел его насквозь.
– Но я вижу в тебе то, что дает тебе право быть таким, – неожиданно заявила она. – В этом твоя трагедия. Ты единственный в этом мире. Мне жаль тебя. Садись, я расскажу тебе о моем племени.
Потом на ее информацию наложились сведения, полученные от демонов. А в итоге получилась грустная картина.
Они вырождались. Чего-то не хватало в воздухе или пище, и всего за три сотни лет они забыли почти все. Они были потомки тех, чей звездолет, космический корабль или как там их еще называют, оказался здесь. Именно оказался. Тогда же появилась Зона, дыра в иной мир, и каким-то образом затянула их могучую посудину. Из было достаточно много, но тем не менее они вырождались. Они растеряли технические познания, совершенно здесь не нужные, сохранили историю и медицину – что было возможным. Последние десятилетия детей рождалось все меньше, и поэтому, а вовсе не из распутства, феи выходили к людям. От таких связей дети рождались чаще, чем от браков между своими. Маркиз был ошибкой – носитель генетической болезни, да еще и сталкер.
Они не могли существовать вне Сумасшедшего Леса. А Дени не смог жить там – вот и все последствия генетической болезни его папаши. В возрасте тринадцати лет Королева отослала его к пребывавшему в полном неведении отцу. Хотя отец к тому времени еще несколько раз виделся с Королевой, был в приятельских отношениях с феями и воинами и знал о племени ровно столько, сколько сочла нужным рассказать Королева,– очень мало. Когда Дени говорил, что он не человек, он имел в виду «не землянин».
Сейчас ему было двадцать пять, пошел он по стопам отца, но не в Зону, а в полицию, совсем недавно его взяли в группу захвата: уж очень красиво, безошибочно и нетравматично он задерживал всех, кого надо было задержать. Беззастенчиво пользуясь своими неземными способностями. А на вид – обычный парень, на папу похож, но покрепче, в плечах пошире и блондин. Спокойный, молчаливый, малообщительный, чуть странный, в основном вследствие отсутствия чувства юмора в местном понимании. «Нечеловеческое» заметно было только в одном: если смотреть ему прямо в глаза – они густо-синие, если чуть под углом – графитно-серые, папины. Маркиз спрашивал. Чуть смутившись, Дени объяснил, что для них это типично, синее – нечто вроде фильтра, позволяющего не только ясно видеть в темноте и любоваться солнцем любой яркости, но и видеть инфракрасное, ультрафиолетовое и еще какое-то, чего папа в школе по физике не проходил. Дени не любил, чтобы ему лезли в душу, Маркиз и не лез, он и сам этого не любил, поэтому информацию о своем старшеньком получал в год по чайной ложке. Мастером, носящим Имя, Дени стал всего за восемь лет. Даже уникальный Маркиз потратил на это пятнадцать лет жизни, а вообще обычно уходило как минимум двадцать. И особых заслуг Учителя в этом не было. Все объяснялось просто: если обычным ученикам требовались месяцы и годы тренировок, чтобы начать легко ориентироваться в полной темноте, то у Дени это было врожденным свойством. Если необходимая для Мастера скорость реакции развивалась десятилетиями, то у Дени она ее вдвое превосходила. У него даже гибкость была нечеловеческая: суставы гнулись во все стороны, если Дени этого хотел. Так что его нужно было только научить двигаться, драться и размышлять. Дени за восемь лет усвоил это неплохо, прошел Испытание легко. Имя ему дали оригинальное – Воин. Учитель, он же родной папа, долго прохохотаться не мог.
А теперь вот очередная ложка информации: наличие чувства опасности. И он ее не чует… И рационалист Шарло тоже. Интересно, но почему молчит Джемма, ведь не из уважения же к мужу в самом деле…
Маркиз думал черт знает о чем. Он к этому уже настолько привык, что не удивлялся. Так было всегда. Он слегка расслаблялся, потом сосредоточивался и начинал серьезно мыслить о вещах, к делу имеющих лишь косвенное отношение, а где-то внутри, там, куда не мог заглянуть ни один супер-пупер-эксперт, шла работа мощного компьютерного зала, а там – щелк! – и выдавалось готовенькое решение. Работы этой глубинной мысли Маркиз не то чтобы не осознавал, но не успевал оформить в слова, уж больно быстро она шла. Конечно, выражение «нутром чую» была просто из сталкерского жаргона, вот обиходное словцо и стало почти термином. Надо было видеть и слышать, как болтун Шарло объяснял Конвенции значение этого термина… с полчаса объяснял, прежде чем до Конвенции дошло, что примитивные земляне опять над ней издеваются. Конвенции и в голову (в головы) не приходило, что с такой солидной организацией можно так несерьезно обращаться. Звездных инспекторов, состоящих именно в ее штате, по морде бить, например. Обзывать всех нехорошими словами. За пределы Зоны не выпускать. Не уважать, короче говоря.
